Потерянные мемуары Джейн Остин

— Ничуть, — возразила я. — Полагаю, мое творение — в лучшем случае черновик, так что любая критика только приветствуется.

— Вся беда в имени героини, — сказала Кэтрин с притворной серьезностью. — Что романтичного в девице, которую зовут Сьюзен? Вот если дать ей другое имя, например Кэтрин, не сомневаюсь, что книгу будет ждать настоящий успех.

Леди засмеялись.

— Я буду иметь это в виду, дорогая Кэтрин, на случай если когда-нибудь решу переработать ее. [21]

Харрис, который молчал во время беседы, резко бросил вилку на тарелку.

— В-в-в-вам что, леди, больше не о чем по-по-по-поговорить? Только о г-г-г-глупых ро-ро-ро-романах?

— Романы вовсе не глупые! — возмутилась Алетия.

— Вот именно, Харрис, — сказал сквайр. — Признаюсь, мой читательский вкус склонен к более серьезным предметам, таким как право, история, архитектура, текущие события и, разумеется, по воскресеньям дела духовные. Но роман, само название которого, как ты, возможно, знаешь, восходит еще к римлянам, обретает все большее уважение в различных кругах.

— Романы — весьма достойные творения, в которых выражены сильнейшие стороны человеческого ума, — согласилась я.

— Ка-ка-ка-ка-какие еще стороны ума? — досадливо фыркнул Харрис.

— О, всего лишь проникновеннейшее знание человеческой природы, — ответила я, — удачнейшая зарисовка ее образцов и живейшие проявления веселости и остроумия, которые преподнесены миру наиболее отточенным языком.

— Верно, верно! — воскликнула Алетия, и леди принялись аплодировать.

— П-п-п-по-моему, — сказал Харрис, — романы читают слабые ра-ра-ра-рассудком, и они не что иное, как сп-п-п-плошная трата времени.

— На редкость невоспитанное замечание, Харрис, — сурово укорил его сквайр, — ведь ты прекрасно знаешь, как твои сестры любят читать романы, к тому же Джейн призналась в нескольких попытках их написания. В последнее время я обрел терпимость к людям, будь то джентльмены или леди, которые получают удовольствие от чтения хорошего романа. Так должно и тебе.

Харрис был скорее раздосадован, чем смущен этим выговором, но прежде, чем он сумел ответить, появился дворецкий с супницей.

— Вот п-п-п-п-пунш, который я заказал в в-в-в-в-вашу честь, от-от-от-от-отец.

Харрис с сардонической улыбкой стоял, пока дворецкий разливал и разносил собравшимся пунш из красного вина.

— Вы-вы-вы-вы-выпейте, отец.

С перекошенными лицами мы все отпили из бокалов. Вкус был ужасен, словно напиток сварили из совершенно не сочетающихся вин. Сквайр с отвращением выплюнул свою порцию в бокал.

— Ради Христа, что это, сын?

— Л-л-л-л-леди… и джентльмен, — сказал Харрис, отдельно кивнув отцу, — мой п-п-п-п-пунш совсем как вы. В отдельных ем-ем-ем-ем-емкостях вы все весьма х-х-х-х-хороших сортов, но в об-об-об-об-общей — крайне не-не-не-не-неприятны.

Повисло потрясенное молчание. Харрис сел. Кэтрин, Элизабет и Алетия казались обиженными. Сквайр хмурился от ярости. Замечание выглядело неприлично грубым, но когда я поняла, каких хлопот стоил Харрису весь этот план, я против собственной воли сочла эпизод забавным. Губы мои начали складываться в улыбку. Я поймала взгляд сестры и увидела в нем понимание. Мы не в силах были больше сдерживаться и расхохотались.

Сестры Бигг, почувствовав нелепость произошедшего, вскоре заразились нашим весельем и присоединились к смеху, даже сквайр в конце концов громко засмеялся. Харрис откинулся на спинку стула с весьма довольным видом.

Неделя прошла крайне приятно, не подготовив меня к предстоявшему в скором времени краху. Харрис более не заказывал винных пуншей и в основном держался наособицу, хотя я несколько раз замечала его за тихими беседами с кем-то из сестер. Беседы эти, впрочем, резко обрывались, как только мы с Кассандрой входили в комнату.

