Андрей Боголюбский

- Что же он говорит, сей нечестивец?

- О, епископ, и не пытай! Язык не поворачивается повторить скверну. Превозносит латинян и греков и тайно молится идолам поганым.

Фёдор прошёл в угол и остановился у аналоя.

- Что-то много говоришь ты на этого человека! Может, клевещешь? - Фёдор испытующе посмотрел на доносчика. - Подумай, великий грех возьмёшь на душу свою перед Богом!

Паисий опустился на колени перед иконой и перекрестился:

- Верь, отче! Если я налгал, то провалиться мне на сем месте!

Теперь, когда Фёдор стал епископом, он решил железной рукой искоренять непослушных. Он считал, что этим он укрепит свою власть.

- Ну ладно, будь по-твоему. А что ещё?

- Отче, сотвори благое дело! - сказал Паисий после некоторого раздумья. - Вместе со стариком Кузьмой повели схватить и его внука Алёшку. Оба они язычники, оба бежали от господина своего, боярина Ивана. Вели заточить златокузнеца Николая…

Епископ замахал руками:

- Врёшь ты всё, Паисий!.. Возьмём пока одного Кузьму. Послушаем, что он скажет на допросе.

2

На другой день во Владимире вокруг Успенского собора был крестный ход. Алексей уговорил Николая сходить посмотреть, а сам отправился на Клязьму, в тайной надежде встретиться с Ариной. Кузьма остался сторожить дом.

В раздумье сидел старик на пороге. На дворе купались в пыли воробьи, в лучах ласкового солнца нежилась старая лохматая собака.

Кузьма хотел подняться и бросить воробьям зерна, но остановился. В ворота вошли трое стражников и монах. Монах сказал:

- К епископу Фёдору тебя, кузнец, вызывают немедля.

- Зачем, братья, по какому делу?

- Иди, иди! Там тебе скажут.

Кузьма шёл по улице, окружённый стражниками, и с тревогой думал: «Провинностей за мной нет… Может, владыке что-нибудь понадобилось для соборов по кузнечной части? - Посмотрев на угрюмые лица своих провожатых, подумал с тоской: - Нет, не для добра вызывает меня епископ…»

Дед Кузьма дошёл спокойно. Встреченные по пути мастера-соседи спрашивали стражников:

- Куда ведёте старика? Те отвечали неохотно:

- По спешному делу вызывает дворский. Кузьму втолкнули в узкую дверь башни; он чуть не упал с осклизлой от сырости лестницы. Остановился, хотел приглядеться, но ничего не увидел. Внизу зазвенела цепь.

- Чего стал? Слушайся сюда. Обратно всё едино не выпустят.

Спотыкаясь о чьи-то вытянутые ноги, Кузьма прошёл во мраке в уголок. Слышалось дыхание нескольких людей да писк мышей, которые возились в углу. Сиплым голосом кто-то спросил:

- Кто таков? Владимирский?

- И владимирский и нет…

- Почто так?

Дед Кузьма рассказал, откуда он родом и как попал во Владимир.

- Ну, это, мил человек, упрятал тебя твой боярин.

- Как же? Его нет во Владимире…

- Боярская власть и из-под земли достанет. - Человек завозился, простуженно закашлял. - Богатого мужа везде знают, он и на чужой стороне имеет друзей, а убогий и в своей со страхом ходит.

3

Мечник Прокопий ожидал князя в светёлке. Он только что возвратился из Новгорода, куда Андрей посылал его с тайным поручением.

Внимательно следил Андрей за событиями в Новгороде Великом. В глубине души он лелеял старинную свою мечту подчинить себе этот вольный и богатый город. На первое время князь Андрей хотел добиться только одного: чтобы в Киеве и Новгороде сидели посаженные им князья. В благодарность за его труды они считали бы его старейшим и первенство отдавали бы земле Владимирской. Новгородцы призывали и выгоняли то одного, то другого князя. Сейчас там сидел ставленник Андрея, князь Святослав.

Вошёл Андрей с Якимом Кучковичем. Прокопий поклонился до земли.

- Ну, что там у Господина Великого Новгорода?

- Княже, грамоту твою читали на вече… Андрей посмотрел на Кучковича, стоявшего у порога.

