Голова королевы. Том 1

— Вы назвали меня, ваше величество, своим другом, — ответил Сэррей, — и я хочу оправдать это и отвечу вам не как королеве, а просто как Марии Стюарт. Я не знаю, любит ли королева Елизавета Дэдлея; я никогда не был при ее дворе и никаких сведений не имею; относительно чувств Дэдлея к королеве Елизавете я тоже ничего не могу сказать. Я убежден лишь в том, что Дэдлей может любить только тогда, когда эта любовь удовлетворяет его честолюбие. Если для его тщеславия нет пищи, то его ничем другим нельзя удержать. Я думаю, что ни в чем не изменю долгу дружбы, если признаюсь вам, что Дэдлей боготворил бы королеву Елизавету, если бы у него была надежда получить ее руку вместе с сердцем. Такую же пламенную любовь он может почувствовать и к вам, если вы возведете его на шотландский трон. А став вашим мужем, он никогда не изменит королеве шотландской ради другой женщины.

— Этого совершенно достаточно; благодарю вас, Сэррей. Теперь я более спокойна, — прибавила Мария Стюарт, — вы избавили меня от неприятного чувства подозревать графа Лейстера в двойной измене. Я очень рада, что это не так. Я могу принять его благосклонно, если даже и отклоню предложение. Еще раз благодарю вас. Мне хотелось бы оказать и вам подобную услугу, успокоить вас в чем-нибудь, что тревожит вас.

Королева испытующе посмотрела в лицо Роберта, и он вспыхнул от этого взгляда, так как догадался, на что намекает Мария Стюарт.

— Вы назвали меня, ваше величество, мечтателем, — произнес он, — и вы правы. Поддаваясь своей склонности к мечтам, я выехал из Эдинбурга, чтобы взглянуть на места, где я был в юности. Но в своих воспоминаниях я нашел лишь погибшие мечты и потерянные надежды. Я не нуждаюсь в утешениях и нахожу успокоение в сознании, что поступал правильно и что теперь тоже не мог бы поступать иначе. Я желаю лишь дожить до того дня, когда в состоянии буду оправдать доверие благороднейшей королевы и своей кровью доказать ей мою преданность.

Мария печально покачала хорошенькой головкой и разочарованно посмотрела на Роберта, как бы ожидая, что он выскажет еще одно заветное желание.

«Погибшие мечты, потерянные надежды», — сказала она, видя, что Сэррей молчит, — какие это грустные слова! Они доказывают, что ваше сердце разбито. В Инч-Магоме вы были веселее. Я завидовала вашему настроению, вы так смело и светло смотрели в лицо будущему. Доверьте мне печаль своего сердца! Скажите, что заставило вас разочароваться? Я слышала, что вы остановились в доме лорда Сэйтона?

— Да, ваше величество, случай привел к этому! — ответил Роберт.

— Случай? Странно! — заметила королева. — Скажите, вы познакомились с Георгом Сэйтоном в Париже?

— Кажется! — небрежно произнес Сэррей.

— Кажется! — смеясь, повторила королева. — Разве у вас такая плохая память? Мне рассказывали, что он недостойным образом вызвал вас на поединок. Вы ранили его, а потом ухаживали за ним.

— Мне очень приятно слышать, ваше величество, что лорд Сэйтон, болтая о дуэли, отдает себе должное, — проговорил Роберт. — Я не ждал от него такой откровенности.

— Я знаю это не от него и не от его сестры! — возразила королева. — Однако вы еще не поздоровались с Марией Сэйтон, а я злоупотребляю терпением лорда Дарнлея, который, кажется, уже начинает выходить из себя от досады.

Мария Стюарт приветливо улыбнулась и движением руки отпустила Сэррея. Роберт придержал лошадь и уступил свое место Генри Дарнлею, графу Ленноксу.

Глава седьмая

СЕНТ-ЭНДРЮ

Какие чувства пылали в ее груди, когда она увидела в полном расцвете красоты того человека, которого она так горячо любила, когда он был еще юношей!

