Пикассо

В начале 1897 года в Барселоне устраивается выставка картин Пикассо. Он показал на ней ряд портретов, созданных в Корунье, и среди них «Человека в шляпе», а также полотна более позднего периода. Несмотря на сообщения прессы о выставке, к ней не было проявлено большого интереса. Дебютант был еще слишком молод, чтобы его можно было принимать всерьез. Это обстоятельство помешало продаже картин, на что так надеялся отец.

В течение первых лет пребывания в Барселоне семья Пикассо несколько раз совершала путешествие по морю вдоль побережья в Валенсию, Аликанте, Картахену и даже Малагу. Эти путешествия послужили темой для нескольких морских пейзажей, которые наряду с многочисленными зарисовками и картинами того периода можно увидеть в Музее Пикассо в Барселоне.

Выполненные в импрессионистской манере, они поражают глубиной передачи чувств и мастерством. Особенно запомнилось молодому Пабло одно возвращение в порт родного города при необычных обстоятельствах. Пикассо как-то рассказывал друзьям о странных событиях, которые развернулись в городе в день их приезда в Валенсию. Город был запружен солдатами, которые к удивлению домочадцев Пикассо вели себя довольно агрессивно и даже стреляли в воздух, на что в ответ в них летели с крыш камни и кирпичи. Но эти волнения никоим образом не изменили планов семьи, которая прекрасно пообедала в ближайшем ресторанчике. Это был первый контакт Пабло с политическим выступлением, который свидетельствует также о полном отсутствии у его родителей интереса к политике.

Поездка в Малагу

Дон Хосе и донья Мария испытывали огромную радость, когда упаковывали вещи, чтобы провести лето 1897 года в Малаге. Андалусец в душе, дон Хосе так и не прижился в Барселоне, где язык каталонцев раздражал его, а люди вели себя слишком агрессивно по сравнению с привыкшими к размеренной жизни приветливыми жителями Малаги. Пабло и Лола отправились с ними, чтобы погостить у бабушки. Родственники в Малаге знали об успехах молодого Пикассо в Барселоне. Дядюшка Сальвадор уже видел его знаменитым художником и одновременно уважаемым гражданином, который прославит семью Пикассо.

Вскоре родственники обратили внимание, что прохладными вечерами ему нравится прогуливаться под деревьями улицы Калета со своей племянницей Кармен Бласко. Он был неизменно изысканно одет. Из-под черной модной шляпы сверкали черные глаза, похожие на огоньки газовой горелки. Держа под мышкой трость, он вышагивал покачивающейся походкой, которой выучился в Барселоне. Всем казалось, что он влюблен, и все очень надеялись, что эта любовь и его привязанность к Малаге побудят его остаться в городе навсегда. Кульминационный момент наступил, когда он преподнес Кармен прекрасный букет, но не купленный у продавца цветов, а нарисованный на бубне.

Но родственников ждало разочарование. Пабло не сделал шага, которого они так от него ждали. В октябре, когда каникулы закончились, наступил конец идиллии. Пабло покинул родное гнездо и направился в Мадрид. Ему хотелось увидеть, чем может обогатить его столица и может ли она предложить больше того, что дали ему Барселона и его родная Малага. Это было последнее лето, которое он провел в Андалусии в кругу семьи.

Во время пребывания в Малаге его необыкновенный талант вызывал восторг у родственников. Друзья дона Хосе, которые регулярно встречались в клубе «Эль Лисео», организовали вечер в честь его сына. Довольно известный художник Хоакин Мартинес де ла Вега слышал об успехе в Мадриде картины Пикассо «Наука и милосердие». Другим поклонником таланта художника был Антонио Муньос Деграин, который за два года до этого на Рождество получил от начинающего живописца отличавшийся удивительным сходством акварельный портрет дона Хосе с дарственной надписью (хранится ныне в Музее Пикассо в Барселоне). Они собирались в элегантном, отделанном под XVII век зале «Эль Лисео», чтобы под сводами высоких потолков со свисающими роскошными люстрами и под звон бокалов с шампанским отдать должное делающему первые самостоятельные шаги художнику.

