Приключения Натаниэля Старбака

— Первая рота, ко мне!

— Становиться слева от первой роты! — крикнул Бёрд остальным легионерам. — Знаменосцы, ко мне!

Один из снарядов скользнул по деревьям, осыпая идущих вперед солдат дождем из листьев и щепок. Старбак увидел место, где другой снаряд оторвал ветку от ствола, оставив зияющий свежей и чистой древесиной шрам.

Из-за этого зрелища внезапно у его горлу подкатил комок и участился пульс одновременно и от страха, и от возбуждения.

— Знаменосцы, ко мне! — повторил Бёрд, и знаменосцы подняли к солнцу флаги и побежали к майору.

Знамя Легиона базировалось на семейном гербе Фалконеров, на нем были изображены три красных полумесяца на белом поле, а сверху красовался девиз «Вечно пылающий».

Второе знамя было государственным флагом Конфедерации — две горизонтальных красных полосы с белой между ними, а в верхнем, ближайшем к древку поле на голубом фоне был вышит круг из семи белых звезд.

После Манассаса посыпались жалобы, что этот флаг слишком похож на знамя северян, и войска стреляли в своих, приняв их за янки, и ходили слухи, что в Ричмонде скоро разработают новый флаг, но в этот день Легиону предстояло драться под разорванным пулями шелком старого знамени Конфедерации.

— О Господи всеблагой, спаси меня, спаси меня, Иисусе, — Джозеф Мей, один из солдат Старбака, истово молился всю дорогу, пока они спешили за сержантом Траслоу.

— Сохрани меня, о Боже, сохрани меня.

— Лучше сохрани свое дыхание, Мей! — рявкнул Траслоу.

Легион продвигался колоннами поротно, и теперь развертывался с левого фланга, перестраиваясь из колонн в шеренгу для сражения.

Сначала подошла к лесу первая рота, а одиннадцатая рота Старбака должна была стать последней. Адам Фалконер скакал рядом со Старбаком.

— Слезай с коня, Адам! — крикнул Старбак своему другу.

— Тебя убьют! — ему пришлось кричать из-за громкого треска ружейной стрельбы, но этот звук наполнил Старбака каким-то странным экстазом.

Как и Адам, он прекрасно знал, что война — это неправильно. Она была грехом, она была ужасна, но как и грех, чертовски привлекательна. Если пережить это, чувствовал Старбак, то можно вынести любые превратности судьбы.

Это была игра с невообразимо высокими ставками, но также и игра, где привилегированный класс не получал никаких преимуществ кроме шанса и вовсе избежать вступления в игру, но те, кто так поступали, вовсе не были мужчинами, просто жалкими трусами и лизоблюдами.

Здесь, когда воздух наполнился дымом, а смерть свистела сквозь зеленую листву, существование упростилось до полного абсурда. Старбак внезапно загикал, преисполнившись радостью момента.

За его спиной одиннадцатая рота с заряженными винтовками рассыпалась по лесу. Они услышали радостное улюлюканье своего капитана и крики других войск мятежников, звучащие с правого фланга, и присоединились к этому дьявольскому вою, выражая им гордость южан и права южан и сообщая, что южане пришли, чтобы убивать.

— Задайте им жару, ребята! — крикнул Бёрд. — Задайте жару!

И Легион подчинился.

Бейкер погиб.

Сенатор пытался успокоить своих людей, у которых сдали нервы от воя этих мстительных южных демонов.

Бейкер сделал три попытки прорваться из леса, но каждая атака северян была отбита с морем крови, оставляя на небольшом лугу после себя очередную линию прилива в виде мертвецов, лежащих на покрытом дымом поле, разделяющем противников.

Некоторые из людей Бейкера смылись с поля боя, спрятавшись на крутом откосе, спускавшемся к реке, или просто укрываясь за деревьями и торчащими на вершине утеса камнями.

Бейкер и его адъютанты вытаскивали этих трусливых солдат из укрытий и посылали обратно, где храбрые еще пытались сдержать мятежников, но трусы снова прокрадывались обратно к укромным местам, лишь стоило офицерам отвернуться.

Сенатору ничего не приходило в голову. Весь его ум, ораторские способности и пылкость превратились в маленький узелок панической беспомощности.

