Капитан Невельской (др. изд.)

Большая палатка служила офицерам спальней и столовой, кабинетом для занятий.

Вскоре явились оба шкипера.

Американец вошел первым и, сняв широкополую шляпу, вынул трубку изо рта и протянул капитану свою корявую ладонь. Это был рослый сухой человек, в желтом жилете и черном пиджаке. У него седые курчавые волосы, морщинистое лицо, быстрые глаза и живость взора, несвойственная возрасту, длинные ноги и тяжелые кулаки; судя по виду, это настоящий янки, sharper — «скоблила» из Бостона или Род-Айленда.

Капитан пригласил его садиться.

Тот полез по скамье в глубь палатки и, выложив документы перед капитаном, уселся с трубкой в кулаке, кутаясь дымом.

Англичанин тоже с трубкой, плотен, коренаст, с маленькими мутно-голубыми глазами, по которым никак нельзя догадаться о его чувствах, крепко пожал руку капитана, кивнул головой, положил на стол судовой журнал и папку с документами, а сам присел на край скамьи, кажется не ожидая услышать ничего нового.

Невельской знал, что за люди перед ним. Это искатели наживы. Для них не существовало ни законов, ни справедливости, они верили в силу оружия и еще в свои кулаки. Невельской по-своему уважал их, зная, что это хорошие моряки, но он знал также, что, если сразу не положить конец их безобразиям, они обнаглеют.

— Ну, как дела? — спросил Невельской запросто.

— Не так плохо! — улыбаясь, ответил американец.

— Очень хорошо! — холодно, но любезно сказал англичанин.

Невельской сказал, что эта гавань, устье Амура и все побережье до Кореи занято русскими.

Американец ссутулился, словно его поймали за ворот, а англичанин стал моргать, уставившись на капитана. Смутило их то, что Невельской говорил по-английски, и оба шкипера сразу почувствовали, что перед ними человек, который может доставить им большие неприятности. Это напоминало далекие родные края и такие же строгие разговоры в своих портах.

Невельской спросил, зачем суда пришли в залив Счастья.

— Налиться водой, — отвечал англичанин.

— Да, за пресной водой, — сказал американец.

— Какая команда? — спросил капитан. Он посмотрел судовые документы. Все было в порядке. Американское судно приписано к Род-Айленду, английское — к Портсмуту. — Бывали здесь прежде?

— Да, сэр! — ответил американец.

— Нет, сэр, именно в этом заливе в первый раз, но в соседних бухтах случалось, — ответил англичанин.

— Вам известно, что теперь здесь русский пост и мы строим порт?

— Нет, сэр! — ответил англичанин. — Это нам не было известно до сих пор.

— Да, сэр, — ответил американец, — мы видим русский флаг, и об этом нетрудно догадаться.

— Повторяю: устье Амура, весь край с островом Сахалином и все побережье до Кореи занято русскими, — сказал Невельской. — Мы всегда считали эти земли своими. Вот вам правительственное объявление об этом. — Он подал шкиперам по бумаге. — Мы поставили вооруженные отряды здесь и на устье Амура.

Шкиперы взяли объявления и прочли английский текст.

— До Кореи? — удивился американец.

— Да, до Кореи.

— Но кто же будет занимать? Где ваш флот?

— Вот флот! — кивнул капитан на «Охотск». — И я, и мой отряд… И всюду поставлены посты. Всякая дерзость и непослушание будут приняты нами как неуважение к русскому флагу и императорской короне. Россия присылает сюда крейсера. Во всех гаванях посты, и никакие самовольные действия не могут тут быть чинимы!

«Что он тут сделает с этой старой посудиной, которая развалится от холостого выстрела?.. И с горстью людей? Впрочем, черт знает, какие посты поставлены. Кажется, сорвиголова. Надо поговорить с ним дружески, тогда ясней все станет».

Если бы шкипер-американец заподозрил хоть на миг, что у капитана, кроме «Охотска», нет ни сил, ни средств подтвердить свои требования, он плюнул бы на все и ушел, но он сидел и с интересом слушал. Теперь понятно было, почему Орлов — старый приятель — стал холодноват, держался не так, как в Аяне.

«Но зачем же так горячиться?» — думал американец.

