Сказание о Маман-бие
Сказание о Маман-бие читать книгу онлайн
Перевод с каракалпакского А.Пантиелева и З.Кедриной
Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.
В том вошла книга первая.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Не зная, на что решиться, Маман озирал окрестности зоркими своими глазами и убеждался, что за мирными старцами действительно не идет вооруженный враг на конях. Может быть, и вправду «голуби» эти смиренные дурных намерений не имеют? Но уж разговора о родах-племенах бий не стерпел:
— Если Есенгельды действительно поделил единый народ наш на множество мелких родов-племен и сказал, что это и есть множество, — значит, сильный огонь большого очага разбил он на множество мелких слабых огоньков врагам нашим на радость. Большой огонь погасить целого озера не хватит, а на маленький огонек врагам нашим одного плевка достаточно. И коли хан ваш это одобряет, а вы за вранье Есенгельды-мехрема богу молитесь, — значит, радуетесь за наших врагов.
Авез-ходжа-ишан прекрасно понял Маман-бия, и ему стало страшно, но он и виду не показал, засмеялся:
— Говорили люди, что ты ядовитая трава, а ты-то еще, оказывается, птенец желторотый. — И утер губы своим белоснежным платком.
— Ну, хватит! — хмуро молвил Маман. — Проезжайте, но проезжайте с добром. А уж если за вами следом появятся нукеры со злом, не взыщите: с вас первых головы долой полетят, а тела — в море!
— Пусть каждый останется верным своей клятве! — сказал ишан совершенно уважительно.
Люди, которые поначалу смотрели на старцев злыми глазами, теперь принимали их с распростертыми объятиями. Все же муллы сначала держались кучно, а потом разделились и поехали каждый своим путем. Везде готовы им были и кров, и пища, и свежая постель, и почетное место за дастарханом. Хивинские муллы вот уже год разъезжают по разным родовым владениям и аулам, сеют свои семена в раскрытые души истомленных горем людей. Муллы не встречаются друг с другом, но мысли и слова, которые несут они своей пастве, настолько схожи, будто они что ни час советуются между собой, друг друга поддерживают и дополняют. Однажды поверив «мирным голубям» и открыв перед ними границу, Маман-бий считал низостью и малодушием приставлять к ним соглядатаев, и они свободно творили волю пославшего их хана.
После полуденной молитвы приближенные Есенгельды-мехрема снова сидят в его белой юрте за чаем, уставившись в рот хивинского имама, который сильным певучим голосом, раздающимся по всему аулу, читает Коран. Перед тощим темнолицым человеком с козлиной бородой, ниспадающей на белоснежный халат, лежит раскрытая книга в желтом кожаном переплете. Изредка лизнув палец, он для отвода глаз перелистывает страницы, но то, что он говорит, не имеет никакого отношения к священному писанию.
«В день Страшного суда собранные на этом свете богатства никакого облегчения владельцу своему не принесут. Только страдания, в этом бренном мире перенесенные, только покорность воле божьей и терпение бесконечное откроют человеку дорогу в рай. Вот Есенгельды-мехрем, на счастье славного рода кунград рожденный, истинно верующий Мухаммеда-пророка ученик, поможет вам встать на путь истинный! Все эти слова, которые я вам сейчас доверяю, он от самого пресветлого хана из собственных уст его слышал. Хорошо человеку, если он вместе с родом своим в рай войдет. Но истинно свидетельствует нам Коран: если человек сей грешный язык свой священному языку Корана предпочтет и мудрствовать лукаво станет, того человека бог отринет и проклянет. А кто богом проклят, в ад будет низвергнут на веки веков. Берегитесь божия гнева! Помните прежде всего, что мы мусульмане правоверные, а русские, урусы — неверные, им же место в аду уготовано и всем, кто с ними пребывает»
И в доме Курбанбай-бия ведется все тот же разговор. Почтительно внемлющие хивинскому мулле люди мирно дремлют, но настойчивый голос вероучителя пробивается и в их полусонное сознание.
