Андрей Боголюбский

Подошёл Прокопий, молча повертел нож в руке.

- Чудно! Сделал его владимирский мастер, а оказался он у воина в Мстиславовой дружине.

Мечник возвратил нож, задумчиво прошёлся по избе, заложив руки за спину.

- Узнать бы имя его последнего хозяина…

- А для чего тебе это нужно? - спросил его Алексей.

Мечник криво усмехнулся:

- Проведаю имя воина - буду знать, за упокой чьей души свечку ставить.

Алексей понял, что мечник что-то задумал.

Трудно было сказать, какими путями попал этот нож под Киев. «Да и так ли интересна эта история? - думал Алексей. - Нож мог купить во Владимире киевский купец, мог, наконец, быть потерян и кем-нибудь из владимирских воинов…»

Вечером Прокопий спрятал нож за пазуху и вышел. Возвратился он совсем поздно. Нож, как всегда, положил за икону. Спрыгнув с лавки, сказал хмуро:

- Показывал одному оружейнику. Говорит, что мастер, сделавший этот нож, умер. Ученик его женился на московлянке, в Москве теперь. Буду на Москве, обязательно навещу его… Алексей, - спросил Прокопий, - а ты на обратном пути в Москве к вдове той не заходил?

- Зачем?

- Конечно, не свататься.

- Чудно говоришь ты, Прокопий!

- Не пытал, не встречала она тех мужей, что к ней заезжали ночью и о князе нашем воровские речи держали?

- Нет, не видела она их, об этом я её спрашивал. Мечник задумался.

- Если узнаем, для кого этот нож был сделан, многое может открыться.

5

С возами награбленного киевского добра возвратились во Владимир нарочитые мужи. Навезли всего, что попалось под боярскую руку: серебряную утварь и посуду, дорогое оружие, пригнали стада коров и табуны коней.

На владимирском торгу продавали пленных киевлян и киевлянок. Орачи-смерды ценились дешевле, чем мастера-горожане. Но мастеров-умельцев опасно было продавать. Князь посылал своих слуг, чтобы нужных ему оружейников, щитников, каменщиков и златокузнецов брали из неволи и как княжих людей селили в городах и пригородах земли.

Боярин Яким Кучкович обогатился более других. Боярские слуги и дворские подсчитали привезённое добро, упрятали в многочисленных кладовых и амбарах.

Однажды днём боярин сидел со своим зятем Петром в горнице.

- Холопов, которых пригнали из Киева, надо опросить. Орачей отослать в вотчины, а мастеров оставить здесь. Пусть поищут среди них оружейников, мостников, древоделей, могущих рубить стены. Этих нужно отвести на княжой двор.

Пётр поглядел удивлённо:

- Почто так.

Боярин грузно поднялся с лавки: подойдя ближе, похлопал Петра по плечу:

- Эх, Пётр, Пётр! Удивляешься, как я от своего добра отказываюсь? Своих рабов, добытых мечом и кровью, добровольно отдаю князю?

Пётр кивнул.

- И так звонят на всех перекрёстках, - продолжал Яким: - «Боярин Яким-де не радеет о княжой пользе, думает о себе». В последнее время Андрей смотрит на меня волком. Не отдадим ему этих людей - сам отнимет.

Пётр понимал, что Яким говорит правду. Опасливо покосившись на закрытую дверь, сказал вполголоса:

- И долго ли мы будем терпеть? Князь творит зло, а мы - словно овцы…

Яким Кучкович искривил толстые, отвисшие губы.

- Устал я от княжой неволи! - сказал он со вздохом. - Глаза не смотрели бы! Я сейчас о том же подумал. А что сделать?.. Как избавиться от Андрея? Думали помочь киевскому Мстиславу. Не щадя живота, брат скакал в Киев. Великий князь Мстислав ночью бежал от Андрея. Брат и сейчас сидит у себя в вотчине. Боится Андрею на глаза показаться. Опасается, не проведал бы он об этой его поездке.

- У страха глаза велики.

Яким не ответил. Пётр подошёл к нему, жарко зашептал на ухо:

- С князем мы расправиться должны сами! Я думаю, что княгиня нам поможет.

- Княгиня? - ухмыльнулся Яким.

- Да, княгиня! - повторил Пётр. - После смерти сына Изяслава затаила она на князя обиду.

- И тебе поведала она о своей обиде?

- А хотя бы и мне!

