Место явки - стальная комната

Каждый новый замысел требует и нового, собственного решения, я уже размышдяд выше на эту тему. В данном случае решили весь изобразительный и литературный материал распределить по отдельным главам с собственной идеей в каждой. Естественно, у фильма появилось новое название: «Лев Толстой — наш современник».

Кино — это всегда немного чудо. Чудо случилось и на этот раз: все в конце концов соединилось, улеглось, выстроилось логично и, я бы даже сказал, в некотором роде засверкало. Фильм состоялся. А некоторые его компоненты были по-настоящему хороши.

Например, виды Ясной Поляны с высоту птичьего полета. Для этого под вертолетом подвешивалась специальная люлька, в нее вместе с кинокамерой забирался оператор Евгений Небылицкий и уносился в небо. Кадры получились замечательные, посвоему уникальные. Наверняка там, наверху, у Евгения дух захватывало. Но и у нас захватывало дух, когда мы впервые увидели на экране то, что он снял.

Нечто сходное есть и у Бондарчука в «Войне и мире»: русская природа, поля сражений — с верхнего движения. Кино будто пытается передать толстовскую способность не только видеть детали, но и охватывать мир общим взглядом, одной мыслью — в распахнутых масштабах земли и неба…

По литературному сценарию предполагалось провести некоторые съемки за рубежом. Но мы были не Бондарчуки и не Герасимовы — на это нам денег не дали. Так что мы обошлись тем, что можно было получить дома. А это немало! Киноархив в Белых Столбах был изучен досконально. Даже я, хотя, казалось бы, не авторское это дело, часами просиживал за монтировочным столом, пропускал через монитор километры старой пленки.

О чем знаешь, то и ищешь. Иначе говоря: тогда находишь, когда ищешь со знанием дела.

Было известно, что где-то в архиве должен храниться немой полнометражный фильм «Оборона Севастополя». Его сняли еще в 1911 году режиссеры Гончаров и Ханжонков.

В обороне Севастополя, как известно, принимал участие молодой Лев Толстой. Причем он там отличился и был награжден орденом Анны с надписью «За храбрость» и двумя медалями.

О фильме «Оборона Севастополя» было известно, что он снимался в местах подлинных событий, причем с предельно документированной реставрацией всей обстановки. Как было его не поискать и по возможности не использовать? Нашли, конечно, посмотрели. И были вознаграждены за старание: получили кадры воистину уникальные!

Мы увидели продолжительный, тщательно отснятый эпизод, в котором показаны старики — подлинные участники Севастопольской обороны. Их оказалось довольно много. Они стоят шеренгой, по одному выходят вперед и будто приветствуют нас — своих потомков. Любой из них в молодости мог оказаться в одном окопе с Толстым…

С соответствующим закадровым текстом этот удивительный эпизод логично встал в наш фильм.

Вообще документ, реальная деталь, подлинный предмет из давно прошедшего обладают поистине волшебным свойством поворачивать вспять время. То, что действительно было, что сохранилось, будто пронзает воображение, по-особому глубоко тревожит…

В одно из посещений «Ясной Поляны» мне показали старую пролетку, ее держали в старом добротном сарае. Именно ее закладывали в тот предрассветный час, именно на ней уезжал Лев Николаевич на пару с доктором Маковицким на станцию, навсегда покидая дом. Пролетка засела в памяти и выплыла в нужный момент: я «записал» ее в сценарии, и именно она показана в фильме.

Особо следует сказать о финале картины, о последней, заключительной ее части. Финал построен на подлинной хронике похорон Толстого, всенародного с ним прощания. Эти кадры хорошо известны, множество раз демонстрировались, их всегда включают в документальные фильмы о Толстом и его времени. Что, казалось бы, можно тут добавить? Оказалось, что можно, причем очень существенное.

На этих кадрах — бесконечная череда людей, медленно движущаяся толпа, над головами плывут транспаранты, впереди на руках несут гроб. Конкретных лиц не разглядеть — масса.

