The Hunger Games (СИ)

Пока я ел еще одну булочку, назвали имя парня. Найл Хоран. Он отличался ото всех, кто был на площади. У людей из этого дистрикта смуглая кожа, темные волосы и карие глаза, в основном. А он был блондином, еще и настолько бледным, что больше был похож на живой скелет. Через его рубашку были видны ребра, а голубые глаза блестели от слез, но все же он не плакал. Старался держатся сильным. Некоторые даже начали хлопать, когда он поднялся и стал около женщины, которая называла имена. Мне было его так жаль. Я, кажется, понимаю, через что ему приходилось пройти. Всеобщая ненависть потому, что он другой. Меня считают таким же, хоть я ничем не отличаюсь от любого другого жителя нашего дистрикта. А он совсем не похож ни на кого. Девушка трибут даже не пожала ему руку. У меня внутри все перевернулось. Хотелось успокоить его, но парню подписали смертный приговор. Еще и задолго до самих игр. Разве слова тут помогут?

Голодные Игры назвали голодными не столько из-за обычного голода, сколько из-за морального. Народ хочет зрелищ. Народ хочет боли. Сколько бы денег у тебя не было, как бы ты не жил, каждый чувствует себя паршиво хотя бы раз в жизни. Зная, что кому-то будет хуже, тебе становится не так плохо. Твои проблемы кажутся мелкими по сравнению с тем, как умирают ни в чем неповинные дети. Так Капитолий показывает свою власть. То, что мы беспомощны и нас всех ждет один конец. Всем известный факт, но то, как его показывают, вызывает только отвращение и сочувствие трибутам, их семьям и близким. Победитель – не почетное звание. Это клеймо. Ты убийца. Для того, чтобы ты жил, умерли 23 трибута. Вот о чем думают люди в 12 дистрикте. Вот как воспринимают победителя. Если в 1, 2 и 4 дистриктах все радуются, и награждают их всеобщей любовью, у нас дарят разве что ненависть.

Я пропустил то, как играл гимн в 11 дистрикте, пропустил даже выход Джейд, и то, как у меня осталось всего немного печенья. За размышлениями время летит незаметно. Я смотрел на себя, на худший день в своей жизни. Никогда не думал, что я могу выглядеть так безразлично. На моем лице невозможно прочитать ни одной эмоции. Я был почти что мертвым, только стоял на ногах. Вот какое впечатление я создаю.

- Парень как будто труп. Вряд ли на него можно делать ставки, если он так волочит ноги. Вы посмотрите! Испугался, малыш.

Последнее предложение прозвучало наиграно, с презрением. Мне стало так больно и обидно. Был бы комментатор рядом, я бы точно его ударил. Но в чем-то он был прав, я был очень странным. В момент, когда все проявили ко мне уважение,мое сердце так же замерло. Я смотрел на экран в полном шоке. Каждый, кто был на площади, забыл про ненависть, просто забыл, и пожелал мне удачи. Не победы, но быстрой и легкой смерти. Это значило много для меня. Очень много. Сложно понять, как может радовать такое, но у меня как будто камень с души упал. В этой стране, где из правил осталось только жить, где нет ничего настоящего, все же осталась человечность. И в какой-то момент она берет верх над всеми эмоциями. В этот момент весь мир как будто останавливается, и чувствуешь, как радость разливается по всему телу. Счастье возможно. Пусть оно и призрачно, но не совсем потеряно.

Когда я был там, не заметил, как все пропели гимн, не заметил речь мера, почти ничего. Я был в шоке, и часть этого ощущения была со мной и сейчас. Но все, о чем я мог думать, это то, что возможны перемены. А вдруг удастся нарушить правила Капитолия? А вдруг все смогут жить счастливо, не голодая, не видя смерти своих детей? А вдруг это возможно? Я сидел с глупой улыбкой, и просто наслаждался своими мыслями.