- Ах, Пётр… приголубит её князь - она ему и расскажет. Знаешь сам: бабье сердце отходчиво.

- Не может этого быть!

- Всё может… Ты лучше расскажи про Якова, что самоцветы хотел похитить у Богородицы. Как он, силён ли духом, способен ли владеть мечом?

Пётр махнул рукой:

- Я сам с ним говорил. Сначала напоил мёдом, потом бросил в подклеть. Нестоящий человек! Телом слаб, захмелел от второго ковша, руки дрожат. Ему бы только кур воровать! Не подойдёт он для такого дела…

Яким наморщил лоб, уставился невидящими глазами в дальний угол.

- Я всё же думаю, что упускать его не нужно. Я и брату сказал об этом. Может, он охотник? Приблизим к себе, будем брать на ловы зверей. А там - как поможет Бог: просквозит князя рогатиной али стрелой. С убийцей мы там же расправимся, на месте, - и концы в воду. Никто не проведает… Как ты думаешь, Пётр?

Пётр кивнул:

- Это ты хорошо замыслил. Боюсь только, негож он для этого. Трус… Пойдём проведаем, - сказал Пётр, поднимаясь. - Он у меня здесь, в подклети, заперт. Своими глазами посмотришь.

Спустившись по узкой лестнице, Яким и Пётр долго присматривались к темноте. В углу, на полу, накрывшись рваным тулупом, спал пойманный. Яким пнул его кончиком сапога в плечо. Яков завозился и поднял голову.

- Встань!..

Тиун вскочил, протирая кулаком заспанные глаза:

- Боярин, почто схватили?

Яким молча рассматривал низенького, коренастого мужичонку, дрожавшего то ли от страха, то ли от холода.

- Засечь тебя, яко еретика! - проговорил он хрипло. - На что руку поднял? С Богородицы ризу хотел содрать!

Холоп повалился на землю, начал целовать боярские сапоги:

- Боярин, пощади! От голода совсем ума решился. Хотел у брата твоего, боярина Ивана, откупиться. Думал, князю верным слугой буду.

- Слугой князю? - повторил Яким насмешливо. - Ты думаешь, что князю нужны богохульники да тати?

Яков умолк.

- Помилуй, боярин! - снова взмолился он, ползая на коленях и целуя сафьяновые сапоги и края одежды Якима. - Живота своего не пожалею, самым верным слугой буду, только не казни!..

Яким Кучкович ухмыльнулся, кивнул зятю:

- Слышишь, что лает? А выпусти его на волю - в тот же день утечёт.

- Боярин, вот те крест! - закрестился Яков. - Дай поцелую землю! Не ходить мне по ней, если солгал!

- Ну что, Пётр, - обратился Кучкович к зятю, - поверим ему, выпустим из подклети? Пусть послужит. Голову срубить всегда успеем.

С этого дня Яков стал служить на дворе у Якима Кучковича. Боярин приказал кормить его вволю, одеть хоть и в поношенную, но ещё крепкую одежду. Целыми днями Яков скрывался в боярских клетях, выполнял мелкие работы. Если бы его встретил Алексей, он не узнал бы в нём тиуна, который чуть не отправил его обратно к боярину Ивану. В последнее время Яким Кучкович стал брать Якова на охоту, где он сопровождал своего господина с луком и колчаном стрел. Был он ловок и проворен, смотрел на Якима и Петра преданными, собачьими глазами и, видимо, бежать никуда не собирался.

6

Стояли жаркие дни; опалённые солнцем, застыли на деревьях листья, на полях и лугах раздавалось неумолчное пение кузнечиков. Над спокойной поверхностью Клязьмы дрожал воздух, и мелкие рыбёшки выскакивали из воды, ловя лениво толкущихся мошек. Казалось, вода в реке так нагрелась, что плотвички и щурята искали в воздухе прохлады. Над чёрной землёй огородов и полей трепетал и переливался тёплый пар. Запуская руки в мягкую, рыхлую землю, Алексей щурил глаза и смеялся.

- Арина, земля-то как прогрелась!

Арина, раскрасневшаяся от работы, подняла голову, тыльной стороной ладони убрала за уши выбившуюся прядь, ласково улыбнулась:

- Хорошо, Алёша, в лесу али на оранице! Земля словно нежится под лучами солнца. Кругом как на празднике! Не то, что за горном в дымной избе.