Долгорукова

Вошёл Адлерберг и доложил, что всё готово, в домовой церкви затеплены свечи, Рылеев и Баранов уже там, протоиерей подготовил венцы...

   — Ну и ладно. Я отправлюсь за Екатериной Михайловной и мадам Шебеко. Ступай, Саша, мы сейчас будем.

   — Отчего она именуется мадамой? — осмелился спросить граф. — Сколько я знаю, она не была замужем.

Александр рассмеялся.

   — В самом деле, она натуральная мадмуазель. Но уж к сорока годам-то пора бы стать, как ты говоришь, мадамой.

   — Перестарок. Разве что кто-нибудь по пьянке возьмётся сделать её мадамой.

   — Не говори так, — оборвал его Александр, впрочем, нисколько не сердясь, — она как бы дуэнья при Екатерине Михайловне, она блюдёт её и детей. Варвара Игнатьевна — преданный друг. Я сделал её старшего брата Бессарабским губернатором, а сестрица Софья — за родным братцем Катерины. Так что мы в родстве, — закончил он со смехом. Чувствовалось, что Александр — в приподнятом настроении, как и должно было в столь торжественный момент.

Когда он вошёл в апартаменты Кати, она как раз беседовала со своей наперсницей.

   — Дорогие дамы, — важно произнёс Александр, — наступает торжественная церемония. Катенька и ты, Варвара Игнатьевна, ступайте за мной.

   — Куда это? — недоумённо спросила Катя.

   — В дворцовую церковь, дорогая. Нас ждут. Я поведу тебя под венец.

Из глаз Кати брызнули слёзы. Она бросилась на шею Александру.

Он поцеловал её в лоб и с деланной укоризной сказал:

   — Ты омочила мне мой парадный мундир.

   — Боже мой, Боже мой, — бормотала Катя, отстраняясь и торопливо утирая слёзы. — Наконец-то! Это вершина моей жизни!

Она бросилась обнимать Варвару, продолжая бормотать всё то же. И вдруг спохватилась:

   — Так? В таком виде? Но мне же надо бы заготовить платье...

   — Ничего не надо. Надень какое-нибудь светлое, у тебя их достаточно. Простенькое. Но быстрей, пожалуйста, не затягивай...

   — Варя, идём! Мы сейчас, мы недолго.

   — Ну вот, начинается, — проворчал Александр. — Вечно эти дамские затяжки.

Они возвратились быстро. На Кате было изящное светлое платье, которое очень к ней шло.

   — Пошли, пошли, — Александр, взяв Катю за руку, повёл её по дворцовым коридорам, сквозь анфиладу пышных зал. Шаги гулко отдавались под сводами, паркет, навощённый до зеркальности, отражал фигуры: за ними следовали тени, словно некая свита.

Их уже ждали. Ждали давно. В церкви было душно, горели все паникадила, лампады перед образами.

Александр подвёл Катю к аналою. Протоиерей Никольский окропил их святой водою. Церемония началась.

   — Венчается раб Божий государь император и самодержец Всероссийский Александр Николаевич и раба Божия княгиня Екатерина Михайловна...

   — Светлейшая княгиня, — решительно вмешался Александр, — светлейшая княгиня Юрьевская, что будет утверждено моим указам. Продолжай, отец Ксенофонт.

   — Светлейшая княгиня Юрьевская, — покорно повторил протоиерей.

Шаферы, державшие венцы, застыли как два истукана. Шаферами были генерал-адъютанты Рылеев и Баранов. За ними встали Адлерберг и Варвара Шебеко.

   — Боже пречистый, и всея твари содетелю, — начал отец Ксенофонт, — ребро праотца Адама за твоё человеколюбие в жену преобразивый и благословивый...

Протоиерей, видно было по всему, желал соблюсти чин последования венчания. Александр стал нетерпеливо переступать с ноги на ногу. Он вовсе не хотел затягивать церемонию. Священник на мгновение оторвался от требника и, бросив мимолётный взгляд на государя, как видно, понял свою оплошность и зачастил:

   — ...И ниспошли руку твою от святого жилища своего государю и самодержцу нашему Александру Николаевичу и сочетай его и рабу твою Екатерину светлейшую княгиню Юрьевскую зане от тебе сочетавается мужу жена... Венчай их в плоть едину, даруй им плод чрева, благочадия восприятие...