Мадрид

Королевская академия Сан Фернандо представляла собой строгое и по тем временам импозантное здание в центре Мадрида. В ее галереях хранится несколько великолепных портретов, выполненных Гойей, и небольшое число его же чудесных картин с изображением драматических сцен из жизни Испании — корриды, инквизиции, внутренних помещений дома для сумасшедших, шумных процессий испанцев, одетых в маски крестьян. Здесь представлены также Веласкес, Сурбаран и другие испанские мастера. Преобладание испанских традиций и гнетущая темнота коридоров академии также не сочетались с новыми формами искусства, как и провинциализм художественных школ, который уже отверг нетерпеливый юноша из Малаги.

Его поступление в академию было столь же блестящим, как и сдача им экзаменов в «Каса Лонха». За один день он выполнил серию рисунков, высокое качество которых были вынуждены признать даже самые скептически настроенные экзаменаторы. Таким образом, к шестнадцати годам он сдал все экзамены, устраиваемые официальными художественными учебными заведениями Испании.

Его приезд в столицу в октябре 1897 года был вторым. Во время возвращения из Коруньи за два года до этого дон Хосе выбрал время, чтобы повести Пабло в музей Прадо и познакомить его с выставленными там шедеврами. Теперь юный художник был предоставлен самому себе и к тому же ужасно стеснен в средствах. На первых порах он подыскал себе скромное жилище на улице Сан-Педро Мартин, расположенное, правда, в центре города. Жизнь улицы и сокровища Прадо представляли для него гораздо больший интерес, нежели занятия в академии. «И зачем только я поступил в нее?» — часто спрашивал он самого себя, вспоминает Сабартес.

Нет сомнения в том, что в этот период он упорно работал. Для Пикассо работа всегда являлась потребностью; она была для него как воздух, которым он дышал, но бедность ограничивала его в приобретении необходимых материалов для работы. Вот почему от того периода осталось так мало картин. О его окружении в то время и о его бедственном положении можно судить по нескольким листкам бумаги, сплошь покрытым рисунками, на которых порой трудно различить фигурки цыган, самодовольных буржуа, клоунов, собак, лошадей, сценки в кафе. На одном из них, в центре которого два человека готовятся к дуэли на саблях, стоит дата: «Мадрид, 14 декабря». Подпись сделана так витиевато, что можно подумать, будто он упражнялся в каллиграфии. Возможно, что она была сделана в минуту угнетенного состояния. Обращает на себя внимание дата, которую он обычно добавлял перед тем, как поставить подпись. Она имеет особое значение: она регистрирует ход его развития.

В другой серии зарисовок этого периода можно увидеть деревянный ступ и грубо сколоченный стол, на котором стоят два стакана на фоне белой стены — свидетельство скромных уголков, в которых ему приходилось ютиться и которые он часто менял в шумном квартале, расположенном вокруг площади Прогрессо.

К весне следующего года он остался без средств к существованию. Жившему в Малаге дядюшке, связывавшему с талантливым молодым родственником честолюбивые надежды, не нравилось легкомысленное, как ему казалось, отношение Пабло к своим занятиям. Для него живопись представлялась профессией, которая должна помочь человеку занять достойное место в обществе. Что может лучше способствовать достижению этой цели, как не благословение академии Сан Фернандо? Перед ним вставали прекрасные примеры его старых друзей — Морено, Карбонеро и Муньоса Деграина, чьи отличавшиеся поразительным сходством портреты аристократов и представленные на огромных полотнах сцены из славной истории Испании уже принесли им славу, которая казалась ему вечной. Считалось, что Мадрид — единственное место, где художник может добиться славы и стать богатым. Поэтому, поскольку племянник не захотел воспользоваться щедростью своего дядюшки и пойти по предначертанному им для него пути, дон Сальвадор выразил свое неудовольствие просто: прекратил выплачивать ему деньги. В результате дону Хосе, который и без того испытывал материальные затруднения, пришлось взять обеспечение сына на себя.