Когда пал Херсонес

истину сказал, друг, — промолвил поселянин. Но видно было, что он размышлял, глядя себе под ноги, и в чем-то сомневался.

Я более внимательно оглядел поселянина. У него было обыкновенное деревенское лицо, огрубевшее от дождей, солнца и ветра. Над низким лбом поднималась копна рыжих нечесаных волос. Нос у него был длинный, и на подбородке росла жиденькая бороденка. Вероятно, покосившаяся хижина у дороги принадлежала ему, так как бедно одетая женщина, стоявшая на пороге, кричала оттуда:

— Алексей, иди есть похлебку!

Но он махнул в ее сторону рукой и продолжал разговор:

— Непонятно.

— О чем ты говоришь? — не сообразил путник.

— Земельный участок принадлежал тебе по праву?

— Принадлежал мне по праву.

— И ты продал его?

— Продал.

— И волов?

— И волов.

— Если бы у меня была своя земля! А то мы сеем и жнем на господской земле, — сказал поселянин.

— Парики?

— Парики.

— Сколько же берет господин?

— Отдаем половину с жатвы и приплода.

— Это много. Довольно было бы владельцу и трети.

— Нелегко жить на свете бедняку, — сказал поселянин.

— Трудно.

— Желаю тебе счастливого пути, — сказал на прощание поселянин и поплелся в хижину.

Путник тоже двинулся в дорогу, остальные стали расходиться. Один из моих служителей сказал мне почтительно, с презрением глядя вслед поселянам:

— Разве они способны что-нибудь понять?

Самих себя слуги богатых господ мнят способными понимать самые сложные вещи. Им известны все константинопольские сплетни и тайны императорской опочивальни. Богатых они почитают, подражая порокам своих господ, и живут подачками и воровством, а бедных презирают.

Я вскочил на коня, хотя и не с той уже ловкостью, как в молодые годы, и поскакал туда, где слышались приветственные клики. Воины и повозки двигались непрерывным потоком на юг. Впереди, подобно отдаленному грому, слышен был глухой рев человеческих криков. Это воины приветствовали василевса:

— Многая лета, автократор ромейский!

Страшно было подумать о том, что мог переживать в эти часы победитель. Он достиг своей цели, сломил упорство врагов, наполнил государственную сокровищницу золотом и раздвинул пределы государства до Евфрата. Но разве может быть человек уверенным в том, что все останется так, как он устроил на земле? Ведь все в мире непрочно и подлежит непрестанному изменению, как учили древние философы. Вчерашняя победа может смениться поражением, и надо быть бдительным каждое мгновение.

Мы дорого заплатили за свою победу. Лучшие пали на поле битвы. Уже не было с нами ставшего мне братом Никифора Ксифия, погибшего с мечом в руках на горном перевале. Рядом с ним упали Вотаниат и Апокавк и многие другие. Но те, кому еще суждено жить, быстро забывают ушедших. Я уже думал о том, как теперь по-другому устрою свою жизнь.

Я нашел василевса на перекрестке двух дорог. Под сенью ромейских знамен, сидя на коне, он смотрел на проходившие войска, а воины приветствовали его криками и рукоплесканиями. У Василия был вид больного