За землю Русскую

— О, какое истинное счастье познал бы я, поведав в Риме о расположении твоем, король Александр… — начал отец Биорн, но Александр усмехнулся, перебил его речь:

— На Руси называют меня князем, святой отец.

— Истинно, но не оговорился я, король Александр, — не согласился отец Биорн, и снисходительная, довольная улыбка осветила его лицо. — Милостию божией, святейший Целестин Четвертый, наместник Христа, по праву, врученному ему богом, возложит на тебя королевский венец и поставит тебя над всей Русью.

Глава 30

Неприступный замок

Замок рыцаря Эрнста фон Эльтона высится на холме, на юго-восточной оконечности острова. С севера и запада холм ограждает глубокая излучина реки, высокие каменистые берега которой создают неприступную преграду на пути к замку. Южный склон холма опускается к морю, врезающемуся в берег мелководным, спокойным заливом. Почти лишенный растительности песчаный мыс защищает бухту от штормовых ветров. Мыс, образовавший бухту, необитаем, но остальная часть острова — обширная, плодородная — издавна населена эстами.

Два десятилетия назад епископ Альберт благословил командора фон Эльтона в поход на Сарему. Благословение епископа утверждало право на захват острова и передачу его во владение рыцарей.

Переправясь через пролив, войско фон Эльтона вошло в южную бухту и высадилось на берег. Язычники эсты — жители острова — приняли рыцарские ладьи за ладьи торговых гостей, не оказали сопротивления им и не закрыли ворот городка, который виднелся на холме, неподалеку от места высадки. Столпясь на берегу, эсты с любопытством рассматривали пришельцев. Фон Эльтон велел разогнать толпу. Воины начали теснить язычников. Эсты, не понимая намерений «гостей», не сопротивлялись, но и не уходили. Рассерженные неповиновением язычников, воины набросились на них: рубили мечами, кололи копьями. Ужас и смятение объяли непокорных. Успех первой победы определил судьбу острова.

Бой скоро утих. Оставшиеся в живых язычники бежали в леса. Фон Эльтон взошел на холм, к городку. Его поразила изумительная красота спокойной, позолоченной вечерним солнцем бесконечной синевы моря. Оно дышало ровными и мягкими всплесками. Прозрачные волны, набегая на влажный песок прибрежной отмели, лениво, с воркующим журчанием, скатывались с него. Над водой носились чайки. Как будто ничего не произошло на острове; все вокруг оставалось таким же спокойным, каким было вчера.

Окруженные глубокими рвами дубовые остроги и вышки рыцарских замков поднялись на Сареме и на соседних островах. Рыцари-меченосцы жестокими расправами над язычниками-эстами принудили их к повиновению. Попы, явившиеся следом за войском, приобщали эстов к лону католической церкви. Изгоняя языческие верования, меченосцы преследовали и язык эстов и обычаи их. Многие молодые-язычники были схвачены и увезены в Ригу, в рыцарское войско; это войско предназначалось для завоевания новых земель на Востоке.

Неожиданной поэтому для рыцарей явилась весть о появлении в лесах, на севере острова, дружин восставших эстов. Попытки усмирить восстание не потушили, а лишь сильнее разожгли его. Разрушены и сожжены замки рыцарей фон Фалька, фон Гейдена, фон Левенвольда… Восстание перекинулось на Муху и другие острова. Но неприступный замок командора Эрнста фон Эльтона по-прежнему гордо возвышался на прибрежном холме. Каменные стены его напоминали восставшим о могуществе меченосцев, о незыблемости господства их над островом.

Командор фон Эльтон — седобородый, с густыми, как мох, бровями и водянисто-блеклыми, словно бы равнодушными ко всему глазами — в сопровождении укрывшихся у него в замке рыцарей фон Гейдена и фон Фалька только что появился в пиршественной зале замка. Несмотря на преклонный возраст, фон Эльтон держался прямо; широкие плечи и тяжелые мускулы рук показывали окружающим не тронутую старостью силу рыцаря. Он был весело возбужден. Улыбаясь из-под седых усов, Эльтон остановился возле окна, откуда открывался вид на море, и сказал:

— Гонец от магистра Ордена, благородного рыцаря фон дер Борга, прибывший в замок, доставил весть, что командор Карл фон Эйдкунен направляется на наш остров с пятью ладьями воинов. С помощью брата Эйдкунена мы очистим наши владения от недовольных, установим покорность и мир среди рабов.

