Talk to me (Поговори со мной) (СИ)

– Пх, – тяжело вздохнул мальчик. – Я уж думал, тебя убивают… – он развернулся и отправился обратно в гостиную. – Спокойной ночи!

– Спокойной, – Эва закрыла, как могла, дверь, щелкнула замком.

Девушка глубоко дышала, пытаясь унять паническую дрожь. Наконец успокоившись, Эва обратила внимание на Драко. Еще с минуту они стояли, тупо глядя друг на друга.

– Почему окно разбито? – бросился он с места в карьер. – И с дверью что? Да, наглость его по-прежнему не знала границ.

– Егор... в поворот не вписался, – и Эва понимала, что бороться с этой наглостью бесполезно.

– А почему не починила?

– Мне… эти заклинания плохо даются, особенно на больших объектах. Обычно мужчины починкой занимаются. Нужно мастера вызвать, но руки не доходят.

– Понятно, – Драко плюхнулся на кровать.

Они снова замолчали.

– Так… ты просто решил зайти? Или есть какая-то особая причина, по которой ты явился ко мне в два часа ночи? – девушка не выдержала долгого молчания.

– Я… Тебя не было четыре дня на работе! – Драко вскочил и вперил в нее суровый взгляд.

– Не ори! – тихо зашипела на него Эва и продолжила спокойным голосом: – Я сказала Гарри, что ко мне приехал брат, и он отпустил меня, пока идет дело. Да он даже рад был. Он немножко… параноидален по поводу всего это слива информации, поэтому готов заблокировать любой источник.

– Я твой начальник, – Малфой изо всех сил старался не повышать голос, но выходило из рук вон плохо.

– А он твой начальник, значит, и мой тоже.

– Все равно, это…

– Я знаю. Знаю. Я не должна была так делать. Я много чего не должна была делать… Ты… я… вот, – она сняла кольцо и вложила его в ладонь Малфоя.

– Зачем ты…

– Боюсь, после того, что я тебе расскажу, ты мне палец вместе с ним вырвешь. Мне… – она сделала глубокий вдох, выдох, не помогало. – Черт, как же это сложно!

Драко смотрел на нее и уже отчаянно ничего не понимал. С другой стороны… он вдруг осознал, что и не желает понимать. Наверняка, она сейчас расскажет какую-нибудь глупость, мелочь, о которой тревожатся девчонки. А потом, когда он ей эту глупость простит, взъярится на него, ведь как он может упускать важность таких вещей! Тогда все будет кончено, без шансов. А если не глупость? Тогда все тоже кончено. Без шансов. Но он так хотел украсть у судьбы еще две недели, месяц и, может быть, пару деньков, в которые ему не придется притворяться и изображать из себя нечто.

– Погоди, – Малфой остановил Эву, когда она уже набрала побольше воздуха в грудь и решила пороть правду-матку. Он подошел к ней и надел кольцо обратно на безымянный палец правой руки. – Я… не хочу знать. Ничего.

Он прижал ее к себе, не глядя на ошалелое лицо. Сладковатый аромат духов обвил его, и, плохо соображая, что делает, Драко уткнулся носом в ее шею, с удовольствием втянув воздух.

– Зачем… зачем ты пришел? – спросила она, почти плача.

Эва стояла, не поддаваясь желанию тоже обнять его, опустошенная его последними словами.

– Я подумал…

– Есть чем? – не удержалась она, усмехнувшись сквозь собирающиеся на ресницах слезы.

– Туше. Но да… вот, кажется, появилось, чем. Короче, я подумал и решил, что мне нужен друг.

– Оу… – короткий вздох выразил смесь разочарования и удивления.

– Я… в общем… сейчас, – Драко отпустил девушку, усадил ее на кровать и призвал из-за окна коробку. – Вот. Подарок, – он вручил его Эве и приземлился рядом с ней.

Она открыла коробку и долго непонимающе пялилась на кукол.

– Поиграть хочешь? – наконец спросила Эва, посмотрев на Малфоя, а потом снова вернулась к игрушкам. – Ой, они сломаны. – Черный бархатный камзольчик трубочиста сидел бы на нем идеально, но болталась пустая штанина; из-под накрахмаленной розовой юбочки пастушки выглядывала только одна фарфоровая туфелька.

– Это я их сломал, – почти с гордостью заявил Драко.

– Нарочно? – Эва непонимающе уставилась на него.

