Всесокрушающая сила юности! (СИ)

Хиаши любил свою дочь. Он любил обеих дочерей и всегда желал им самого лучшего. И вот, после всех этих стараний, после всех попыток сделать дочь достойным членом клана, достойной наследницей и куноичи, он был вынужден признать своё поражение.

*

Вернувшихся с арены Хинату и Наруто встречали обеспокоенные взгляды клонов и Хьюга Хиаши, в сопровождении Ханаби и двух телохранителей. Хиаши, сохраняя бесстрастное лицо, сказал:

— Дочь, пойдём. Нам нужно поговорить.

Наруто отправился вслед за Хинатой. Хинаши смерил его холодным взглядом:

— Я буду говорить наедине. Ты не нужен.

— Нет уж! Всё, что касается Хинаты-тян, касается меня!

Хиаши не удостоил его ответом. Жестом приказав телохранителям остаться с Ханаби, он развернулся и отправился прочь. Сзади кротко последовала Хината. Наруто чувствовал, что она смертельно напугана, на неё давил авторитет отца и его неодобрение. Наруто поравнялся с девушкой и легко сжал её руку.

Наруто ожидал, что его остановят. Он ожидал окриков, запретов, приказов. Но никак не полного равнодушия. Неспешной походкой они прошли через ряды сидений, сквозь путаницу коридоров и оказались в небольшом кабинете, где среди бумаг в хлопотал какой-то ирьёнин.

— Вы не могли бы покинуть помещение?

— Конечно, господин Хиаши.

В кабинете не осталось никого, кроме Хинаты с отцом и Наруто. И в том, что Хиаши не попытался отослать его прочь, Наруто видел спесь, высокомерие и, что больше всего злило, трезвую оценку ситуации. Наруто был генином. Он был сильным генином, возможно даже на уровне хорошего чунина. Но для ветерана войны, опытного шиноби и мастера тайдзюцу, Наруто не представлял ни малейшей опасности. И даже сила его биджу («Я не твой, я сам по себе!») была всего лишь дополнительным, не влияющим на ситуацию фактором.

— Дочь, я требую объяснений!

— Что я должна объяснить, папа?

— Разъясни своё сегодняшнее поведение!

— Я сразилась в двух боях, в одном из которых победила, во втором проиграла, так как мой противник сдерживал себя.

— Я спрашиваю не об этом. Тебя готовили как наследницу клана и ты понимаешь о чём я говорю.

— Старик, ты имеешь в виду, «почему Хината-тян надрала всем задницы, если я считал её слабачкой»? Это же очевидно!

Хиаши не удостоил Наруто вниманием, обращаясь исключительно к дочери. К Наруто пришло озарение. Он понял, почему Хиаши терпит его присутствие. Унижение, горький урок, который тот хочет преподать Хинате-тян, от его присутствия будет лишь более наглядным.

— Дочь, ты не будешь общаться с Наруто Узумаки. Я запрещаю тебе!

— Н-нет! — голос Хинаты дрогнул, но ответ был громким и отчётливым.

— Что ты сказала? Мне показалось, что ты решила ослушаться моих приказов.

Наруто опустил голову и до хруста сцепил зубы. Мнение Хинаты-тян не принималось в расчёт. Её мысли, её желания, её личность — отец не считал факторами, которые следует учитывать. Хината-тян была не человеком, дочерью и куноичи, она была орудием, как Хаку. А присутствие его, Наруто Узумаки, который стоит рядом и не может ничего сделать, грозило согнуть Хинату-тян, сломить и превратить в послушный инструмент. Хиаши Хьюга недооценивал Хинату, он недооценивал Наруто. А Наруто Узумаки ненавидел, когда его недооценивали. Он сосредоточился на силе Курамы, и рухнул на зелёную траву прямо на полянке перед вратами с надписью «Печать». Ему нужно многое обдумать.

Когда через мгновение он поднял голову, голос его был полон решимости.

— К Всевидящему Оку, вашему клану следует обзавестись Всеслышащим Ухом. Хината-тян будет общаться с тем, с кем захочет!

— Дочь, ты покрыла своё имя и имя клана позором. Ты не можешь больше называться наследницей. Ты перейдёшь в побочную ветвь и будешь заклеймена печатью «Птица в клетке».

— Этого не произойдёт. — в повисшем молчании тихий голос Наруто прозвучал оглушающе.

— Что ты сказал?

— Вашему клану, всем, кроме Хинаты-тян, нужно делать что-то с ушами. Этого. Не. Произойдёт.

