Том 4. Часть 2. Голливуд. Конец немого кино. 1919-1929

Поскольку я должен был получить 25 процентов чистого дохода с фильма, компании пришлось предъявить бухгалтерские книги моим адвокатам, и оказалось, что доходы достигли 4,5 миллиона долларов за два года его проката. Но я не получил ни цента с этих доходов, ибо компания заявила, что причитающаяся мне сумма пошла на покрытие убытков от «Алчности».

«МГМ» навязала Штрогейму две свои звезды, Мэй Меррей и Джона Гилберта, поскольку он никогда не снимал кинозвезд. Фильм стал для него работой за кусок хлеба, и он сообщил в интервью Льюису Джекобсу: «Когда цензоры безжалостно искромсали «Алчность», в которую я вложил сердце, мне пришлось отбросить всяческие надежды на создание подлинно художественных произведении и работать отныне на заказ. Мой фильм «Веселая вдова» показал, что такая картина может нравиться публике, но гордости он мне не принес, и я не хочу, чтобы мое имя отождествлялось с пресловутым кассовым сбором. Итак, я вынужден отказаться от реализма... Если вы спросите, почему я делаю такие фильмы, то я без всякого стыда отвечу, открыв истинную причину: мне не хочется, чтобы моя семья умерла с голоду» *.

За два или три месяца съемок «Веселой вдовы», которые завершились в мае 1925 года, Штрогейм насмерть рассорился с Мэй Меррей, и этот фильм стал последним Успехом актрисы. Мэй Меррей, одна из самых высокооплачиваемых звезд Голливуда, уже давно работала по контракту с «Парамаунт», снимаясь в ряде пустых, роскошных фильмов. Их снимал ее муж, Роберт Леонард, с которым она развелась в 1926 году, чтобы выйти замуж ?qmH$I3JI Мдивани. Мэй Меррей начала свою карьеру в "14 году танцовщицей в труппе «Зигфелд-гёрлс». Кра-

* Jacobs L. Op. cit., p. 351.

сивая, полная блондинка, совершенно невыразительная как актриса, она любила играть принцесс, несмотря на явную вульгарность.

«Против моего желания Л.-Б. Майер и Тальберг ввели в мой фильм двух звезд,— писал Штрогейм.— До этого я приглашал только актеров, которых выбирал по таланту. Я было заикнулся о дурной репутации Мэй Меррей, но Л.-Б. Майер уверил меня, что она будет стоять на коленях и есть из моей руки.

Но она быстро превратила коленопреклонение в топанье ногой, пронзительно крича, что она «сыта мною по горло, поскольку я все знаю», и, вместо того чтобы есть из моей руки, она укусила ее. Она обозвала меня «грязным бошем», надеясь на одобрение трех сотен статистов, находившихся в бальном зале. Но она просчиталась. Актриса отправилась к Майеру, и тот, выслушав ее версию происшедшего, отстранил меня от съемок, не дав даже закончить сцену. Я ушел, но когда эти триста статистов узнали, что я отстранен и фильм будет кончать другой режиссер, они все ушли, отказавшись работать с кем-либо другим кроме меня.

На съемке присутствовал Дон Райан, знаменитый репортер газеты «Рикорд». Л.-Б. Майер испугался, что правда просочится на страницы газеты и начнется невероятный скандал. Он разрешил делегации статистов отправиться ко мне с просьбой возобновить работу. На следующее утро он заставил Мэй Меррей принести мне извинения, и я возобновил съемки. У меня до сих пор хранится золотой портсигар с факсимильной надписью, который статисты поднесли после этого происшествия. Мне кажется, что такой подарок статистов режиссеру единственный в своем роде».

Эта история не только показывает несносный характер капризных голливудских кинозвезд тех времен, но и полное отличие Штрогейма от тех злодеев, которых он воплощал на экране. «Он был твердым человеком,— говорил Ренуар и тут же добавлял: — И никогда не шел на уступки; он выбирал себе наименее легкий путь». Но свою твердость он показывал только по отношению к Льюису Майеру и Тальбергу (которые все же его сломали). Росселлини вспоминал, что в характере Штрогейма доминировали «ярость и доброта». Режиссер относился к вспомогательному персоналу с исключительной добротой. Забастовка статистов, которая вынудила Манера отступить,— лишнее свидетельство тому. Его доброта

2Ю чувствовалась даже в ролях самых законченных мерзавцев. Исключительная популярность актера во всем мире (в частности, во Франции) служит доказательством его подлинного единства с широкой публикой.

