Брат на брата. Заморский выходец. Татарский отпрыск.

Слушательницы, глубоко заинтересованные, молчали, еще находясь под впечатлением рассказа.

— Амарь, — дрожащим от радостного волнения голосом прервала молчание Зюлейка, — почему ты думаешь, что этот пленный урус и есть именно правнук Бахмета?

— Да! Я и забыла пояснить вам это. Сейчас вы узнаете. Когда Бахмет был еще молодым, то воины захватили в каких-то местах караван купцов иноземных, ни слова не знавших ни на языке урусов, ни на нашем, в числе пленных был один удивительный муж: он мог красками изображать все то, что видел. Посмотрит на дуб вековой, развесистый, достанет красок, проведет по какой-нибудь ткани кистью раз-другой, и вырастет на ней новый дуб, как две капли, похожий на тот, который находится перед ним, только меньше, конечно. Вот он и изобразил лицо Бахмета на куске холста. У меня до сих пор этот кусок сохранился… Ну и в этом молодом урусе я узнала Бахмета: они схожи, как две капли воды!

— Где у тебя этот кусок ткани? — быстро проговорила Зюлейка. — Покажи его! Пожалуйста, покажи!

— Да, да! — подхватили другие. — Принеси его сюда! Амарь охотно исполнила их просьбу. Она вышла и скоро вернулась с куском запыленного холста в руках. Амарь развернула сверток, и Зюлейка, не могшая сдержать волнения, громко ахнула: на нее словно живой смотрел с холста Андрей.

— Да, это он! Это… наш пленный урус! — воскликнула Зюлейка, чуть не произнеся имени пленника, и глаза ее радостно заблестели.

Амарь взглянула на девушку. Она заметила ее волнение и, кажется, начинала догадываться, почему так грустна и задумчива была раньше молодая ханым.

— Дитя мое! Ты будешь счастлива! — загадочно произнесла Амарь, проводя рукою по темным волосам девушки.

Зюлейка с удивлением взглянула на нее и, покраснев, опустила глаза.

— Пойдемте в сад! Посмотрите, погода совсем разгулялась! — сказала она, желая скрыть свое смущение.

Действительно, погода переменилась. Шедший перед этим дождь перестал, и солнечные лучи, вырвавшиеся из-за расходившихся туч, играли на каплях, повисших на окрашенных осенью листьях.

Однако гулянье по саду не прельстило жен мурзы Сайда. Только одна Амарь согласилась на предложение Зюлейки, и они вышли из гарема.

XIV. ОТСТУПНИК

Спустившись в сад, Амарь и Зюлейка отправились на их излюбленное место прогулок — на лужайку к фонтану, где в знойную пору лета так приятно было отдыхать в тени развесистых деревьев и прислушиваться к мелодичному лепету струй, высоко стремящихся прямо к далекому небу и, вдруг рассыпавшись на бесчисленное множество капель, играющих под лучами солнца всеми цветами радуги, стремительно падавшей вниз.

Сидит, бывало, Зюлейка тут вместе с Амарью, слушает ее рассказы, а сама смотрит на живую струю. И невольно вслед за взлетающей струей поднимаются очи ее к небу. Глядит она в его лазурную глубину и силится разгадать, что сокрыто под этой синей завесой от глаз людских: трон ли Аллаха, блистающий мириадами звезд в ночное время, сияющий ослепительным блеском солнца днем — или там нет ничего, кроме холодной пустоты, и люди напрасно обращают туда с молитвой и глубокою верой свой взор: их тщетны мольбы — трон Аллаха не там, а, может быть, гораздо ближе от них: невидимый, несознаваемый ими, он заключен в их собственных сердцах. И кажется девушке, что никогда людям не узнать этого, и мысль, взлетающая так часто ввысь от земли, должна подобно струе фонтана разбиться, измельчать, превратиться сперва в капли, потом в пыль и с легким ропотом вернуться на землю.

Было свежо. Женщины кутались в шали и полной грудью вдыхали воздух, напитанный ароматом отцветающей зелени. Они тихо прохаживались, и, задев порою какое-нибудь молодое деревце, Зюлейка с веселым смехом спешила укрыться от падавших с его листьев крупных капель, оставшихся после недавнего дождя.

Девушка была весела. Рассказ Амари опять поселил в ее сердце надежду. Она верила, что предсказанье кульшерифа должно исполниться и освобожденный ею пленник вернется к ней.

Амарь с довольной улыбкой смотрела на повеселевшее личико Зюлейки.