— И кто этому помешает? Ты?

— Да, я. Этому помешаю я, Наруто Узумаки, будущий Хокаге Конохагакуре.

— За кого ты себя принимаешь? Безродный сирота и бесталанный генин.

— Глава клана Узумаки и джинчурики Девятихвостого демона-лиса.

— Ты не можешь быть главой клана, ты даже не можешь быть его членом. Да и сам клан давно не существует.

— У тебя устаревшие сведения, старик. Но я тут не для того, чтобы спорить. Хината-тян не будет заклеймена. Она не будет отдана в рабство. Она останется свободной. И это говорю я, как Узумаки, как джинчурики и как друг Хинаты-тян.

— Что ты можешь сделать, ничтожество? Клан Хьюга — самый сильный, самый богатый и самый многочисленный клан Конохи. Хоть ты и дружен с Хокаге, как это абсурдно ни звучит, но ты не сможешь сделать ничего.

— Ты заблуждаешься по всем трём пунктам. Начнём с численности. Я один. Пока один, я найду членов своего клана. Но вместе с тем, меня много. Сколько членов в твоём клане? Пятьдесят? Сто? Двести? Я могу быть тысячей.

— Это всего лишь клоны!

— Клоны, способные сражаться, способные создавать техники. Пусть каждый мой клон — всего лишь генин, но что сделаешь ты против тысячи генинов с Разенганами? Касаемо богатства, — Наруто хмыкнул — клану Узумаки принадлежат все активы корпорации Гато. Бывшей корпорации Гато, пока что сохраняющей своё название. Насчёт силы... Я Наруто Узумаки. Я джинчурики, сила человеческого жертвоприношения. Я бывший тюремщик и текущий арендодатель сильнейшего из девяти биджу.

«Ох, это так мило!»

«Курама, не сейчас!»

«Хорошо, что ты не назвал себя моим другом»

«Я-то твой друг, ты мне не друг. Пока не друг».

— Что ты сможешь сделать? Как бы ты ни использовал силу Кьюби, ты будешь повержен.

— Знаешь, старик, Печать Восьми Триграмм — очень странная вещь. Когда ты в ней, во внешнем мире проходят считанные мгновения, а для тебя они растягиваются на множество часов. В печати тесно, темно и сыро. И в этой тьме стоят огромные врата.

«Ты же говорил, что никогда не врёшь!»

«Быть шиноби — вводить в заблуждение противника! Ну и к тому же, я не соврал. Печать — именно такая, а что мы с тобой сотворили — это другой вопрос»

«Это ты сотворил! Я не имею к этому отношения!»

«Как скажешь, как скажешь!»

— И ты думаешь укрыться в печати? Спрятаться за воротами? Ты смехотворен.

— Главное — не сами врата. Главное то, что они закрыты. Маленькой бумажкой, с надписью «Печать». Угадай, старик, что произойдёт, если джинчурики сорвёт эту бумажку?

— Ты и сам погибнешь!

— Старик, ты ничего не знаешь обо мне. Ты слышал о смешном глупом подростке, мечтающем стать Хокаге, чтобы его признали. Я изменился. Мои цели изменились. Я должен стать Хокаге, чтобы защитить дорогих мне людей. Я хочу стать Хокаге, чтобы разорвать цепь ненависти и принести мир в Элементарные Страны. Хината-тян — дорогой мне человек. Она — истинная драгоценность, величайшее сокровище. Поверь мне, ты не захочешь знать, что я сделаю для того, чтобы защитить дорогих мне людей. И тебе не понравится то, на что я пойду ради Хинаты-тян.

— Если ты выпустишь Кьюби, погибнет Хината, погибнет твоя команда и погибнет Коноха.

— Ты прав. Может случиться беда. Так может, не будем до этого доводить?

— Клан Хьюга никогда не отступит перед угрозой! Он никогда не поступится честью!

— Тогда, может, он уступит выгоде? Старик, мы с тобой начали разговор не с того. Ты считаешь, что я тебе угрожаю. Но это не угроза, это всего лишь предположение, гадание о возможном развитии событий. Ты считаешь себя униженным. Твоё унижение — лишь следствие твоего провала как учителя, как отца и воспитателя, провал твоих всевидящих глаз, неспособных разглядеть силу и потенциал Хинаты-тян прямо у себя под носом. Провал членов твоего клана, считающих доброту и сострадание слабостью, несмотря на то, что это источник истинной силы.

— И что же это, если не откровенная угроза?