Вот и подумалось: а нельзя ли приостановить движение, в стоп-кадре укрупнить отдельные лица и фигуры? Ведь это так важно — разглядеть тех, кто шел тогда за гробом! Толстого хоронила вся Россия, это так, но можно ли приблизить хотя бы некоторых из того траурного шествия? Можно ли увидеть ту Россию, как говорится, в лицо?

И тут нам несказанно повезло: именно в дни, когда делалась картина, на «Центрнаучфильме» запустили какое-то новое оборудование, американское, которое давало возможность сделать со старой хроникой именно то, о чем мечталось — получать стоп-кадры и производить на них необходимые укрупнения. Так старая, всем известная хроника буквально ожила, наполнилась конкретикой, показала не безликую толпу, а еще и отдельных людей, ее составляющих. Время будто повернулось вспять, люди, шедшие за гробом Толстого, открыли нам свои лица…

А сопровождала этот необычный показ великолепная музыка Николая Каретникова, звучал специально написанный им для фильма потрясающий реквием.

Остается добавить, что текст «за Толстого» мастерски прочитал Владимир Самойлов. Выше я рассказывал, что он хотел играть Толстого в телесериале по пьесе «Ясная Поляна». Тогда ему не дали. Но теперь мы позвали его сыграть Толстого за кадром. И он сделал это так, что пришлось еще раз горько пожалеть, что тот давний им же предложенный проект не состоялся.

Наверное, не удивительно, что при таком творческом составе, что был привлечен к работе над фильмом, зрители и критики встретили картину весьма благосклонно. Приведу некоторые отклики прессы, они могут быть интересны, хотя бы для историков.

Вот, например, что писала старший научный сотрудник ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР Л. Опульская в «Советской культуре»:

«Первая часть фильма — «Ясная Поляна». Широкая лента дороги среди желтых полей, голубые извивы реки, утренний туман над лесом, тропинка — и вдруг на ней появляется Толстой, с палкой — складным стулом, белая собачка бежит следом.

Так в современный фильм входит одна из самых значительных тем — о неразрывной связи величайшего писателя России и всего мира с Родиной.

Художественный образ Родины возник на страницах его первой повести — «Детство» и жил, видоизменяясь, обогащаясь, до последних книг. Прекрасно снятые яснополянские пейзажи олицетворяют в фильме этот образ.

Все современники, знавшие Толстого долго и даже видевшие его хотя бы один раз, не могли забыть его взгляда. «Нестерпимый, проницательный огонек», «читающий взгляд», «острые глаза», «цепкий взгляд, который сразу замечал все новое и тотчас высасывал смысл всего», «тысяча глаз в одной паре», — так писал об этих глазах М. Горький. С той же беспощадной, пронзительной прямотой вглядывается Толстой в нашу современность, в двадцатый век.

Представляя зрителю разные портреты Толстого, создатели фильма всякий раз крупным планом выделяют его глаза — заинтересованные, пристальные, гневные, наполненные слезами.

24-летний молодой человек, ничего еще не напечатавший, Толстой записал в дневнике, что его мучит одна «жажда» — «принимать большое влияние в счастии и пользе людей». Эти слова начинают и завершают фильм…

Фильм «Лев Толстой — наш современник» смотришь с волнением». Рецензий появилось много — и в центральных и в нецентральных печатных органах. Вспоминаю, например, «Литературную Россию», «Гудок», «Сельскую жизнь», журнал «Семья и школа», выходивший, между прочим, полуторамиллионным тиражом.

А вот текст критика И. Ганелиной из «Московской правды»:

«По аллее яснополянской усадьбы идет, не торопясь, высокий старец, с гордой, не по возрасту осанкой, с глазами мудреца, лбом философа и белой крестьянской бородой. Да ведь это же Лев Толстой! Мы узнаем его сразу, с первого же кадра, и уже не можем оторваться от экрана. Сохранились считанные метры старой кинопленки, снятой в Ясной Поляне на заре нынешнего века, на заре нового, только что родившегося киноискусства. Это прекрасно, что они сохранились и что этими документальными кадрами начинается, а потом и заканчивается созданная на студии «Центрнаучфильм» картина «Лев Толстой — наш современник» (автор сценария Д.Орлов, режиссер В. Двинский, оператор Е.Небылицкий, композитор Н.Каретников).