Когда пал Херсонес

ва и еще кое-какие хозяйственные принадлежности и горшки. Но бросились в глаза многочисленные тигли, в которых плавится металл, и каменные формы для отливки различных женских украшений. Тут же лежал длинный меч в ножнах из зеленой персидской кожи, покрытой серебряными бляхами в виде звезд и розеток. Здесь хозяин работал без помощников. Но около окошка сидела его дочь и, скромно опустив глаза, вышивала убрус. Я посмотрел на узор. На нем были все те же петухи по обеим сторонам дерева и ладьи на море, изображенном волнистыми линиями. В своих сказках, или вот на таких узорах, или в песнях руссы часто вспоминают о море, которое они неизменно называют синим. Может быть, девушкам, поющим песни, рассказывали о нем молодые купцы и путники, побывавшие в Константинополе и Херсонесе или в других греческих городах?

Я попробовал на ногте клинок и похвалил работу оружейника.

— Русские мечи добрые, — сказал он ту же фразу, что и литейщик.

Всюду встречали меня приветливо, если не были заняты работой, и я уже неоднократно имел случай убедиться, что все это были сильные и трудолюбивые люди. Умеренный и даже холодный климат полнощных стран благоприятствует крепости мышц, в то время как обитатель юга более отдыхает, чем трудится. Здесь любят движение, пляски и верховую езду. Руссы выносливы и быстры в передвижении и отличаются большой телесной красотой. В бою они не знают, что такое страх, и бросаются в самую гущу врагов без всякой осторожности. Им также ничего не стоит подкрасться к вражескому лагерю и взять неприятелей живьем. С рабами они обращаются с большой мягкостью и по истечении некоторого времени отпускают на свободу. Теперь я убедился, что и у руссов есть богатые и бедные; одни из них живут во дворцах, а другие в жалких хижинах. У них нет замков, и только в самое последнее время, рассказывали мне, богатые люди завели такие приспособления, потому что опасаются за свои сокровища. Русские жены и девы славятся целомудрием, и это засвидетельствовано рассказами многих древних писателей.

Первые дни по приезде в Киев проходили в вынужденном безделье. Но я наблюдал, что в княжеском дворце царила необыкновенная суета. Он стоит на возвышенном месте и виден со всех сторон, и было заметно, что в ворота широкого двора непрестанно входили и выходили плотники, неся длинные доски на плечах, а рабы приносили лари, бочки и какие-то тюки. Может быть, Анна устраивала и украшала свое новое жилище, где ей суждено было закончить земные дни. Я частенько приходил на площадь перед дворцом, куда меня влекла непоборимая сила, и мне казалось иногда, что я вижу в окне мимолетный образ Порфирогениты, но, вероятно, я просто обманывал самого себя. К князю нас с Леонтием не вызывали, а Анна как будто забыла о нашем существовании, точно растаяла в русском воздухе. Однако от Добрыни нам хорошо было известно, что во дворце происходят важные совещания, на которых присутствует рядом со своим супругом и Анна. Сам не знаю почему, но мне было томительно и невообразимо грустно, когда я представлял