В «Веселой вдове» использовались лишь мотивы оперетты Легара. Либретто Мейака и Галеви было переделано для англоязычных стран Виктором Леоном и Лео Штейном *. Когда в Брюсселе, в новом, недавно открытом фирмой «МГМ» кинотеатре состоялась европейская премьера (май 1926 года), бельгийский корреспондент «Синэ-магазин» писал (21 мая 1926 года): «Собственно говоря, фильм служит прологом к оперетте, поскольку три четверти картины представляют собой развитие незначащей реплики Миссии («Веселой вдовы».— Ж. С), в которой героиня напоминает о встрече с принцем Данило в далекой Марсовии. В фильме основу интриги составляет эта первая встреча. Выдуманная страна Марсовия превращена в воображаемое королевство Монтебланко. Принц Данило, двоюродный брат наследного принца Мирко,— первый после него претендент на корону. Фильм заканчивается тем, что Данило садится на трон вместе с Веселой вдовой, ставшей королевой... Оперетта идет, и то лишь отрывками, только последние двадцать минут фильма, который продолжается два часа...»

«Веселая вдова» была для «МГМ» всего-навсего популярным сюжетом (190 тысяч долларов). Штрогейм и Бенжамен Глэйзер (сценарист «Кроткого Дэвида» и «Прощай, оружие) дали волю своей фантазии, создавая вымышленное королевство Монтебланко. Но им ие повезло с этим придуманным названием, поскольку в Париже принц Данило де Монтенегро и его адвокат Поль Бонкур возбудили судебный процесс, утверждая, что в роли Гилберта легко узнать князя. Знаменитый политический деятель обрушился на Штрогейма, поскольку считал, что тот был членом австрийской делегации в Сеттинье в 1908 году. Он обвинил его в том, что «ради политических целей, а также по корыстным и клеветническим соображениям Штрогейм сознательно наделил актеров, игравших членов королевской семьи, оскорбляющими их Достоинство характерами. Имена предполагаемых прин-

В Лоп'Иб')етто *^еселой вдовы» было написано (а не переделано) ш'е n^H0M н Л- Штей"ом по комедии Л. Галеви и А. Мейака «Атташе посольства».— Примеч. ред.

цев и их родных соответствуют именам ходатая и его родственников. Иное толкование невозможно, поскольку в фильме сняты толпы людей в национальных одеждах и войска, носящие установленную форму».

Принц Данило добился в 1930 году возмещения за нанесенный ущерб в размере 100 тысяч франков, но не уничтожения фильма, к которому стремился. Ранее он настоял на запрете, по крайней мере на некоторое время, фильма «Веселая вдова» в Италии и Югославии, поскольку состоял в родстве с королевскими семьями этих двух стран. Но может статься, что этот сенсационный процесс состоялся не без согласия «МГМ», так как такая реклама стоила всего-навсего 100 тысяч франков.

Если какое-либо королевское семейство и могло бы возбудить процесс против Штрогейма, то только Габсбурги. В Монтебланко автор изобразил Австрию Франца-Иосифа. Вот какой сценарий он задумал:

«Принц Данило (Джон Гилберт) отправляется на маневры королевских войск в окрестности столицы и встречает на постоялом дворе американскую труппу «Манхэттен фолиз» и ее звезду Салли О'Хару (Мэй Меррей). Он представляется ей как простой лейтенант и начинает ухаживать за ней. Его соперник, двоюродный брат и наследный прииц Мирко (Рой д'Арси), сообщает танцовщице, кем в действительности является Даиило, но она не верит ему.

Даиило приглашает танцовщицу на обед в отдельный кабинет. Они почти готовы стать любовниками, как вдруг в салон врывается Мирко с группой знатных друзей. Даиило объявляет им, что на следующий день состоится его свадьба с танцовщицей. Но король Никита (Джордж Фоусетт) и королева Милена (Джозефина Кроуэлл) против этого брака. Разочарованная Салли выходит замуж за барона Садойю (Талли Маршалл), отвратительного старца, который умирает в ночь свадьбы. Став миллионершей, Веселая вдова переезжает жить в Париж. Однажды вечером она танцует с Данило и чувствует в его объятиях, как в ией с новой силой вспыхивает старая любовь. Мирко, стремящийся завладеть богатствами вдовы, вызывает своего кузена на дуэль и ранит его. Король умирает, а некий анархист убивает наследного принца Мирко в день похорон. Данило провозглашен королем Монтебланко и торжественно женится на вдове, чьи миллионы помогают укрепить пошатнувшиеся финансы его государства». i