Василий III

Тишина в митрополичьих палатах. Не терпит Симон суеты, ибо она удел человека от мира, но не слуги Божьего…

Время далеко перевалило за полдень, когда игумен Волоцкого монастыря Иосиф въехал в Москву. От заставы колымагу затрясло по бревенчатой мостовой, переваливало из стороны в сторону на ухабах. Откинув шторку, Иосиф с нетерпением дожидался конца утомительной дороги. Наконец ездовые остановили коней, и монах-служка помог настоятелю выбраться из колымаги.

Поправив клобук, Иосиф засеменил в палаты. Уведомленный о его приезде, навстречу спешил сам митрополит. Оба маленькие, худенькие, в чёрных монашеских рясах, они приблизились, обнялись, Симон прослезился, ладошкой вытер глазки.

- Давно, давно не приезжал ты, брат мой. Жажду видеть тя, ибо люблю разум твой и заботу о церкви нашей.

Взяв Иосифа под руку, Симон провёл его в трапезную, усадил за столик, сам напротив уселся. Монах принёс миску, полную мёда, серебряные ложки, затем поставил глиняные чаши с горячим молоком и удалился, оставив митрополита с настоятелем наедине.

Симон потёр ручки, переспросил:

- Что не приезжал долго, брат мой? Аль не жалуешь меня, аль в обиде за что?

- Ох, отец мой духовный, - прервал его Иосиф - Видит Бог, сколь раз порывался яз к те, да все заботы. Обитель наша Волоцкая нападки терпит. - Иосиф вздохнул. - Сам ведаешь, отче, кто обидчик наш. - Подув на молоко, игумен, сделав маленький глоток, оставил чашу, снова заговорил: - Да коли б только на одну обитель напасти свои и козни строил Вассиан, а то на всю церковь православную. Устои её пошатнуть задумал…

Иосиф замолчал надолго. Молчал и Симон. Смеркалось быстро. Давно уже выпито по второй чаше. Монах зажёг свечи. Наконец Иосиф не выдержал.

- Проповедями своими непотребными Вассиан смуту вносит в церковь православную. Паству неразумную с пути праведного сбивает.

Симон согласно кивнул. Иосиф снова:

- Ереси подобно ученье его. Опасаюсь, опасаюсь, оскудеет церковь наша!

- Всё в руце Божьей, брат мой. А что о церкви помыслы твои, то воздастся тебе сторицей.

- Отче мой духовный, властью своей митрополичьей уйми Вассиана, заставь смирить гордыню, что обуяла его. Не сыскалось на соборе [196] управы на Нила. Оттого и ученик его Вассиан неистовствует и главу свою высоко несёт… Ко всему слышал яз, что задумал Вассиан из своей обители в Москву перебраться. Будто зван он самим великим князем Василием.

Митрополит поджал губы, кивнул. Иосиф продолжал запальчиво:

- К чему Вассиан на Москве? Отчего не сидится ему в Белозерском крае? Аль Сорский скит [197] опостылел со смертью Нила? Либо мыслит, что великий князь в его советах нуждается? Ах ты, Господи! Но великому князю не знать ли, что не Вассиан, а яз, грешный, назвал московского князя всея русской земли государям государь.

Симон поднял руку. Широкий рукав рясы опал до локтя.

- Смирися, брат мой!

Иосиф, не поднимаясь, склонил голову. Симон прикрыл глазки, почмокал губами.

- Трудно сие, ибо не посягает Вассиан на каноны и в ереси его не уличишь. Насилья он не вершит над монастырями и скитами. И иных тягчайших грехов не сотворяет. А что взывает к бедности церковной, так за то какое ему наказанье? Умён Вассиан и рода древнего боярского. Тронь Вассиана, бояре взропщут. Им, боярам, ученье Вассиана по душе, чать нестяжатели не на их землю, а на церковную замахиваются…

Иосиф взял со столика чашу, прихлебнул, снова поставил.

- От Вассиана всяко жди. Седни он на добро церковное замахнулся, завтра на Бога взъярится. Люди его антихристу преданы, и кто ведает, не задумают ли они обратить в пепелище монастыри да скиты?

Митрополит испуганно отшатнулся, долго и пристально смотрел своими выцветшими от времени глазками на настоятеля и только потом проронил:

- То ереси подобно! Но рассуди сам, брат мой, зачем Вассиану звать к ней?