— Благодарение пресвятой деве! — подняв набожно глаза, воскликнул фон Гейден, маленький, сухой, сморщенный человек, при взгляде на которого терялось всякое представление о доблести рыцарей.

— Брат магистр и епископ требуют усмирить непокорных эстов ко дню святого Варфоломея, — продолжал фон Эльтон. — В этот день войско меченосцев выступит на Русь. Командор фон Балк, взявший у русичей Изборск и Псков, пронесет очистительный огонь до Великого Новгорода.

— Поход на Новгород?! — будто испугавшись вести, изумился фон Гейден.

— Да. Путь на Восток — путь славы нашей, благородный брат, — отвечая Гейдену, торжественно произнес фон Эльтон. — Новгород склонится перед силою Ордена, и меч тевтонов сотрет навсегда слово «Русь».

— Тяжелый труд предстоит брату фон Балку, — ни к кому не обращаясь и как бы не расслышав того, что сказано фон Эльтоном, заговорил рыцарь фон Фальк. — Не повторилось бы то, что принял Орден от новгородцев под Оденпе и на Эмбахе?

— Напрасные опасения, брат. Под Оденпе и на Эмбахе войско Ордена встретилось с сильным и многочисленным войском Ярослава, — отвел опасения фон Фалька командор. — Ныне Русь ослаблена язычниками и не сможет собрать войско. Мы примем покорность русичей, или они погибнут.

Никто не возразил тому, что сказал командор. Вера в силу и несокрушимость меченосцев, прозвучавшая в его словах, была так велика, что казалось, все, о чем упомянул он, уже совершилось.

Стоило ли после этого тревожиться за исход восстания эстов на Сареме! Всякий раз, когда жители Саремы поднимали оружие против братьев Ордена, меченосцы жестоко подавляли восставших. Эльтон, стоя у окна, продолжал смотреть на море, как будто ждал, что вот-вот среди играющих гребешков волн покажутся ладьи фон Эйдкунена.

Глава 31

Победа

Спиридонович вместе с Ивашкой побывал на путях к замку. Со стороны суши приблизиться незаметно к его высоким стенам большому числу людей невозможно. Глубокая впадина оврага, на дне которого течет быстрая каменистая речонка, охраняется спрятанными в кустах сторожевыми воинами. На вершине обрыва, у стен замка, угрожающе темнеют нагромождения каменных глыб. Они готовы с шумом и грохотом сорваться вниз, смести, все с пути, раздавить и уничтожить. Если бы небольшому числу эстов и удалось проникнуть к стенам, то что они могли сделать? Высота стен в два роста; страшны они зубцами бойниц и неприступными стрельницами.

Вернувшись к себе, Спиридонович рассказал о том, что видели они с Ивашкой.

— Прямого пути к замку нет, — заключил он. — И окольного не нашли.

— Со всех ли сторон смотрели на замок, Василий Спиридонович? — спросил мастер Дементий.

— От берега до берега.

— А если подойти с моря?

— Не чайки мы с тобой, мастер.

— Чайки мимо летают, Василий Спиридонович. Слыхал я от эстов — морской берег у замка ровный, полого сходит. И в замке того не ждут, что придем с моря. Сядем в ладьи и попытаем.

— Может, и прав ты, — после небольшого раздумья промолвил Спиридонович. — Но то горько: а как не осилим? Обратного пути нет по берегу.

В ночь исчез Ромаш. Утром хватился Спиридонович — нет молодца. Спросил Ивашку, тот руками развел: «Ушел — не сказался». Искали Ромаша по всему стану. Немного погодя — новая весть: в стане эстов нет Григория. Тут Ивашко вспомнил — звал его Григорий на рыбное ловище. На том и решили: встретились Ромаш с Григорием на утренней заре и, не тревожа никого, ушли к морю. Ждали их до полудня, но полдень миновал, а молодцы не вернулись. Ходили эсты на поиски, побывали на ловищах — не нашли ни ловцов, ни следов их. Чем ближе вечер, тем сильнее стала тревога. «Ушли ночью к замку и очутились в лапах у лыцарей», — возникла догадка. «Ромаш изворотлив умом, неужто не уйдет от беды?»— думал Спиридонович.