По-видимому, Роберт Сэррей не был счастлив. Мария Сэйтон видела это по его серьезному лицу и грустным глазам. Она догадывалась, что именно заставило Роберта покинуть Эдинбург и в одиночестве скакать по полям и лесам.

«Неужели в его сердце еще сохранился мой образ? Неужели память о прошлом заставила его вернуться в эти места?» — думала Мария Сэйтон, и сладкая надежда зашевелилась в ее сердце.

Она видела, что королева о чем-то шепталась с Сэрреем, заметила его смущение. Мария Стюарт знала тайну сердца своей фрейлины, не говорила ли она теперь о ней? Неужели увядшему цветку ее любви суждено раскрыться вновь? Если бы в часы одиночества она сама задалась вопросом, продолжает ли она любить Сэррея, то с полной искренностью ответила бы «нет». Но довольно было увидеть его, услышать его голос — и давнее чувство воскресло вновь.

Сердце Марии Сэйтон сильно билось, глаза сияли, а лицо горело ярким румянцем, когда Роберт медленно подъезжал к ней. Его взгляд скользил по всей кавалькаде. Он мельком глянул на Марию Сэйтон и обратил внимание на графа Мюррея, который, не отрываясь, смотрел на человека, удостоившегося длинной беседы с королевой. Лорд Мюррей старался по выражению лица Роберта угадать результат разговора.

— Добро пожаловать, милорд Сэррей! — обратился лорд Джэмс к Роберту, когда тот подъехал к нему поближе. — Поздравляю вас с прекрасной мыслью захватить королеву врасплох и не дать ей таким образом возможности отвергнуть вашу просьбу. Надеюсь, что вы довольны результатом своего разговора и пошлете графу Лейстеру приятную весть, что его ожидают в Сент-Эндрю?

Сэррей почувствовал насмешку в словах Мюррея.

— Я по многим причинам не могу принять ваше поздравление, милорд, — ответил он. — Во-первых, я не искал встречи с королевой, во-вторых, никогда не вмешиваюсь в политические дела, и, в-третьих, граф Лейстер слишком горд для того, чтобы прибегать к помощи третьего лица, тем более, что его надежды связаны с желанием английской королевы.

— Вы говорите, что не вмешиваетесь в политику, — иронически заметил лорд Мюррей, — а между тем сопровождаете английских послов?

— Милорд, вы, кажется, сомневаетесь в том, что сказано совершенно ясно! — резко ответил Роберт.

— Прошу извинения! — проговорил Мюррей, точно снисходя к капризу своенравного мальчика.

— Я принимаю ваше извинение, — гордо сказал Сэррей, — и очень рад, что мне не приходится сомневаться в вежливости первого лорда Шотландии.

Затем Роберт обернулся к Марии Сэйтон.

Он словно не заметил, что Мюррей в порыве злости пробормотал какое-то проклятие в его адрес.

— Леди Сэйтон, — обратился Сэррей к вспыхнувшей девушке, — королева разрешила мне выразить вам свое почтение. Она знает, что старые воспоминания, связывающие меня с королевой Шотландии, так дороги для меня, что я имею право приблизиться к ее двору без всякого политического предлога. Может быть, с моей стороны не будет слишком большой смелостью надеяться, что и вы признаете во мне преданного слугу королевы.

— Я очень рада, милорд, что вы даете мне возможность в первую же минуту нашей встречи загладить свою ошибку, — в глубоком смущении ответила Мария Сэйтон. — Во всех случаях, когда я выражала сомнение в вашей привязанности к королеве, мне приходилось краснеть за это. Вы своей преданностью неоднократно доказали, как я была неправа по отношению к вам. Я недавно лишь узнала, что мой брат своим поведением довел вас до дуэли, и прошу извинения, что осмеливалась упрекать вас с его же слов. Поэтому мне доставило особенное удовольствие, что вы согласились воспользоваться его гостеприимством.

В прежнее время несколько приветливых слов Марии Сэйтон наполнили бы душу Роберта блаженством, теперь же извинение гордой девушки и в особенности напоминание о гостеприимстве произвели на него неприятное впечатление.