Он снова оторвался от требника и глянул на государя. Александр улыбался одними краями губ. И протоиерей, восприняв это как одобрение, уже решительней возглашал:

   — Положил еси на главах их венцы, от каменей честных: живота просиша у тебе и дал еси им.

Взяв у шаферов венцы он возложил их на головы новобрачных.

   — Исайя, ликуй! Возвеличися, женише, якоже Авраам... И ты, невесто, возвеличися, якоже Сарра...

Александр фыркнул, но тотчас состроил благолепную мину.

   — Обменяйтесь кольцами, дети мои, — растерянно произнёс отец Ксенофонт и, желая закончить церемонию, возгласил: — Слава тебе, Христе Боже, упование наше, слава тебе. Слава и ныне, и прясно и во веки веков!

   — Аминь! — подхватили все.

   — Господи, помилуй! Благослови, благослови, благослови!

   — Аминь, — откликнулись все.

Поучение к новобрачным было отменено. Тем паче, что новобрачие было, строго говоря, сомнительно. Все поочерёдно поздравляли Александра и Екатерину с подобающей церемонностью. Протоиерей же снова, не по чину, окропил их святой водой.

   — Благодарю всех вас, — Александр довольно улыбался. — Отметим же событие это возлиянием и ядением. Прошу пожаловать ко мне.

Этот день — восемнадцатое июля — остался в памяти у всех участников церемонии. После небольшого застолья, завершившегося прогулкой новобрачных в коляске, но без свиты, Александр позвал к себе присутствующих для подписания акта, составленного загодя.

«Тысяча восемьсот восьмидесятого года восемнадцатого июля в три часа пополудни, в дворцовой церкви Царскосельского дворца Его Величество Император Всероссийский Александр Николаевич соизволил вторично вступить в законный брак с фрейлиной, княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой.

Мы, нижеподписавшиеся, бывшие свидетелями бракосочетания, составили настоящий акт и подтверждаем его нашими подписями...

Генерал-адъютант граф Александр Владимирович Адлерберг.

Генерал-адъютант Эдуард Трофимович Баранов.

Генерал-адъютант Александр Михайлович Рылеев.

Обряд бракосочетания был совершён протоиереем церкви Зимнего дворца Ксенофонтом Яковлевичем Никольским».

Александр был настроен самым лучшим образом. Взяв бумагу с вензелем, он задумал закрепить этот акт указом Правительствующему Сенату:

«Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой, Мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом Светлейшей. Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям:

сыну нашему Георгию,

дочерям Ольге и Екатерине,

а также тем, которые могут родиться впоследствии,

Мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно ст. 14 Основных законов империи и ст. 147 Учреждения императорской фамилии.

Царское Село, 6 июля 1880 года...»

Размашисто подписавшись, он пояснил:

   — Статья четырнадцатая гласит: дети, происшедшие от брачного союза лица императорской фамилии с лицом, не имеющим соответствующего достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, не имеют права на наследование престола. Статья же сто сорок седьмая трактует о том же: я не могу наделить тебя правами, принадлежащими членам императорской фамилии. Понимаю — обидно. Но тут я бессилен: даже если я решу отойти от этих установлений, тотчас взбунтуются мои старшие дети, а может, и братья. Не надо дразнить гусей — старая и верная истина. А великие князья не гуси — их укус может стать смертельным. Пока я жив, обороню тебя и наших детей. Но только пока жив. Впрочем, я верю, что наследник Саша вас не обидит.

   — Отчего в такой день ты заговорил так, будто тебя...

Она не договорила и залилась слезами.

   — Катенька, дорогая, мы все — в руках Божиих, все — в его власти. А посему решительно всё надо предусмотреть. В том числе и мою кончину. Да-да, не плачь. Ты ведь знаешь, как за мною охотятся. Охотники эти упорны. Кстати, что поделывают наши с тобой тайные доброхоты и охранители?

Катя стёрла слёзы и, всё ещё всхлипывая, открыла бюро и достала бумагу.