Радость еще больше, чем горе, заставляет делиться собою с другими людьми. Это на себе испытала Зюлейка. Хранившая свою тайну, одна боровшаяся со своим горем, она теперь почувствовала неудержимую потребность поделиться с Амарью своею радостью.

«Чего скрывать? Все равно урус возвратится, и тогда все узнают… Отчего же не открыться Амари? Она до поры до времени будет молчать, никому не скажет… Ведь я ее знаю!» — думала Зюлейка.

— Ты не поверишь, Амарь, как я довольна тем, что ты сегодня рассказывала нам в гареме! — начала Зюлейка.

— Рассказ, верно, так понравился? — спросила Амарь, пристально смотря на свою любимицу.

— Да, он понравился всем, а мне особенно… Ты видишь, как я повеселела после него?

— Почему же это?

— Он был для меня очень важен!

— Вот как! Почему? Не могу догадаться! — проговорила Амарь, и легкая улыбка скользнула по ее губам.

— Хочешь, я тебе кое в чем признаюсь?

— Конечно, хочу! Разве ты забыла, что прежде ничего от меня не скрывала? — с некоторой укоризной произнесла Амарь.

— Я не говорила тебе об этом, потому что оно слишком важно… Но теперь скажу… Ты ведь никому не передашь?

— Разве ты первый день знаешь меня, Зюлейка? Как можешь ты спрашивать об этом?

— Верю, верю тебе! Прости! Я так, спроста сказала! Я вполне доверяю моей милой Амари! Слушай же! Начну с самого важного: уруса выпустила я!

— Что ты! Может ли быть? — воскликнула Амарь, пораженная этим признанием.

— Да!.. Я сказала истинную правду! — подтвердила Зюлейка.

— Но…, но зачем ты это сделала? — спросила Амарь, почти угадывая побудительную причину поступка Зюлейки.

— Я полюбила уруса! — просто ответила девушка.

— Полюбила неверного! Да ведь это великий грех!

— Почему знать? Без воли Аллаха ничего не свершится! Может быть, я только средство, через которое Он вернет потомка отступника Бахмета в число правоверных мусульман. Кто узнает волю Аллаха?

— Да! — с глубоким убеждением проговорила Амарь. — Да! Верно, так предначертал Аллах, иначе разве Он допустил бы до погибели такое чистое дитя, как ты? Верю, что так угодно Аллаху, и да будет воля Его! — прибавила она.

— Понимаешь ли, теперь, почему меня так обрадовал твой рассказ? Он пробудил в моем сердце надежду… Тем более, что урус клялся…

— Клялся? В чем?

— Он поклялся своим Великим Пророком, что если ему в Московии изменит та девушка, которую он любил, то он вернется сюда.

— Так жди и надейся! — с глубоким убеждением сказала Амарь. — Он будет здесь! Это Аллах все так премудро устроил! Ему изменит девушка с золотистыми косами, и он вернется к моей дорогой черноволосой красотке!.. Так положил Тот, кто на небесах! Жди и надейся, дитя! Предсказание кульшерифа совершится на нем!

— Я жду! — ответила Зюлейка. Женщины замолкли.

В это время послышался шелест в кустах. Зюлейка не слышала легкого шума, одна Амарь расслышала его. Она прислушалась. Шелест повторился, к нему присоединился шум от шагов по высокой траве, шелестевшей под чьими-то ногами. Амарь пристально стала вглядываться.

— Смотри! — вдруг сказала она Зюлейке. — Воля Аллаха свершилась: он здесь!

Зюлейка обернулась. Перед нею стоял Андрей! Девушка не верила своим глазам. Андрей был худ, бледен; одежда его была изорвана и забрызгана грязью, но это стоял он, несомненно!

— Андрей! Как я ждала тебя! — воскликнула дрожащим голосом девушка, вся обратившаяся в один порыв, забыв и стоящую рядом с нею Амарь, и сад, и окна гарема, из которых могли их видеть.

— Я исполнил клятву, Зюлейка! Пришел, вернулся к тебе навсегда! — глухим голосом промолвил Андрей Михайлович.

— А милая твоя? Ты, возвратясь в Москву, не нашел ее?

— Злые люди заставили ее изменить мне! Ах, Зюлейка, Зюлейка! Если б ты знала, что творится у меня на сердце! — с тоскою воскликнул Андрей.

— Знаю, милый! Но пройдет твоя скорбь! Я сумею утешить тебя! Сумею заставить позабыть и Московию, и прежнюю милую, мой дорогой, мой желанный! — страстно воскликнула Зюлейка, обнимая князя.