Как оказалось, эта запись на повторе. Как только закончилась жатва в 12 дистрикте, показали 1. Люди тут больше похожи на раскрашенных попугаев. Вся толпа была странной, и только жаждала крови. Люди аплодировали, кричали, свистели. Если бы хоть один сделал такое у меня дома, его бы просто убили, не взирая ни на что. А тут это только поощрялось. Ко всему в этом дистрикте проснулось отвращение. И они явно заслужили подобные эмоции. Когда вытянули карточку с именем девушки трибута, толпа начала ликовать. Даниэль. Так ее звали. Она победно улыбалась, и с гордостью поднялась на сцену, которою поставили по середине площади. Она кричала ура, и крутилась перед камерами. Странно, ужасно. В ее карих глазах не было страха. Она уже считала себя победителем. Когда назвали имя парня, другой сразу оттолкнул его. Бедный упал на землю, а вместо него на сцену вышел другой. Он сразу мне запомнился. Оливковая кожа, невероятное тело. Было видно все мышцы, и он выглядел, как настоящий победитель. Гордый взгляд серых глаз, который презирает всех, возвышая его на пьедестал славы. Он невероятный. Я смотрел на него с восхищением, а не отвращением, хотя и должен был бы. Обычно спрашивают, кто хочет быть трибутом. Но его спрашивать не нужно. Он не хочет им быть. Он хочет быть победителем. Когда его попросили назвать имя, пришлось просить толпу замолчать. Каждый аплодировал ему, и кричал восторженные отклики. Даже комментаторы делали на него ставки.

- Луи Томлинсон.

Он улыбнулся лучезарной улыбкой. Голос был такой же, как и он сам. Обворожительный. Я, кажется, понял, почему он не так отвратителен мне. Он выглядел естественно, а подавал себя уверенно. Луи был тем, кем я всегда хотел быть. Именно так я представлял себя. Конечно, не королем мира, не победителем Голодных Игр, но уверенным в себе, сильным человеком. Личностью, а не парнем, который сворачивается калачиком на кровати, и кусает губы в кровь, только бы не плакать от боли и обиды. Страшно иметь такого соперника. Но если бы кто-то должен победить в играх, я бы хотел, чтобы это был Луи. Пусть он и будет ужасным внутри. Его растили убийцей, как и любого, кто вызывается быть трибутом в этом округе. Но в этой опасности было что-то притягивающее. Он определенно будет в моих мыслях еще и еще. И благодаря Луи я чувствую всю свою ущербность. Вялые руки, смотря на меня можно посчитать все мои ребра. Щеки запали, сам похож на живого мертвеца. Я не ровня таким. Теперь я понимаю, что если раньше у меня и был один маленький шанс, то теперь его нет. Я не просто не верю в себя, я надеюсь на то, что меня убьют быстро.

- Вот ты где! Мириам там истерику закатила, пока тебя искала. Радуйся, что не видел этого.

Джесси вошла в вагон, и сразу присела около меня.

- Я и не знал, что меня ищут.

Было даже неловко, что из-за меня какие-то проблемы. Я не тот, кто стоит внимания. Совсем нет. Но я не удивился, что Мириам начала истерить. Она ненавидит, когда что-то не по ее правилам. За те сутки, которые я тут провел, убедился в этом на все 100%. Она командовала каждым, кто только был в этом поезде, благо, что мне удалось избегать ее до этого.

- Не просто ищут. Ведьма злая. Вы с Джейд еще вчера раскричались, потом еще и ей пришлось ужинать не с нами, что вывело Мириам из себя. Вы заснули в одной спальне, предназначенной для особых случаев, хотя у каждого была собственная, приготовленная Мириам, в которую никто даже не соизволил заглянуть. Теперь еще и ты пропал. Странно, что не слышал ее возмущений.

Джесси рассказывала это с улыбкой, не скрывая радости из-за того, что Мириам в бешенстве. Я так же улыбнулся. То, что она не ужинала с нами было огромным плюсом. Хотя я сомневаюсь, что она и сама бы захотела. Эта женщина никогда не пожимает трибутам руки, всегда держится чуть отстраненно. Она презирает 12 дистрикт, плохо скрывая это. Мы же дети шахтеров, которые не знают много о манерах Капитолия. Которые не покрывают себя шаром штукатурки. Мы – другие. А капитолийцы не терпят других. Вот еще одна причина, почему появились Голодные Игры.

- Я рад, что не слышал. Уже нужно идти на завтрак?

Я выключил телевизор, и встал с дивана. Джесси сделала то же самое. На ней были черные штаны, такие же ботинки, и легкая бежевая блузка. Минимум роскоши Капитолия, максимум естественности. Мне это напомнило о родном доме.

- Идти? Советую бежать.

Джесси засмеялась, и мы быстрым шагом пошли в вагон-столовую. Если бы я не знал, что она вдвое старше меня, никогда бы и не подумал. Она была настолько живая в общении. Чему мне стоит у нее научится, так это скрывать боль.