Кровь боярина Кучки

- А за что суздальский на батюшку так раззлобился? - пытливо перебил сын Гюряты.

- Тогда с новгородцами вышла рать. Слыхал о битве у Ждановой горы? Жилотуг не снарядил своих людей к Гюргию на его позов. Я своих послал.

- Отчего же батюшка не послал? - спросил юноша.

Кучка прищурился:

- Как же новгородцу с новгородцами ратиться?

Тут сын Гюряты вспомнил, как в Букаловой келье отозвался о нём Богомил Соловей: «Родинька не вятиц, а мой земляцёк». И Букал рассказывал, что вятские земли были пожалованы прадеду Жилотугу ещё Новгородской республикой, тогдашней владелицей здешних мест. Значит, в прищуре коренного местного вотчинника следовало уловить намёк: Гюрята здесь был такой же пришелец, как Гюргий. Присоединение его удела к Кучковым сёлам, по сути дела, восстанавливало историческую справедливость. Род понял, нынешняя беседа с Кучкой решает его собственную судьбу.

Отчего же всесильный боярин так терпеливо беседует с ним? Ведь Кучковы обыщики выследили Гюрятича тотчас по прибытии в Красные села. Не успел нежелательный отчич высунуться из своего убежища, как он уж у них в руках. Сажай его в поруб [57], руби на куски да хоть собаками затрави - никто не узнает, будто его и не было. Петрок Малой, чувствуется, именно так готов поступить. А Степан Иванович обхаживает его по-домашнему, обласкивает по-отцовски. Не чрезмерна ли подозрительность Рода?

Моя вина: не проверил ложные слухи о твоей смерти, - всей глубиной души вздохнул старый боярин. - Вырос ты нехристем у лесных язычников, - заговорил он пожёстче. - Теперь тебя перво-наперво окрестить надобно. Это главный мой долг. И второй долг отдам. Отошедшую ко мне вотчину родителей твоих возвращу. Да как возвратить? - Боярин крепко задумался, тяжело, до скрипа заходил по дубовым половицам, даже сухую ладонь приложил к влажному от волнения лбу.

Совестно стало Роду, не мог прогнать ощущения лицедейства в поведении старика. Будто боярин для себя решил все заранее, а теперь скоморошину перед ним представляет.

Вот он снова стал перед гостем, с деловитой раздумчивостью повёл речь, глядя мимо него в непрозрачное слюдяное оконце:

- Объявись ты сейчас перед Гюргием, так он имение Гюряты у меня отберёт, а тебе не отдаст. Теперь времена иные. С киевским Всеволодом и с новгородцами у него мир до рати. О подручных делах болит его голова. И хотя я ещё силен, хотя достать меня даже у Долгорукого руки коротки, а вишу на волоске. Тебе же будет одна от него честь - смерть. Уж он-то изобретёт какая.

- Открой мне, Степан Иванович, - внезапно обратился юноша к старику, - ты веришь, что Гюргий повинен в смерти моих родителей?

Не ждавший прямого вопроса, Кучка явно смутился.

Послушать тебя, - пробормотал он, - так только затем и явился, чтоб разузнать, кто виновен. Если немедля следствия наряжено не было, то как тебе его нарядить спустя столько лет? А на спрос отвечу… отвечу как на духу: много на нашем Мономашиче тяжких вин, не станем возлагать лишнюю.

- Значит, тати? Лесные бродники? - пытливо предположил Род.

- Бродников в здешних лесах как в собачьей шерсти блох, - уклончиво сказал Кучка, - Доподлинно их дела раскрыть мудрено. Это же государство в государстве. Попробуй сунься! - Он выдавил глубокий вздох. - Как мне мыслится, совсем иное сейчас требует решения: жизнь тебе надобно вернуть, вот что.

Степан Иванович подошёл к поставчику, достал глиняную посудину и две кружки.

- Чёрствого кваску не желаешь ли?

Род стремительно потянулся к самому любимому в Букаловой келье напитку. Бодрящая кислота разлилась как свежая кровь по жилам, взбадривая все тело. Будто отеческое крыло старого волхва на миг прикрыло его.