Иосиф пожевал губами, ответил таинственно:

- Как знать, отче. Нынче не могу яз поведать те, но слыхом живу. - И поднялся. - Утомил яз тя, отче мой. - Отвесив низкий поклон, промолвил: - Прости мне прегрешения мои.

Симон поднялся, двуперстным крестом осенил игумена. Сказал голосом усталым, тихим:

- Аминь!

Нет у государя веры дьяку Фёдору Кривит дьяк, знает, чей холоп против него люд подбивал, а как его уличить?

Не раз Василий допрос сымал с дьяка, стращал его, тот на своём стоит: «Не ведаю, не открылся смерд…»

Вот и нынче ворочается государь из пыточной избы. Сходил понапрасну, дьяк Фёдор на кресте клянётся, что истину говорит.

Идёт Василий, голову опустил, своё в уме перебирает, валеными катанками первый пушистый снег подминает. Мороз лёгкий, шуба у государя нараспашку, бархатная шапка, отороченная соболем, низко на лоб надвинута. Челядь и бояре встречные поклоны отвешивают, но Василий никого не замечает. У церкви Успения лицом к лицу столкнулся с митрополитом. Остановился, проговорил себе только понятное:

- Дознаюсь!

У Симона седые брови приподнялись недоумённо. Спросил:

- О чём глаголешь, сыне, и от чего волнение твоё?

- Аль не догадываешься, отче? - насмешливо прищурился Василий.

- Как могу яз знать, сыне, что думаешь ты? Господу дано сие. - Симон возвёл к небу очи. Яз же суть смертен. - И тут же сказал: - Слышал яз, грешный, что Вассиан в Москву зван тобой?

Василий гневно пристукнул посохом, ответил запальчиво:

- Иосифа слова пересказываешь, отче. Доносили мне, что был у тебя намедни волоцкий инок. Что надобно ему? Я ль не вашу сторону держу? Либо на землю монастырскую покушаюсь? Хоть то мне и боярам на руку, служилому люду наделы надобны. Не у бояр же землю брать? Но и вас, церковников, знаю, тронь, посягни на богатство ваше, кто народ в послушании наставлять будет? Оттого и Вассианова ученья не принимаю. Путаник он и его заволжские старцы [198]. Его же на Москве пожелал зреть, дабы Иосиф и иже с ним не мнили себя выше великого князя, государя своего. Помню, как, назвав меня государям государь, оный Иосиф изрёк и иное. Яз-де, государь, покуда у церкви в смирении. И яз пониже митрополита. Нет, - Василий погрозил пальцем, - власть моя от Бога, и перед ним одним я в ответе!

- Что глаголешь ты, сыне! - Симон прикрыл глаза, покачал сокрушённо головой. - То не твои слова, сыне. Избави тя от лукавого. Господь и церковь - суть одно! Как можешь ты делить их? Одумайся! Церковь Богом дана, сыне.

Бочком обойдя Василия, митрополит не спеша поднялся по ступенькам паперти.

- Вассиана, однако, не ворочу, пусть живёт на Москве!

Глава 2. ЧТО ЗА ГОРОД МОСКВА?

В ту же зиму случилось над Москвой и над всей землёй русской небесное знамение, просияло оно в ночном небе, рассыпало звёзды. В страхе великом пребывал люд.

Увидел это инок Вассиан, сказал:

- Неспроста, неспроста грозит нам Господь! Иосиф и иже с ним, кои стяжательством обуяны, к чему копят все? Не Богу, злату поклоняются!

А настоятель монастыря Волоцкого игумен Иосиф в тот час иное изрёк:

- Се нам за ересь Вассиана! Нарёкши себя нестяжателем, он вкупе со старцами заволожскими противу добра монастырского восстал; а то равно на Богово руку поднять!

Те слова подхватили сподвижники Иосифа, и докатились они ранней весной до дальнего скита старца Серапиона.

Сергуня бежал, покуда несли ноги. Тугие ветки хлестали тело, больно царапали лицо, сучья изорвали порты и рубаху, но Сергуня не замечал этого. На поросшей первой травой поляне он остановился, тяжело перевёл дух. Тихо, так тихо, словно замер лес. Лёг Сергуня на прохладную землю, задумался. Мысли плутали заячьим следом. С чего вся жизнь у Сергуни пошла наперекос? Отчего старец Серапион сотворил такое зло? Не он ли о добре проповеди говорил, поучал смирению и послушанию?