Картины из истории народа чешского. Том 1

Лета Господня 869 закончились дни его жизни, и умер Кирилл. И вот что написано о великом учителе:

«Благословенны уста, чрез которые излилась на все земли милость духовная! Благословенны руки, чрез которые ниспослан дождь милосердия на наши сердца, сожженные грехом! Благословенны очи, чье сияние отогнало от нас слепоту нашу, и благостный свет воссиял для нас от этого сияния!»

ИЗМЕНА СВЯТОПОЛКА

Недолго длились мир и дружество, заключенные между Ростиславом и Людовиком Немецким в 864 году. Великая Моравия стояла на пути короля, и могущество Ростислава мешало франкам продвигаться на восток. Тем более что князь, назло Людовику, предоставлял убежище и охрану тем немцам, которые бежали от гнева своего короля, и поддерживал противников последнего. На границах непрестанно вспыхивали стычки.

Иной раз рубеж переходили немцы. В таких случаях король, узнав, как они совершили набег и какими завладели товарами, со смехом ударял по плечу гонца, принесшего эту весть. Когда же грабительский налет удавался людям Ростислава, хмурился Людовик, и его тяжелая ладонь опускалась на рукоятку меча. Так накапливались причины войны. В 869 году немецкие войска с трех сторон вторглись в Великую Моравию. Сын короля, маркграф Карломанн, разорил Нитранский край, а младший королевич Карл прошел огнем и мечом по владениям Ростислава и проник до самого Девина.

Но перед грозной этой твердыней сломилось высокомерие франков, и Карл, как некогда маркграф Карломанн и сам Людовик, в страхе и изумлении взирал на неприступный утес. Много дней стояло его войско под Девином, не ведя военных действий. Карл ждал. Не решался идти на приступ, и колебаниям его отвечали насмешливые крики с крепостных стен.

Наконец, так и не отважившись на удар, отступил Карл, и Девин, — о котором написано, что се есть сама скала, сама высота недостижимая, — а с ним и господин его, Ростислав, остались победителями.

Когда Великая Моравия избавилась от неприятеля и к ней вернулся мир, широко разнеслась слава Ростислава, непобедимого князя. Приветствия звучали на всех путях его, он был почитаем и любим, и меньшие князья, правившие уделами державы, повиновались ему и склонялись перед ним.

Но по следу величия тянется зависть. Коснулась она и души Святополка, окутала его своим плащом и переменила его мысли. С тех пор возненавидел Ростислава нитранский князь. Гордыня раздувала это жгучее чувство, гордыня спалила верность Святополка и привела его к измене. Лета Господня 870 вышел Святополк из повиновения дяде своему Ростиславу и взял сторону немца Карломанна.

Узнав о предательстве, распалился Ростислав гневом непримиримым, но скрыл его, не выдал даже в словах, застрявших в горле. Только когда он остался один и ушли те, с кем он проводил время, приказал князь позвать к нему человека по имени Будивой. Муж сей был предан ему и во всем исполнял его волю. И сказал Ростислав верному слуге:

— Я устрою пир, и будет к пиру сему Святополк. Ты же выбери помощников, и пускай по данному знаку выйдут они из засады и убьют Святополка.

Затем, притворившись мирным и прощающим, сделал Ростислав как сказано: созвал пир, пригласив и племянника, нитранского князя. Рабы носили на стол вино, носили туши, разрубленные на четыре части, рабы высоко держали горящие лучины и прислуживали князьям. Так, в веселье, текло время. Тут приблизился Будивой к тому, кого должен был убить, и шепнул:

— Спасайся, князь, беги, ибо смерть подстерегает тебя! Святополк внял предупреждению и, удалившись из пиршественной залы, вышел с Будивоем во двор замка.

А случилось это как раз, когда убийцы ворвались в залу, и Ростислав понял — измена. Тотчас по всему замку раздались крики:

— Заприте ворота! Заприте ворота!

Ростислав схватив меч и, вскочив на горячего коня, помчался в погоню за изменниками. Скакал он по лесной чащобе, все дальше и дальше, и дружина отстала от него.

Князь очутился один среди глубокой темноты; тогда из чащи выскочил отряд вооруженных людей Будивоя; Ростислава стащили с седла. Напрасно боролся он, попусту раздавал удары, и бесцельно пали те из верной ему дружины, кто подоспел на подмогу. Князь был пленен и связан. Сам Святополк стянул ему руки и, насмехаясь, произнес:

— Тебе дана была власть, ты подчинил себе князей и весь народ Великой Моравии — зови же свои войска! Подай знак засадам, приставь ладони к устам, кричи, зови своих на битву!

Ростислав не отвечал. Молча шагал он, привязанный меж двух скакунов своих палачей… Конопляная петля давила горло, и пришлось ему ускорить шаги, когда кони пошли рысью. Он падал от усталости, и, обессилившего вконец, доволокли его до Нитры.

Святополк, чтобы насытить свою гордыню, отправил измученного дядю к Карломанну.

Так страшное предательство открыло дорогу на восток маркграфу и королю. Так одержал победу Карломанн, так без боя завладел он Великой Моравией и властью своих наместников опутал униженную, растоптанную страну. Первый наместник звался Вильгельм, второй — Энгельшальк. Оба верно исполняли волю франков, стараясь повсюду насаждать своей властью чужие нравы и чужую речь. Наместники эти вымогали у народа по семь голов со стада, десятину урожая и такую же часть от прочего имущества и товара. Народ роптал, а Святополк мрачно думал о своей бесславной победе. Он был недоволен. Правда, маркгарф вернул ему Нитранское княжество, но немецкие епископы усердно следили за ним и за всеми его делами.

Ростислава, государя Великоморавской державы, связанным привели на суд короля. Людовику надлежало взвесить его провинности — и он приказал собраться в большой зале всем светским и духовным князьям.

Когда все сошлись, махнул король страже, и та ввела Ростислава. %ары сыпались на плечи его, сотрясая истомленное тело, но князь стоял, не глядя на Людовика Немецкого.

Тогда заговорил король, требуя большего смирения от побежденного.

Ростислав промолчал. Он стоял, устремив взор на потолочные балки огромной залы.

И вторично потребовал король покорности от пленного князя, и палачи вторили его словам.

Но Ростислав стоял прямо, не опуская глаз.

Тогда приказал Людовик ослепить Ростислава. И выжгли ему очи раскаленным прутом. Ввергли во тьму, припаленную угольями, во тьму жгучих ран, источавших кровь. Лишили его зрения — и король, и князья светские, и князья Церкви слышали его страшный вопль.

После этого в келье какого-то безымянного монастыря ждал Ростислав кончины своей; и время, эта неутомимая пряха, сучило его горе, его темные сны.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОРАВИЮ

Константин, принявший в римском монастыре имя Кирилл, умирая, назначил своим преемником брата, епископа Мефодия, доверив ему все заботы о трудах апостольских и прося вернуться в Великую Моравию. Мефодий обещал сделать по воле его, а так как им руководили и любовь, и горячее желание, то уже в конце 869 года пустился он в путь. Раз решившись, шел он скорыми переходами, неся князьям Ростиславу, Святополку и Коцелу папскую буллу, в которой Адриан II торжественно разрешал священникам служить святую литургию на славянском языке. Епископ Мефодий бережно хранил эту буллу и двигался быстро, используя мулов и лошадей. Добравшись до Паннонии, явился он к Коцелу, князю той земли, чтобы передать ему послание и волю папы.