- Боярин Яким, садись.

Яким нерешительно подошёл к лавке и присел на краешек.

Прокопий смущённо откашлялся.

- В Новом городе нехорошо, - начал он тихо. - Горлопаны, подкупленные боярами, сторонниками киевского князя Мстислава, кричат на вече против князя Святослава. Боюсь, что прогонят его новгородцы в другой раз.

- Ну, а Святослав? Прокопий пожал плечами:

- Слаб весьма, клонится, словно ольха под ветром.

- Святослава надобно поддержать. Придётся тебе к нему ещё раз съездить. Скажешь, что я помогу… Так вот с какой стороны хочет меня уязвить Мстислав! Хочет, чтобы из Новгорода изгнали посаженного мною на княжение князя… Ну, а что про меня бают новгородские купцы да бояре? - спросил он неожиданно.

Прокопий опустил голову.

- Ну, говори, что замялся…

Мечник взглянул на Андрея светлыми глазами, посмотрел на боярина Якима и густо покраснел:

- Лают тебя, княже, самовластцем и говорят, будто ярмо твоё себе на шею надеть не позволят.

- Та-ак… - протянул князь.

На мгновение воцарилась тишина. Слышно было только, как за стеной колотится в ставни ветер.

- Ну, иди…

Отпустив воина, Андрей долго смотрел на дверь.

- «Самовластец»… - обратился он к Кучковичу. - А ведомо ли лучшим людям новгородским, что суздальский самовластец ничего боле не хочет, как тишины и покоя для всей земли Русской? «Самовластец»… Долго ли проживут новгородцы по своей воле, раздираемые крамолами и усобицей?.. Продадут их немцам или шведам свои же купцы и бояре. Новгород Великий - ключ ко всей остальной Руси. Не можем мы терпеть, чтобы ключ этот попал в руки иноземцев. Поднявшись со стула, князь позвал слугу:

- Паробче! Прикажи позвать воеводу Жидиславича. Да чтобы шёл сюда не мешкав!

Внимательно слушал Андрей, что читал ему по свитку воевода.

- «С боярином Якимом Кучковичем придёт в войско двадцать копий. С боярином Петром Замятничем придёт десять копий… С ростовским боярином Иваном Кучковичем, - повысил голос воевода, - придёт два копья…»

Князь молча кивал головою. Когда Борис Жидиславич окончил, он сказал угрюмо:

- Теперь будем собирать войско да ждать, какие известия привезёт от Святослава Прокопий. Сегодня послал я его на городище в Новгород Великий. Беду накличут на свою голову князь Мстислав да новгородцы! Еду не кричу, а уж доберусь - на себя пеняйте…

4

В покоях епископа Фёдора всегда было тихо и пустынно. На вошедшего безмолвно смотрели с икон скорбные лики святых, озарённые трепетным светом лампад и свечей. Неслышной тенью проплывали чернецы. В душном сумраке пахнет ладаном и сосновой смолой, каплями янтаря выступившей на бревенчатых стенах.

Якима Кучковича Фёдор принял сразу, не заставляя ждать, как других.

- Почто пришёл, боярин? - спросил Фёдор, опускаясь на скамью и приглашая сесть Кучковича. - Есть нужда какая?

Яким присел на краешек покрытой ковром скамьи и вздохнул:

- Пришёл к тебе, владыко! Если есть час, то не прогони.

Епископ ухмыльнулся в бороду:

- Для дела, боярин, у любого человека должно найтись время, а если дела эти до князя и Владимирской земли, то тем паче.

Яким угодливо кивнул головой:

- Именно касаемые до всей земли и особенно до князя нашего, Андрея Юрьевича. - Кучкович кашлянул в руку и продолжал: - Отче, нужно князю открыть глаза. Нужно поведать, какую опасность таят в себе горожане и смерды, которых он жалует без меры. Они ждут только часа. И не вытащи мы вовремя меч, они забьют нас дрекольем!

При этих словах у Кучковича расширились глаза, а пальцы непроизвольно сжались в кулак. Вспомнил, как на его вотчине у Москвы смерды забили слуг, поехавших собирать дань. Скрипнув зубами, Яким мотнул кудлатой головою, но вовремя спохватился: