Игра (СИ)

Тери внимательно посмотрела на меня и вдруг спросила:

– Счастье, как долго ты будешь в Лондоне? Она называла меня английским словом Хэпинес – счастье. Я ответила, что не меньше месяца. И тогда Тери сделала мне предложение, от которого перехватило дыхание, и затрепетала от предвкушения душа. Спустя полчаса я, прижимая к груди обеими руками планшет Тери, обменявшись с ней координатами, направлялась домой. С моего лица не сходила счастливая улыбка. Мне дали шанс, и я не хотела упускать его. – Спасибо, Богиня, – шепнула я подруге. – За то, что ты со мной.

====== Глава 26. Принятое решение. ======

Арнав.

Мысли, сомнения, чувства...

И снова мысли, сомнения, чувства…

Моя голова раскалывалась на части. Я никак не мог принять решение. Если забыть про этот чертов контракт и просто жить полноценной жизнью с любимой женщиной, то… А что то? Передо мной стоит стеной та сцена с Шьямом – это раз. И я не знаю, как относится Кхуши ко мне сейчас – это два. А жить, скрывая правду, я не смогу. Да и она не сможет. Я ведь сказал, что ненавижу ее, а зная характер своей жены, я уверен, что она не успокоится, пока не выяснит правду. Доверие…

Как можно жить, любить, быть семьей без всего того, что включает в себя это слово?

Доверие…

Его отсутствие будет медленно истязать душу, приводить к неправильным поступкам, иногда – к поступкам, которые невозможно простить. Я не могу быть с ней, слушая свой разум, но не могу и без нее, слушая свое сердце. И не способен выбрать что-то одно, потому что второе всегда будет стучаться в сознание. Если я пойду на поводу чувств, а я готов это сделать, то меня будет сжигать заживо вечное сомнение… и растоптанное чувство гордости… А идти на поводу только разума не получается, не хочется, да это просто невозможно! Дома, в Индии, было проще – не любить ее, избегать ее, презирать, ненавидеть. Или хотя бы пытаться это сделать. Достаточно было увидеть сестру и Шьяма, как любовь застилалась презрением, в первую очередь к самому себе – как можно продолжать любить, желать, мечтать о такой низкой девушке. Англия же словно обнажила все чувства, оставив нас наедине друг с другом, но не убрав существовавшие преграды. И все же… В голове всплывали ее слова «вам не за что меня ненавидеть… сможете ли вы простить себя?..». Мне было страшно думать об этом, и я пытался спрятать их глубоко, так глубоко, чтобы не слышать, не помнить. Мерзкий страх порабощал меня каждый раз, как я слышал ее голос, произносивший их. Часто, слишком часто…

… Чертова пробка! Зачем я сам сел за руль? Захотелось проветриться. Чужой город, чужая машина, чужие пробки… старые привычки. Я пытался обдумывать планы на завтра, но в голову упорно лезли мысли о ней.

Вчера она так и уснула в моих объятиях перед камином. Я унес ее, сонную, в спальню, но когда перекладывал ее на кровать, она проснулась, шепнув «спасибо», глядя на меня чуть затуманенными со сна глазами. Я наклонился к ней, пытаясь поцеловать, но она отвернулась, поспешно, больно, сделав вид, что не заметила моего желания. Она простила мне то унижение, но не забыла его. Да и как такое забудешь? Грубый, призванный унизить, причинить боль – нет, не физическую, растоптать самоуважение, акт. За что? Почему меня так переклинило на прикосновении того идиота? Я же видел, что ей неприятно? Видел. И? И сделал то, что сделал.

… Я откинул голову на подголовник автомобильного кресла, прикрывая глаза, пытаясь стереть картинки недавнего прошлого. Слишком много вопросов, на которые у меня нет ответа. Я никогда не любил до нее, я не знаю, что вызывает во мне такую реакцию. Ревность? Но я никогда не ревновал до нее, так откуда мне знать, что за эмоции бурлят во мне при виде моей жены рядом… не важно, с кем рядом. Около нее, рядом с ней, вместе с ней, так близко могу находиться только я. Только я имею право.

…Пробка тронулась, и я отвлекся от размышлений, следя за дорогой. Другой ритм, другая манера езды, неизвестно где появлявшиеся светофоры – все требовало предельного сосредоточения. Опять-таки давая желанную возможность – не думать. Но просвет оказался недолгим, и вскоре впередиидущие машины просигналили о новом заторе, зажигая тормозные огни. Накрапывал мелкий дождь и дворники лениво, через раз, разгоняли не успевшие скопиться, слиться в ручейки капельки на лобовом стекле. Я отключил дворники и задумчиво наблюдал, как капелька воды, по непонятной мне прихоти скатывалась не вниз, к следующей, а зигзагом – к поодаль стоящей. Никогда не мог понять, какой логике следовали они, соединяясь с другими столь непонятным и сложным путем.