– Нет! – попытался заверить ее Малфой. Пришла пора приводить ненормальный план в исполнение: – Я был ребенком. Игрался в одной из гостиных. Знаешь, огромные особняки удивительно неприспособлены, чтобы в них жили маленькие дети. Там повсюду стоят жутко дорогие штуки, вот вроде этих. Этим куклам лет двести, наверное. Короче, я… «не вписался в поворот» на своей детской метле и сшиб их. Среди потерь – по ноге на каждого (я тоже кость сломал), у них еще на руках пальцев не хватает, кажется. Мать бы простила, но отец… Он всегда жутко сердился, когда я что-то делал неправильно. Скажешь: «Почему просто не починить?», но у меня тогда еще палочки не было, а чтобы хоть одна живая душа прознала, мне не хотелось. Мой приказ не рассказывать против отцовского – говорить… Домовик, конечно, головой о стену побьется, но потом расколется. Тогда я просто выпросил игрушки у матери. Нормальный детский каприз. Вот они и стояли пятнадцать лет у меня на полке… на столе… Я о них и забыл вовсе, когда получил палочку и мог починить их сам, да… и конечности задевались куда-то. Но они-то стояли, не падали. Всегда вместе стояли… Ты… ты понимаешь, о чем я? – Драко, все это время смотревший в стену, повернулся к Эве. Она быстро спрятала взгляд, хотя сама-то весь рассказ наблюдала за Малфоем. – Понимаешь? – повторил он, и девушка неуверенно кивнула.

– Кажется… да.

Тишина опять зазвенела в ушах.

– Только… вот чтобы без недопониманий. Куклы… это типа мы с тобой? – она пыталась быстро сморгнуть слезинки, но пришлось «незаметно» утереть их рукой.

Драко не смог сдержать искреннего смеха, хотя и постарался не делать это слишком громко.

– Ты знаешь, что только что испортила самый романтичный момент, который кто-либо когда-либо создавал на этой планете?

– Ага, – ответила Эва хриплым голосом, шмыгнула носом, – но мне так спокойнее.

– С другой стороны, на романтику я могу больше не рассчитывать? – Драко очень хотелось, чтобы она немедленно опровергла его слова, более того, всю глупую ложь он придумывал единственно с этой целью. Конечно, можно было просто рассказать ей про свое прозрение по поводу «дыр в людях», про строгого отца и заботливую мать, но… примеры, как правило, работали куда эффективнее.

– Можешь не рассчитывать, – помотала головой девушка. – Я уже забыла, как говорят всю эту розово-ванильную чушь, но… короче, пусть будет вот так: четыре дня назад я уже потеряла тебя в романтическом смысле. Неделя, две, это случится снова. Я не хочу. Драко… ты прости, но я… у меня сил на это не хватит, – она отвернулась, и он услышал сдерживаемые всхлипы.

– Я знаю… – все внутренности у Драко перевернулись, – но ты, – он взял ее за руку, – ты помоги мне стоять. Пожалуйста.

Эва снова всхлипнула и кивнула, сжав в ответ его ладонь.

====== Глава 22. Один, последний раз ======

«Я могу смотреть и не прикасаться...

Ведь так легко лгать, когда твои губы накрывают мои.

Ты сохранишь секрет, если мы перейдем черту?

Потому что мне это так нужно сегодня…»

(Сергей Лазарев, «Keep your mouth shut»)

Ночь – время глубоких и пространных мыслей. И вот, пока Драко ненавязчиво прижимается сзади, я думаю. Думаю о том, каково это – быть мужчиной. О них вообще редко думают. Мы, женщины, только и знаем, что рассуждать: любит – не любит, придет – не придет, женится – не женится… на другой или на мне. Мужчина должен быть всегда сильным, непоколебимым, терпеть. А вдруг он тоже устает и просто закрывает глаза на все: на работу, на женщину и на свою глобальную ответственность за все это? И вот, если что-то у него не получается, мы сразу зовем его неудачником. И ему приходится жить с ощущением «я – неудачник».

Вот у женщин есть волшебное «зато». Я не красавица, зато умная. У Насти моей все с карьерой не очень клеится, зато от мужиков отбоя нет. У моей мамы одна дочь непутевая, зато сестрица моя – полнейший идеал… Почему у мужчин «зато» работает в обратную сторону? Драко, и умный, и лицом вышел, но зато нет денег и приходится «продаваться» глупой девке, которая (зато) богачка и краса писаная. Егорка, еще пару лет, и начнет играть за какую-нибудь квиддичную команду, это точно, но зато сирота и друга-то закадычного нет.