— Прошу вас, господа, помнить и предупредить обо всем, что вы от меня слышите, всех своих товарищей: мы запрещаем бить китов в Сахалинском заливе. Повторяю, придут русские крейсера, будут задерживать браконьеров. Никакие насилия не могут чиниться здесь местным жителям. Мы за это будем строго наказывать… Все население состоит под покровительством императора…

— Сэр, я наказал моряков, — заговорил американец, когда Невельской кончил. — Вы не знаете, что за люди у нас на судах! — с чувством воскликнул он, как бы радуясь случаю пожаловаться в хорошем обществе на свою ужасную жизнь. — Это сброд! Я послал налить бочки, а они увидели женщин… — Он подмигнул и развел руками.

— А где же граница? — спросил англичанин, долго рассматривавший объявление.

— До Кореи весь берег принадлежит России, — повторил Невельской. — Побережье — наша граница.

Англичанин вздохнул, как бы немного волнуясь. Американец поднялся и горячо пожал руку капитану.

— Благодарю вас, сэр! Я буду исполнять все, что вы требуете. Конечно, никаких насилий.

И, как бы желая рассеять эту неприятную атмосферу взаимного недоверия, американец посмотрел на Невельского улыбаясь.

Англичанин тоже поднялся.

— Я прошу вас задержаться, — обратился к нему Невельской.

— Что такое? — вздрогнул маленький шкипер.

— У меня есть сведения, что ваше судно два года тому назад было у соседнего острова.

— Да, сэр, — уклончиво отвечал тот. — Да, я тут был!

Капитан смотрел ему в глаза.

— Гиляки жалуются, что вы совершали там недостойные поступки. Дайте свои объяснения.

— Сэр, — начал Джо, — вы поймете меня. — Он решил делать вид, что откровенен с человеком, который свободно говорит по-английски. — Вы поймете меня, сэр! Мы топили там китовый жир. Но никаких недостойных поступков…

— Вы христианин? — резко спросил капитан.

— Да, но я китобой, сэр, и в Тихом океане… Но Библия у меня всегда с собой… Я понял вас, сэр… там не было ничего особенного. Но знаете, что за сброд на китобойных судах. Вот посмотрите на мои руки… — Спокойствие стало изменять шкиперу. — Я был болен и не вставал. Мы продаем жир в Гонолулу, американцам. Когда туземцы работают, вытопка идет. У меня был помощник. Он взял в залог женщин. Я всегда против этого.

— А где женщины?

— Как только я очнулся, их немедленно высадили… Мы отпустили их на восточном берегу Сахалина. Да они уже вернулись сюда благополучно.

— Укажите точно пункт, где их высадили.

— Вряд ли смогу вспомнить.

— Смотрите, а то вздерну на рею! — вдруг сказал капитан, видя, что шкипер мнется. — Знаете, что полагается за работорговлю?!

— Никакой работорговли, сэр… Широта… Если не изменяет память…

Невельской все записывал.

— Вы были здоровы, так утверждают спасшиеся. Говорят сами женщины, что вы отпустили их только из суеверия, когда корабль сел на мель и вы стали молиться. Вы еще опасались, что нападут гиляки, которые собрались на берегу?

— У нас был буйный парень. Гарри Чайз, сэр. Он американец. Перешел с американского судна. Этот матрос утонул на рейде в Гонолулу. Он свалился за борт вместе с бочкой жира. Бог наказал его, сэр, этого парня. Как раз он заменял меня во время болезни. Это правда. Он был красивый парень.

Теперь шкипера переменились ролями. Подвижной и темпераментный американец смотрел с невозмутимым видом, чувствуя всю выгоду своего положения, когда тут открывались преступления почище тех, что совершили его люди.

Англичанин же стал подвижным, нервным, он то вскакивал, то размахивал руками, то прижимал их к груди.

— Почему вы так долго были в сорок восьмом году у этого острова?

— Здесь довольно удобно топить жир. Берег как хороший мол.

Джо заметно смутился. Разговор ему совсем не нравился. Похоже было, что капитан хочет дознаться кой о чем посерьезней, чем увоз гилячек. Джо ждал здесь Хилля…

— Убили сразу несколько китов. В таком случае буксируем их к берегу.