Мысли снова вернулись к Кхуши. Это стало привычным. Любое мое действие, любой ход мыслей неизменно приводил к ней. Мозг лихорадочно пытался найти выход из неопределенности – то, что я ненавидел всеми фибрами души. Может, поговорить с ней? Но что толку, если я до сих пор не знаю, поверю ли я в ее ответ. Да, я боюсь, что она подтвердит свои чувства к Шьяму. И да, я еще больше боюсь, что она скажет о том, что у них ничего не было. Но дело не в этом. Я могу пережить первое. Могу? Не важно. Но второе – второе требовало доверия, потому что она не могла бы представить мне доказательства своей правоты. А поверить ей на слово я не мог. Или мог? Сомнения, сомнения, я задыхался от сомнений.

Резко нажав на кнопку, я опустил стекло, вдыхая мигом ворвавшийся прохладный, с водяной взвесью, воздух. Прямо передо мной мерцали огоньками буквы рекламного щита. Буквы складывались в два слова – Живи Сегодня. Я не смотрел, что рекламировали эти слова, рекламным слоганом чего они являлись, я смотрел на сами слова. Огоньки бегали, мерцали, мигали, живя своей жизнью, завораживая своей яркостью на фоне тусклых зданий и серого неба. А я смотрел и смотрел на эти слова, впуская их в свое сознание, как впускал свежий воздух в салон автомобиля через открытое окно. Пусть так. Пусть это решение было спонтанным и не базировалось на фактах, пусть противоречило самой моей природе – всегда смотреть в будущее. Но Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада была самым непредсказуемым, неподотчетным, нелогичным событием в моей жизни, и, возможно, принятое спонтанно решение принесет свои плоды. Я решил – этот месяц, месяц в Лондоне, будет нашим месяцем. Я буду делать то, что хочу, я позволю себе любить ее без метаний и оправданий. А к концу этого срока, я, надеюсь, найду ответы на свои вопросы. Возможно, я об этом пожалею. А может быть, и нет.

… Как по мановению волшебной палочки, пробка рассосалась, выпуская меня на перекресток, и я повернул на пустую трассу, ведущую к нашему дому.

Кхуши.

Я ворвалась в дом, в кои-то веки застав нашу экономку, и умудрившись напугать ее.

– Простите, миссис Стоун, – повинилась я, с трудом сохраняя равновесие, поскользнувшись на влажном после уборки полу. Женщина слегка поджала губы, выражая свое недовольство моей порывистостью, и ответила:

– Ничего страшного, миссис Райзада. Когда прикажете подавать обед?

«Вот же…», – промелькнула в голове невнятная мысль.

– Я поем в комнате, через полчаса, если возможно, – торопливо сказала я, жаждая распаковать данное мне Тери сокровище. Она еще раз поджала губы, неизвестно чем на этот раз недовольная, или это просто у нее мимика такая, и отправилась на кухню, перед этим осчастливив меня ответом по существу:

– Будет сделано, миссис Райзада.

«Я не много потеряла, не видя ее», – подумалось мне мимолетно, ибо я уже летела наверх, в спальню. В комнате мои движения замедлились, и я аккуратно положила планшет на кровать, после чего усилием воли подавила желание распаковать все прямо сейчас и взяться за дело. Вместо этого я скинула с себя уличную одежду, тщательно приняла душ, хорошенько промыв запыленные долгой прогулкой волосы, добиваясь присущих им гладкости и блеска, переоделась в уютное, хоть и непривычно плотно облегающее фигуру платье из шерсти темно-зеленого цвета. Длинные рукава, небольшое декольте и длина этого платья – в пол – компенсировали на мой взгляд нескромные боковые разрезы, отрывавшие при ходьбе мои ноги выше колена. Закончив расчесывать волосы, я привычно нанесла на них свой любимых бальзам из смеси вытяжек трав и масел с преобладающим ароматом жасмина и лимона. Именно в этот момент раздался стук в дверь и после моего приглашения, миссис Стоун вкатила красивейший деревянный столик с обещанным обедом. Отпустив экономку, предварительно тепло поблагодарив ее, но не дождавшись даже намека на ответную теплоту в строгих глазах, я, посматривая на вожделенный планшет, торопливо пообедала, даже не вникая в то, что я ем. Плотный перекус, устроенный мне Тери в ресторанчике, как-то очень быстро растворился в недрах моего организма, поэтому ела я с аппетитом.