Игра (СИ)

Желудок нарушил идиллию, жалобно проурчав о необходимости перекусить, и Арнав тут же направил лошадь в обратном направлении, прокомментировав жалобы моего живота:

– Поцелуями сыт не будешь. Я и сам не прочь перекусить. В номере… – добавил он, многообещающе накрыв ладонью мою грудь, чуть сжимая пальцами затвердевший сосок. Я прикусила губу, чтобы не ответить стоном на его манипуляции и решила отвлечь его, спросив, откуда он так хорошо умеет управляться с лошадьми. На удивление, это удалось. Арнав охотно рассказывал про свои тренировки с лошадьми, вспоминая забавные случаи. Так, под неспешно текущий разговор, мы вернулись на конюшню, где я тепло поблагодарила лошадь за приятную прогулку, угостив ее поднесенным конюхом куском черного хлеба с солью. Пока я кормила лошадь, Арнав ответил на телефонный звонок, отойдя на несколько шагов, чтобы не раздражать животное. Лошадь угощение милостиво приняла, коснувшись моей руки мягкими губами, и ткнулась мне лбом в плечо, подталкивая к мужу. Я рассмеялась и совсем безбоязненно потрепала ее по роскошной гриве, прощаясь с оказавшейся такой безобидной и ласковой лошадью.

- Идем, – отрывисто бросил муж, закончив разговор, и что-то напряженно обдумывая, что выдавала складка, залегшая меж бровей.

… На солнце набежали первые появившиеся сизые облака, предвещая смену погоды…

До номера мы дошли очень быстро, Арнав шел, не глядя на меня, непроизвольно ускоряя и ускоряя шаг. Когда мы вошли, очередной телефонный звонок ударил по моим напряженным непонятной сменой его настроения нервам. Он ответил на звонок, и через пару секунд оставил меня одну, выйдя на террасу. Неприятное волнение усилилось, все происходящее медленно, но неумолимо принимало эфемерные черты, растворяя свой контур, превращая любовь в игру, иллюзию, выдумку. Подавляя волну беспокойства, а точнее – пытаясь это сделать, я направилась в ванную, захватив с собой сменную одежду, смывать осевшую на меня пыль и еле чувствовавшийся запах лошади.

Арнав.

Завершив телефонный разговор с также присутствовавшим в клубе инвестором, предложившим через час встретиться для подписания соглашения, условия которого наконец-то удовлетворили придирчивого англичанина, я вошел в номер. Кхуши уже была в душе, и я был рад этому. Мне надо было подумать. Первый звонок был от детективного агентства, которое я нанял следить за Шьямом, перед командировкой. На его имя на вчерашний рейс был приобретен билет до Лондона… В голове наблюдался сплошной раздрай, но я решил отложить обдумывание этой проблемы на потом. Для заключения сделок голова должна быть ясной. Я сделал звонок, заказав ланч в номер, и к тому времени, как Кхуши вышла из душа, расторопный слуга уже расставлял на столе аппетитно пахнувшие блюда. Кхуши замерла у дверей, отвечая на мой пристальный, без улыбки, взгляд, слегка растерянным, непонимающим. Неприятная ухмылка наползла на мои губы, скрывая пожар ревности, ранящий меня изнутри. Вдохнув поглубже, я взял себя в руки и спокойным тоном предложил ей перекусить, закрывая за собой дверь ванной комнаты.

Сделав душ прохладным, я пытался вернуть себе самообладание, упорно норовившее сбежать от меня, оставляя место… страху. Да, злость, ярость, ревность – все это стучалось в сознание, но главенствовал он – страх. Я боялся потерять то хрупкое, что было между нами. Что есть у нас. Потому что это есть.

– Гаденыш! – кулак впечатался в стену, задев хромированную сталь подставки под ванные принадлежности. Кровь из рассеченной от удара фаланги пальца смешивалась с водой, становясь бледно-розовой, своим чужеродным видом на белом кафеле, окружавшем меня, возвращая меня в чувство.

Я молча вышел из душа, молча оделся. Старательно избегая вопросительного взгляда Кхуши, сказал:

– Извини, у меня встреча через несколько минут. Ты погуляй пока по окрестностям, если хочешь. Я вернусь через пару часов. – Не дожидаясь ответа, сунул ей проспект клуба и, прихватив с собой портфель, вышел из комнаты. Я понимал, что поступаю неправильно, что обижаю таким отношением Кхуши. Да еще и оставил ее одну на длительный срок в чужом месте. Но мне никак не удавалось взять себя в руки, и, боясь сделать и сказать что-то непоправимое, я просто ушел. Подумав, я достал телефон и сделал один телефонный звонок, отдав несколько распоряжений Аману. Я должен был быть в курсе.

