Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

— Слухали, слухати!

Далеко за полночь медведя общими усилиями выволокли на улицу и при свете громадного костра отрубили у него башку и лапы по сгиб, содрали мех и разрубили тушу. Часть мяса бросили в котлы вариться, а другую, распластав на тонкие ломти, зарыли в золу жариться.

К утру вся медвежья туша обязательно должна была быть с’еденной без остатка. В этой «священной жратве» и состояла последняя, заключительная часть вечорки.

Ели все — и стар и млад. Ели с передышкой, с прохладцей, с уминкой с’еденного. Ели с лепешками, с поджаренным касом, с ягодами — и все с’еденное обильно полизали чаем и… водкой.

— А скажи мне, Фан, — под гул пиршества тихо спросил я хозяина, — неужели ты и вправду веришь в Торыма и в то, что медведь его сын, и что он, хотя и мертвый, будто бы все видит, все слышит и все может?

— Малчи, малчи! — в испуге замахал на меня обеими руками Фан. — Моя — маленька, твоя — большая. Моя — нельзя, твоя — мошна. Твоя хозяин — Ленин, большой хозяина, самого Торыма глотай. А моя — ни-ни! Моя — так не мошна. Моя — как отца, дета, а то башку теряй, руки теряй, хлеп теряй, все-все теряй! Не ната так. Малчи!

Лишь на третий день после вечорки, отдышавшись и кое-как переварив все проглоченное, Фан смог отправиться со мной на промысел выслеженной им рыси, ради чего я собствено и затесался в Васюганье…

ИЗ ВЕЛИКОЙ КНИГИ ПРИРОДЫ

БОЛЬШОЙ РИФОВЫЙ БАРЬЕР

Вдоль восточного берега Австралии на много сотен километров тянется прерывистая цепь коралловых рифов с разбросанными там и здесь лесистыми коралловыми островами. Это — большой рифовый барьер. Длиной подводной занавесью поднимается он из глубоких недр океана, заканчиваясь на севере в проливе Тореса, на юге — у мыса Сэнди. Барьер напоминает огромное подводное укрепление с причудливыми колоссальными бойницами.

Не раз снаряжались научные экспедиции для разгадки происхождения рифового барьера, и все же до сих пор эта игра природы остается тайной, которая ждет разрешения. Последняя экспедиция была в июле 1929 г.

На одном из коралловых островов были наскоро сколочены хижины из местного строевого леса, устроена походная лаборатория, и работа закипела.

Экспедиция поставила себе целью разрешить две проблемы: выявить толщину рифов и определить характер основы, на которой строятся коралловые массы, а также получить данные относительно происхождения коралловых рифов.

С первой задачей справились сравнительно легко при помощи простого бурения. Бурав прошел через песчаные дюны гавани, через массив кораллов и других образований, и уперся в серо-зеленую известковую тину на глубине 200 метров. Коралловое вещество, за исключением незначительной толщины поверхностного слоя, было легко проницаемо и тянулось на глубину 140 метров, покоясь на основании из кварцевого песка. Данные бурения указывают на недавнее образование кораллового барьера.

Относительно происхождения коралловых рифов существует много разноречивых мнений. Однако большинство ученых склоняется в пользу теории оседания или опускания гранитных островов и роста коралловых колоний из глубин на поверхность океана. Экспедиция ничего нового в этом вопросе не дала.

Попутно члены экспедиции занялись об следованием коралловых островов, которые представляют немалый интерес. Хотя, в целом, они необитаемы из-за отсутствия питьевой воды, зато богаты флорой и фауной.

Особенно интересны острова Каприкорн, на юге барьера, отделенные от него каналом. Самый западный остров этой группы — Мастхед, или Остров Черепах (местное название) изобилует невероятным количеством зеленых морских черепах. Эти огромные пресмыкающиеся (свыше двух метров длины) славятся мясом, которое идет на изготовление супового порошка.

Родина зеленых черепах — тропические и субтропические моря, главным образом район острова Кубы. Черепахи посещают северо-западные и северо-восточные берега Австралии только в период размножения. Глубокой ночью самка упорно и долго роет яму в песке, невероятно быстро кладет в нее от 100 до 200 штук яиц, забрасывает их песком, заравнивает место и возвращается обратно в море. Это — как раз хороший момент для ловли черепах. Их переворачивают на спину и тем самым делают беспомощными.

Несколько лет назад на одном из островов была устроена фабрика черепахового супа. За сезон фабрика изготовила 36 000 банок супа, на изготовление которых пошло более 1000 черепах.

Прибрежные воды океана изобилуют рыбами огромной величины. Острова оглашаются звонким пением разнообразных птиц Особенно много бакланов, голубых белых цапель, устричников, пыжиков. Почти каждый остров из группы Каприкорн служит резиденцией пары морских орлов, которые охотится на морских змей, наводняющих прилегающие воды. «Летучие лисицы», или «фруктовые» летучие мыши, истинное бедствие той местности, так как они уничтожают плоды с фруктовых деревьев.

Но подлинное богатство этого края — жемчужные раковины. Однако добыча их сопряжена с огромными трудностями и опасностями. Особенно жуткий страх у местных жемчуголовов вызывают колоссальной величины двустворчатые раковины (каждая створка весит 80 кило и больше). Их раскрывшиеся створки сжимают тисками ногу или руку водолаза с такой силой, что последний не в силах сопротивляться и погибает.

Опасны также морские ежи. Длинные отравленные иглы этих ежей, впиваясь в руки водолаза, образуют гнойные мучительные язвы.

Жемчуг, трепанги, черепахи, морские угри привлекают жаждущих наживы предпринимателей. которые стекаются сюда со всех концов света для того, чтобы жестоко эксплоатировать туземное население.

ОДИЧАВШИЕ КОНИ

Желтые и красные степные линии кланяются сопкам. Высокие сочные травы плещутся на ветру, вздрагивают. Ветер несется с юга, со стороны Монголии, он кружится около голых сопок, мчится одичавшим конем-ареном по забайкальскому степному простору.

Жизнь в Забайкальской степи начинается лишь весной. Как только растает снег, отмякнет несколько десятков сантиметров земли, зазеленеют травы — с юга потянутся косяки гусей, стаи уток, караваны журавлей, лебедей. На заливных лугах пограничной с Китаем реки Аргуни они останавливаются, живут день, много — два, и снова снимаются, спешат дальше, к северу.

С первой зеленью из бесчисленных раскиданных по степи норок, над которыми чернеют голые земляные холмики, вылезают суслики-тарбаганы.

Стороной, важно вышагивая, проходят серо-белые дрофы. Зорким глазом осматривают степь, осторожно огибают сопки, на несколько минут задерживаясь у ручьев, и крупным шагом спешат к низменным долинам Аргуни.

Осторожен и арен, одичавший степной жеребец.

Он пасется на степи всегда одиноко, но с важностью и достоинством. Арен избегает людей, но часто подпускает всадников и заигрывает издали с конями седоков, а потом вдруг поднимет трубой хвост и словно растает в степном просторе. Недаром забайкальцы считают арена самым быстрым и выносливым конем.