Он не выказывал страха, а расхаживал с саблей наголо впереди солдат, призывая их целиться пониже, а дух держать повыше.

— Подкрепление уже близко! — говорил он покрытым порохом солдатам 15-го Массачусетского полка.

— Еще совсем немного, ребята! — подбадривал он людей из Первого Калифорнийского.

— Немного тяжелой работы, ребята, но они устанут первыми! — обещал он ньюйоркцам из полка Таммани.

— Если бы у меня был еще один полк вроде вашего, — говорил он гарвардцам, — мы бы уже сегодня вечером пировали в Ричмонде!

Полковник Ли попытался убедить сенатора переправиться обратно через реку, но тот, казалось, не услышал его просьбу, а когда Ли прокричал настойчивей, чтобы быть наверняка услышанным, Бейкер просто ответил ему печальной улыбкой.

— Не уверен, что у нас хватит лодок для переправы, Уильям. Думаю, нам придется остаться здесь и победить, а ты так не считаешь?

Пуля просвистела в нескольких дюймах над головой сенатора, но он даже не моргнул.

— Это всего лишь кучка мятежников. Нас не сможет победить этот сброд. Весь мир за нами наблюдает, так что придется показать свое превосходство!

Именно эти слова, вероятно, произнес предок Бейкера в битве при Йорктауне, подумал Ли, но мудро решил не произносить этого вслух. Сенатор родился в Англии, но теперь сложно было найти большего патриота Америки.

— Вы отсылаете назад хотя бы раненых? — вместо этого поинтересовался Ли у сенатора.

— Уверен, что да! — твердо ответил Бейкер, хотя не был в этом уверен, но теперь не время было беспокоиться о раненых. Ему нужно было наполнить солдат праведным пылом во имя любимого Союза.

Адъютант принес ему новости, что на противоположный берег реки прибыл Пятнадцатый массачусетский, и он подумал, что если переведет через Потомак свежий полк, у него будет достаточно людей для атаки возвышенности, с которой мятежники выкашивали его левый фланг, мешая гаубицам делать свое кровавое дело.

Эта идея наполнила сенатора внезапной надеждой и энтузиазмом.

— Так мы и сделаем! — крикнул он одному из своих адъютантов.

— Что сделаем, сэр?

— Вперед! Нам есть чем заняться! — сенатору нужно было добраться до левого фланга, и самый быстрый маршрут лежал через открытое пространство под прикрытием пелены порохового дыма.

— Пошли, — снова крикнул он, а потом поспешил вниз, прямо перед шеренгой солдат, призывая их не стрелять, пока он не пройдет.

— Подкрепление на подходе, ребята, — крикнул он.

— Уже недолго осталось! Победа приближается. Держитесь, держитесь!

Группа мятежников увидела, как сенатор со своими адъютантами спешит к дымовой завесе, и хотя они не знали, что Бейкер командует северянами, но понимали, что только старший офицер мог обладать украшенной кистями саблей и носить форму, так густо расшитую галуном и прочими украшениями.

Золотая цепочка от часов, увешанная побрякушками, обхватывала мундир сенатора, поблескивая в косых солнечных лучах.

— Это же главарь их банды! Главарь банды! — громко заорал высокий и жилистый рыжебородый миссисипец, указывая на фигуру, уверенно шагающую по полю боя.

— Он мой! — прокричал верзила и выбежал вперед.

Дюжина его товарищей ринулась за ним в надежде обшарить тела богатых офицеров-северян.

— Сэр! — предупредил один из адъютантов.

Сенатор обернулся, подняв саблю. Ему следовало бы отступить к лесу, но он пересекал реку не для того, чтобы сбежать от какого-то мятежного сброда.

— Давайте же, чертовы мятежники! — крикнул он, взмахнув саблей, словно собирался драться на дуэли.

Но рыжебородый воспользовался револьвером, и четыре пули вошли сенатору в грудь, как топор в мягкую древесину. Сенатора отбросило назад, он стал кашлять и схватился за грудь.

Его сабля и шляпа отлетели, когда он попытался подняться на ноги. Еще одна пуля вонзилась ему в горло, и кровь алым потоком хлынула на двубортный китель с медными пуговицами, задержавшись на золотой цепочке от часов.