Сирена

и карьеру, умереть прежним Елчаниновым и стать другим человеком, как ты!

– У тебя есть родственники, мать?

– Правда! Она не переживет известия о моей смерти... Ну, ей можно открыть тайну.

– Открытая тайна уже перестает быть тайной; да и отчаиваться тебе еще нечего. Нет, брат, это все пустяки! Так действовать неладно!

– Да ведь другого выхода нет, а я тебе говорю, что мне во что бы то ни стало нужно вырваться сегодня же из этого погреба.

– Тебе нужно вырваться, но не потому, о чем ты думаешь, а потому, что к завтрашнему утру решено разделаться с тобой, и если ты тут останешься, то придут другие, которые не станут разговаривать, как я.

– Так что же тогда нам остается? Выпустить меня тебе нельзя и исполнить их приказание – тоже. Однако ведь выпустил же ты Станислава?

– Станислав не был поручен мне, и я за него не отвечал. Ты сегодня у двери столовой долго стоял?

– Долго.

– Разговоры Грубера слышал?

– Слышал.

– Ну, так, значит, ты знаешь, что ключ от замка у подвала взял с собой управляющий леди для верности. Таким образом Станислав был под его охраной, и руки у меня были развязаны; я мог спать спокойно, не сторожить подвала, пустить туда тебя и отпереть для тебя замок на двери.

– Да как же ты это сделал, если ключ был у управляющего?

– Экий ты несообразительный! Конечно, у меня другой ключ, о существовании которого отцы иезуиты не подозревают. Со Станиславом вчера я мог чист остаться. А сегодня вся беда в том, что ты именно мне поручен и их ключ передан в мое ведение. Сегодня я за тебя отвечаю; а между тем во что бы то ни стало ты должен выйти!

– Так как же это сделать? – с нетерпением и беспокойством спросил Елчанинов.

– Да очень просто: ногами. Пойдем, и делу конец.

– Ты решился уйти со мной вместе?

– Да нет же! Я останусь, а ты уходи!

– Как же, Кирш? А что с тобой будет?

– Ничего не будет, потому что не должно ничего быть.

– Значит, ты придумал, как вывернуться?

– Пока еще нет, но уверен, что обстоятельства помогут.

– Почему же ты уверен так?

– Потому что наше дело правое. Иди, нечего дольше разговаривать! – и Кирш встал, взял фонарь и, подойдя к двери, отворил ее.

Твердая уверенность Кирша, с которой он вдруг начал говорить и действовать, перешла как-то сама собой и на Елчанинова; он последовал за приятелем.

Кирш, выпустив его, задвинул болт на двери, замкнул замок и запер его.

Они тихо стали подыматься по лестнице.

Когда они вышли на площадку первого этажа, наверху послышались шаги.

Кирш схватил Елчанинова за руку, втащил его в выходившую на площадку дверь кухни и потушил фонарь. Он успел сделать это вовремя, потому что наверху, на лестнице, показался уже свет и кто-то стал спускаться вниз, неторопливо и уверенно.

Как затем выяснилось, это была леди Гариссон. Держа в руках свечу в большом бронзовом подсвечнике, она спустилась с лестницы и остановилась на площадке у двери в кухню.

– Али! – сдерживая голос, позвала она, но все-таки достаточно громко, чтобы быть