«Род ктай испокон веку для господства создан. Так речет всемилостивый хан наш, кому поведал это глас некий, с неба раздавшийся. Великий бий ваш Давлетбай еще на берегах Сырдарьи окаянной за господство ктая боролся и праведной смертью мученика-шахида пал. Если потомки его, верные заветам предков, дело Дав-летбай-бия завершат и во главе всех каракалпаков встанут, будут они достойны святых прародителей своих и место им будет в раю уготовано. Когда человек у бога детей просит, должен он и о своем месте в потустороннем мире позаботиться. Учащий дитя свое на языке Корана прежде всего научит его благочестию мусульманскому: с неверными не якшаться, есть правоверному мусульманину из одной чаши с урусом — неверным — великий грех. Для праведных — райские кущи, а для грешников, неверными соблазненных, — на веки веков ад».
«…Ах, Аманкул-бий, человеку с таким стройным станом, с таким добрым светлым лицом, как у вас, просто-таки предписано в священной книге, Кораном именуемой, вместе с родом-племенем своим всеми каракалпаками здешними править. Эх, если бы пошли вы да встали пред светлые очи всемогущего хана нашего, да голову перед ним склонили, да… эх, что тут и говорить!.. Однако же не забывайте: в Коране сказано: если кто пострадает в борьбе за чистоту ислама с неверными, душе его уготовано место в раю… Урус-бия остерегайтесь…»
Хивинский мулла, самое высокое место захвативший — иминбер в «Орынбай-кала», был самым начитанным и хватким проповедником ислама среди всей честной своей братии. Его чалма, халат, борода, даже штаны были белее белого, не всякий лебедь с ним белизною сравнится. Напирая на прежнего орынбаевского муллу из Бухары в разговорах о Страшном суде и вообще о том свете, он своего предшественника оттеснил и сегодня впервые взобрался на минбер. «Когда бог задумал вселенную создать, то прежде всего ад для иноязычных иноверцев учредил, а уж потом — рай для правоверных мусульман. А тюркский язык есть также язык мусульманский. Недаром изрек пророк Мухаммед: «Раб божий, у кого язык повернется «алламидулла» выговорить, в аду не останется». Вы, каракалпаки, на жана-дарьинских берегах проживающие, — суть камыши, между адом и раем произрастающие. Как поднимется ураган с русской либо с казахской стороны, вздуются волны на реке, и вы все утонете, прямиком в ад угодите. Но милостию божьею лицо ваше искони в нашу сторону, на юг обращается. И горе вам, если на север, в сторону иноверцев, богом проклятых, вы лицо свое повернете! Когда еще деды и прадеды ваши в благословенные наши края кочевали, они на светильник мира, священную Хиву нашу, с надеждой взирали. А Хива из Мекки-Медины немеркнущим солнцем вселенной озаряется…
Много вы терпели, много страдали, и место вам в райских садах предопределено. Но если язык заблудшего брата вашего словами чужой веры оскверняется, великая заслуга и долг ваш к истине — исламу его воротить. А не поддастся увещаниям вашим, тому, кто уничтожит неверного, при жизни земной слава, а в жизни вечной — райское блаженство.
Тайну, великую тайну благочестивого и всемогущего хана нашего я вам сейчас поведаю. А вы уж ее, смотрите, никому не выдавайте, храните в сердце своем. Мудрый хан наш жанадарьинских каракалпаков, к роду покойного Убайдулла-бия — да будет земля ему пухом — принадлежащих, из всех каракалпаков наидостойнейшими считает. Из вашего рода советников хочет всемогущий хан к своей особе приблизить, взять к себе во дворец… Коли сумеете вы, лишнего часу не медля, захватить власть в свои руки, дела ваши на лад пойдут… Уж если правду сказать, спесивые кунградцы его светлости надоели, во все дела ханские нос суют… Не мешкайте, и будет вам счастье на том и на этом свете…»
Подобные речи вели «мирные голуби» в белых одеждах и в ауле Есим-бия, и в селении Гаип-бахадура, и даже у пахарей Бегдуллы Чернобородого. А народ принимает речи эти со вниманием: всякому лестно услышать похвальное слово своему роду-племени, да и в тайне, которую хранить советуют наставники духовные, тоже что-то привлекательное есть. И хранят, сколько терпения хватает.