В четверг, 2 декабря 1802 года, мы с сестрами Бигг наслаждались тихим утром в гостиной, когда в комнату внезапно ворвался взволнованный Харрис. Сестры одновременно вскочили, каждая заявила, что забыла сделать кое-что важное, и, под предлогом нужды в личных советах Кассандры, ensemble [22] увлекли ее прочь, к немалому удивлению последней. Прежде чем я поняла, что произошло, я очутилась наедине с Харрисом.

Мы оба хранили молчание. Харрис встал у камина. Одну здоровенную руку он неловко положил на облицовку, другая безвольно свесилась вдоль тела. Он с таким пристальным вниманием уставился на пламя, что я задалась вопросом, не видит ли он в нем какого-то изъяна. На Харрисе были бледно-желтые бриджи и, как заметил его отец, пара новых черных, украшенных кисточками ботфортов, которые заканчивались как раз под коленом — попытка выглядеть модным, которая совершенно провалилась из-за нескладной фигуры, влажного блеска на лбу и простоватых черт лица.

В тихом изумлении я присела на диван. Передо мной забрезжило понимание, что наша встреча, возможно, подстроена. Не исключено, что Харрис хочет мне что-то сказать, хотя я даже не догадывалась, что именно.

— Доброе утро, Харрис, — вежливо произнесла я после продолжительного молчания, зная, что ему часто необходима помощь, чтобы начать беседу.

Харрис кивнул в моем направлении и вновь вперил взгляд в огонь.

— Чудесное утро, не правда ли? — осведомилась я. — Ваши сестрицы полагают, что может пойти дождь, но я уверена, они ошибаются.

Он продолжал стоять в неловком молчании. Я подбирала новую тему для разговора, и только надумала спросить его, понравился ли ему Оксфорд, как Харрис обернулся с внезапной решимостью и приблизился ко мне, остановившись в нескольких футах.

— Ми-ми-ми-мисс Джейн, — твердым голосом произнес он.

— Да?

Я испытала облегчение, увидев, что он действительно намерен заговорить и что мне не придется беседовать за двоих.

— В-в-в-в-вы знаете, что я — наследник Мэ-мэ-мэ-мэнидаун-парка.

— Да.

— И в ка-ка-ка-ка-качестве такового я м-м-м-многое могу предложить о-о-о-особе, которая согласится стать моей ж-ж-ж-женой.

— Конечно, Харрис.

— В-в-в-вы окажете мне эту честь, ми-ми-ми-мисс Дж-дж-дж-дж-джейн?

Глава 6

— Он попросил твоей руки? — изумленно воскликнула Кассандра.

Ее потрясенное лицо было подлинным отражением моего. Я находилась в исключительном смятении с тех пор, как Харрис сделал свое неожиданное заявление, после которого я немедленно покинула комнату. Я нашла Кассандру наверху в обществе сестер Бигг, чьи отведенные глаза, спрятанные улыбки и напряженные, ожидающие лица выдавали их осведомленность о готовящемся предложении Харриса.

Мы с сестрой заперлись в нашей общей гостиной, и я только что закончила свой рассказ.

— Он действительно предложил тебе выйти замуж? — повторила Кассандра. — Харрис?

— Да.

Я расхаживала по комнате. У меня свело живот, кружилась голова, я не знала, что думать и что чувствовать.

— И что ты сказала?

— Я сказала… я толком не помню. Сказала, что мне нужно время подумать.

— Как неожиданно! Признаюсь, я до крайности удивлена.

— Я тоже.

— Мне и в голову не приходило, что он так тебя воспринимает. Как, как…

— Как жену?

— Более того, — ответила Кассандра. — Как возлюбленную.

— Мне тоже. По правде говоря, я не уверена, что это так.

— О чем ты?

— Он не говорил о любви. Не упомянул даже ни о какой привязанности.

— Ни о какой?

— Ни о какой. Основное ударение было сделано на честь, которую он оказывает мне как наследник Мэнидаун-парка, — вздохнула я. — Давай говорить откровенно. Харрису двадцать один год, он не слишком искушен в жизни и не знает, чем занять время. Полагаю, он может просто нуждаться в жене — какой-нибудь жене. Сестры, не сомневаюсь, приложили руку к его решению. Они уговаривали и ободряли его. Он и его семья хорошо меня знают, к тому же я здесь, под рукой.