- Дочери бы не пожалел отдать за тебя и удел твой с лихвой бы вернул в приданое, - устремился к юноше испытующий взгляд по-над кружкой. Род изо всей мочи попытался погасить вспыхнувший пожар на лице, но тщетно. Едва заметно усмехнулся яркогубый рассвет в сквозном березняке. - Сговорена она, - грустно молвил Кучка, опуская кружку на поставец. - Как занял суздалец Боровицкий холм, так я уже и не знаю, хозяином ли остаюсь на отчей земле вятичей или варяжским подколенком. Вот и нужда с пришлецами родниться. Княжич Иван и Улита обречены друг другу. Так что есть медок, да засечён в ледок… Ну, ну, ну, не угасай лицом, ночной озорник! - погрозил гостю пальцем хозяин. - Докажи, что ты мужеска пола, а не баба. Держись!

- Отпусти меня в лес, боярин! - взмолился Род.

- А вот этого и в мыслях просить не смей, - сдвинул брови старик. - Высунулся карась из коряги, щука его все равно достанет, да ещё вкупе с тем, кто укрывал!

Сердце юноши дрогнуло за участь Букала. Себя ли, суздальского ли князя имел в виду Кучка в образе щуки, во всяком случае, угроза эта не показалась пустой.

Степан Иванович внезапно просиял лицом.

- Выше бороду, голоус! Я измыслил, как возвратить всю твою боярскую жизнь. Никакая долгая рука до сбережённого добра не дотянется, никакой тать покуситься на него не посмеет. Догадайся-ка, догадайся, на что способен старый сосед твоего родителя… А, головкой поматываешь, мудрено догадаться? - Старик резво подошёл, вскинул руки на плечи юноше, заглянул ему в лицо зелёными Улитиными глазами. - Я решил усыновить тебя, Родислав. Окрестить и усыновить. А удел приумноженный завещать тебе по наследству. Ну, что молчишь… Что стоишь вереёй? [58]

Стать приёмным сыном Кучки… Потерять родовое имя Жилотугов… Быть всегда с Улитой рядом, с чужой, навек отобранной у него Улитой, с княгиней, даже - спустя годы - великой княгиней, как загадано на разрыв-траве, быть рядом пусть названым родичем, пусть последним холопом… Не иметь потомства… Зачем возвращённая жизнь боярская, если не иметь потомства?.. Скрыться с любящей, любимой, нырнуть в зелёное море леса… Никакие щуки не найдут! Да надолго ли Улиты хватит для затворнической жизни? От сафьяновых сапожек до усового греческого гребня [59] истая боярышня!..

Неподстатные друг другу мысли тяжелили, тяжелили голову юноши, и упала она на грудь…

- Согласен! Вижу, что согласен! - обрадовался Кучка странной жёсткой радостью и обеими руками пригнул голову будущего сына к низкому костистому плечу. - Вот и поладили! Завтра подготовим, послезавтра окрестим, и в тот же день - усыновление… Только вот что, милый, - ещё крепче прижал он голову Рода, - никаких тайных свиданий с моей дочкой, твоей будущей сестрой! Видьтесь напоказ, открыто, днём, как родственники. Раз уж ты в обычаях людских неведок, я тебя предупреждаю. Сам знаешь почему.

Рослый сын Гюряты перед низким Кучкой превозмогал неудобство крепких новоотеческих объятий.

- А по случаю усыновления почестной пир зададим. Приглашённый Гюргий ахнет! - жарко дышал в ухо Рода торжествующий шёпот старика.

Глаза, прижатые к плечу Кучки, жмурились невольно, и - удивительно! - с чего-то вдруг Род явственно увидел свою с Букал ом охоту на зайцев: вот заяц бежит, всадник его преследует, настигает, бросает тенета намётанной рукой, и зверёк кувыркается, запутываясь в сетях, как в коконе…

5

Овдотьица ждала его в сенях.

- Да на тебе лица нет, милый!

Род ухватился за её руку, как утопающий за ивовую ветвь.

- Укажи выход в огород… воздуху глотнуть…

Он гневно упрекал себя, перебирая в мыслях разговор с Кучкой: опять не сказал ему об Офимке!

Пока спускались по ступеням гульбища, Овдотьица тревожно говорила:

- Должно быть, душно у боярина в истобке. Оконницу боится отворять, прострелы его мучают. Тебе, лесовику, теремной воздух непривычен.

Род стал посреди яблонь, глубоко дыша.

- Благодарствую, госпожа. Дозволь пойду пройдусь.