– Чтобы не было хуже, Кхуши… – прошептал я закрытой двери, и, сосредоточившись на предстоявшей встрече, пошел к уже, наверное, ждавшим меня инвесторам.

Кхуши.

- Что происходит? – Я обессиленно присела на кровать, задумчиво очерчивая пальцем ромбы покрывала, выполненного в стиле «пэчворк». Я быстро связала телефонный звонок и нахлынувшее на Арнава АСРовское настроение.

– И при чем тут я? – вопросила я пустоту, ожидаемо проигнорировавшую мой вопрос. – А я определенно при чем, – пробормотала я, ковыряя швы, соединявшие лоскутки покрывала, – потому что раздражение Арнава направлено на меня. И этот заледеневший взгляд, отражение которого я увидела в зеркале, тоже предназначался для меня.

Оставив в покое покрывало, я встала, и, накинув халат, вышла на террасу, бездумно глядя на парк, уже не замечая пленявшей меня ранее красоты ранней осени. Ветер гнал по небу облака сплошным потоком, и только изредка мелькавшее солнце уже не посылало свои живительные лучи на землю, а только показывало свои очертания, напоминая – оно там. Оно рядом. За тучами. Всегда.

Вздохнув, я вернулась в номер, жалея, что не взяла с собой планшет Тери. Чем мне заниматься два часа? Выходить одной мне не хотелось. Впрочем… Оглядевшись, я увидела новенький блокнот и несколько ручек и карандашей, лежавших на журнальном столике. В моей памяти крепко отпечатались несколько выстраданных моим воображением пар «наряд-цветок» и я устроилась в кресле, забравшись в него с ногами, и прикрыла глаза, опрокидывая мысленно коробочку с бусинками-словами, примеряя их на первую пару. Они всплывали легко, невесомо, и вот карандаш уже вовсю строчит на бумаге, ловя видения бусинок, умещая их на листе.

Проработав час, ярко представляя перед глазами работы Тери и выбранные фотографии, я удовлетворенно откинулась на кресле. Желудок урчал вовсю, и я наскоро перекусила холодными блюдами, давно переставшими соблазнять мое обоняние. С трудом проглотив чашку холодного чая, я переоделась в белое платье, поправила прическу и макияж, и все-таки решила пройтись, так как затекшие в одной позе ноге требовали нагрузки.

Глянув на программу дня, я увидела, что основные развлечения уже закончились, следовательно, народ должен был только разойтись по номерам, готовясь к ужину. Прихватив телефон, я вышла из номера, ожидаемо никого не встретив и, оглядевшись, пошла по замысловато делающей витки дорожке, вдоль которой расположились цветники и скамейки. Было тихо и пусто, только далеко впереди прогуливалась молодая, судя по доносившемуся звонкому смеху, парочка.

Я задумчиво покрутила в руках телефон и все-таки решилась набрать номер Тери. Меня смущало ее молчание, она не звонила, не спрашивала, как продвигается работа. Тень, набежавшая сегодня на наши с Арнавом отношения, давила неуверенностью, распространяя ее и на другие сферы моей жизни.

– Не трусь, Кхуши! – привычно подбодрила я себя и ткнула пальцем в изображение цветка, которое поставила на аватарку дизайнера.

- Алло! – отозвалась трубка голосом Тери. Хоть и прошло уже несколько дней, но я хорошо помнила ее голос.

- Тери, это Кхуши… – начала я, но была радостно перебита оживившейся подругой.

- О! Счастье! Как я рада, что ты позвонила! Представляешь, я потеряла свой телефон и с ним все контакты! О! Еле восстановила сим-карту! Как хорошо, что ты позвонила! – каждое предложение, протараторенное Тери, носило восклицательный смысл, и я улыбалась, оттаивая и радуясь ее неизменной легкости и приветливости. – Я соскучилась, Счастье! Давай завтра увидимся? – не иссякал поток слов. – О! И если у тебя есть что-то готовое по каталогу, захвати с собой, обсудим! Так как? – Тери не давала ни секунды на передышку, ни паузы, чтобы вставить слово. – Завтра в том же кафе в 4 вечера! О! Ты согласна? – наконец-то сделала паузу болтушка, и я быстро выпалила: