Два брата

Он щеголял теперь в нарядном кафтане, в шароварах, заправленных в сапоги с подковками, в меховой шапочке с пером, лихо сдвинутой на ухо. Щеки его горели румянцем, рыжеватые усики вились колечками, а в глазах то и дело вспыхивал хищный огонек.

У хозяина была единственная дочь Анна. Веселая, синеглазая, она частенько приходила в лавку отца, чтобы выбрать сукна на новую шубку либо унести цветастую шаль. Купеческая дочь и молодой приказчик встречались взглядами. Анка краснела. Иван опускал глаза.

Антип Ермилыч хвалил скромность Ивана.

— Молодец парень, — говорил он, — не зазнаешься. Недаром в писании сказано: «Всяк сверчок знай свой шесток». Анку я отдам за богатея-многотысячника.

Кабы знал Антип Ермилыч, как темными ночами сидели Иван да Анка у него в саду на лавочке, как строили планы уговорить строгого батюшку, как нежно расставались на заре…

В большом доверии был Ракитин у хозяина. Не раз ездил он с проезжей грамотой в Вологду и Казань, Антип Ермилыч доверял ему увесистые мешочки с золотом и обозы с товаром.

«От трудов праведных не наживешь палат каменных», — говорила пословица. Иван это прекрасно знал. Но он был осторожен: там, где другой поверенный на его месте хапнул бы сотню золотых, Иван довольствовался десятком. Он понемногу скапливал капитал. В глиняном муравленом горшке, зарытом под березой в ракитинском огороде, год от году прибавлялось золота.

Антип Ермилыч догадывался о проделках главного приказчика, но был доволен его умеренностью. Купец помнил свою молодость: когда-то и он служил приказчиком и запускал руку в хозяйский карман, но далеко не так скромно.

Русаков дорожил молодым грамотным приказчиком, хвастал им перед другими купцами. Жалованье Иван получал хорошее. Семен мог бы не тачать сапоги — денег сына вполне хватало на прожитье, но старый сапожник по-прежнему сидел в амбарушке на табуретке с кожаным сиденьем и все так же стучал молотком.

И умер он за работой, с сапогом в руках. А вскоре сошла в могилу и безответная Домна.
* * *

Над головой Русакова, как гром среди ясного неба, грянул царский указ:

«Купчине Русакову, Антипу Ермилову сыну, не мешкав, собирать пожитки и переезжать в стольный город Питербурх и тамо строить приличные его состоянию палаты и заводить торговлю…»

Царь Петр зорко следил за своими подданными. Кто выделялся мастерством, либо книжным учением, либо капиталом, всех он перетаскивал в свой любимый город. Русаков, удачливый купчина, сильно расторговался за последние годы. И царский перст безошибочно ткнул в него: ехать в Питер!

Плачь не плачь, охай не охай — царский приказ выполнять надо не мешкая.

Иван был очень доволен. У него давно бродила мысль перебраться в Петербург: там жил его друг, Егор Марков, от которого Иван получал весточки. Только не хотелось ему покидать синеглазую Анку. А тут вышло само собой.

Ракитин ходил по лавке гоголем, заложив руки за щегольской пояс с чеканными серебряными украшениями, пошучивал, покрикивал на молодцов, приглашал постоянных покупателей