Тёмный лорд (СИ)

Искусству вечному хвалу

Воздадим, за то, что его пары,

Безоглядно всегда верны…

Том мягко заскользил по полу. На душе было немого страшно, но в целом это оказалось приятно. Хотя Том танцевал первый раз в жизни, у него как будто получалось. Зал аплодировал, и это придавало уверенности.

Оно нас делает добрей,

И благородней, и мудрей…

Сине-зеленая мантия Эмилии мерно кружилась в ритме вальса, а ее маленькие черные лодочки легко отбивали такт. Том с ужасом думал, что ему не дано так скользить по паркету. Преодолевая волнение, он сильнее сжал тонкий стан Эмилии.

Пью за чистых и нежных,

Пью за первый подснежник,

Пью за юные наши года, года, года…

Эмилия мягко погладила его ладонь и вдруг ускорила темп. Том почувствовал, как похолодело внутри: он только сейчас осознал, что все это время был игрушкой в нежных руках своей дамы. Он едва поспевал за такой умелой партнершей, смотря, как завороженный, то на ее сияющие зеленоватые глаза, то на ее длинные белые перчатки, доходящие до острых локтей.

— Не тащи меня, как коня на привязи, — пробормотал с досадой Том.

— А что прикажешь делать, если я его оседлала? — Эмилия пристально посмотрела на кавалера. — Ты знал, что я властная наездница и для усмирения такого норовистого скакуна выберу самые острые шпоры, — оскалила слизеринка маленькие зубки, напоминавшие Тому зубы хищной рыбы. — Я всегда добиваюсь, чего хочу, Томми.

— Прямо всегда, Гринни? — спросил, улыбнувшись, Риддл. Вспоминая, как девочка насмешливо смотрела на него, примеряя мантию, Том поймал себя на мысли, что она и впрямь чувствует себя победительницей.

— Только посмей еще раз назвать меня «Гринни», — звонко рассмеялась Эмилия, сделав резкий поворот, от которого мальчик едва не потерял шаг, — пришпорю и пущу галопом. Чем глубже всадница вонзает шпоры, тем слаще победа, а побеждает сильнейший, Томми, — поправила она черные усыпанные блестками очки.

— Ты говоришь как Гриндевальд, — насмешливо заметил Том, взглянув на волшебный потолок, изображавший снежную бурю. Эмилия посмотрела на него с торжествующей улыбкой и, легко развернувшись, ускорила темп.

Наконец, музыка закончилась. Том, все еще держа мягкую перчатку девочки, оглянулся. Аплодисменты не смолкали. Том хотел улизнуть, однако Эмилия, чувствуя себя полновластной хозяйкой, потащила его на «Сказки Венского леса». Хвоя, витые свечи, сияющий паркет, мантия цвета морской волны поплыли перед глазами, и Том ощущал сладковатое головокружение. Его охватило странное, неизвестное прежде, желание кружить с ней и дальше, погружаясь в волшебный отсвет елочных шаров, в тягучий запах смолы и иголок.

Тому удалось отойти только с окончанием тура вальсов. Оркестр заиграл танго «Брызги шампанского», и старшекурсники с восторгом помчались в круг. Вальбурга Блэк закружилась с Джеромом Вэннингом. Лукреция была в золотистом платье и также танцевала с кем-то из старшеклассников. Раскрасневшийся Том осмотрелся, и с удивлением заметил, что Миранды нигде нет. Не обращая внимания на ее кавалера, кружащегося с Дженни Сполдинг, он отошел за ель.

— Я рад, Том, что Вы подружились с мисс Гринграсс, — раздался сзади голос Дамблдора. — Я давно этого ждал.

— Вы уверены, сэр? — Переспросил Том. На душе снова появилось неприятное чувство, что профессор трансфигурации следит за ним.

— Вы невероятно похожи, — улыбнулся Дамблдор. — Оба целеустремленные и никакой самоиронии, — поправил он складки бежевой мантии. — Не оставляйте мисс Гринграсс надолго одну, — лукаво посмотрел профессор и пошел прочь.

Том посмотрел на голубоватые лапы ели. Среди таинственных огоньков виднелись черные часы с тикающим позолоченным циферблатом. Развернувшись, мальчик быстро пошел мимо главной елки.

— Том, мы потанцуем или как? — воскликнула Араминта, поймав его у входа.

— Пожалуй, «или как», если тебя устроит, — фыркнул Том, глядя на ее розовую мантию и маску цапли. Опять полетело конфетти, и он смахнул его с плеча.

— Конечно, я не Эмили… — капризно проворчала девочка, но Риддл не слушал ее. Он вышел в фойе, где шел, не касаясь пола, наколдованный мокрый снег, и сразу остановился как вкопанный. На мраморной лестнице поджав ноги сидела фигура в синем платье и белых туфлях. Испуганный Том побежал к ней.

— Миранда… — пробормотал он. — Я тут…

— Очень хорошо, — всхлипнула она. — И что дальше, Том? — Ее голос, казалось, приобрел хрипоту.

— Я… Обидел тебя… — сердце сжимало, словно на него давил камень.

— Какой же ты трус, Том, — улыбнулась Миранда сквозь блестевшие на глазах слезы. — В следующий раз наберись смелости и пригласи меня первым.

— Я не приглашал Эмилию, — холодно сказал слизеринец, садясь рядом.

— Не приглашал, — кивнула Миранда. — Зато Гринграсс тебя крепко взнуздала. — Тело девочки затрясли рыдания, и Том укрыл ее своей мантией.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Миранда, поверь… Следующий бал мы откроем вместе.

— Я знаю, — кивнула девочка. — Надеюсь, сорок первый год будет счастливым! — вздохнула она и, взглянув, как феи ярче зажгли мерцающую дорожку, зашлась сухим кашлем. Том со страхом смотрел, как ее грудь сотрясается от хрипов.

========== Глава 24. Гонты и Гриндевальд ==========

— Ситуация ухудшается. Если не будет улучшения к апрелю, я заберу ее в санаторий, — бросил Дуйзинг.

— А учеба? — осторожно поинтересовался профессор Раджан.

— Вам важнее оценки или жизнь мисс Литтлтон? — Доктор поправил очки и окинул его колючим взглядом.

Декан Райвенкло и медсестра продолжали смотреть на врача со смесью страха и изумления. Профессор Дуйзинг медленно пошел в сторону крытого перехода. Риддл побежал за ним.

— Профессор, все плохо? — голос Тома звучал холодно и властно.

— Послушайте, юноша, — Дуйзинг внимательно осмотрел слизеринца. — Моя жена умерла от этой болезни. На моих глазах умирали дети — я не мог им помочь. Но я видел, как неблагоприятный процесс прекращался.

— Вот как… — пробормотал Том. Приступ ярости прошел, и он внимательно слушал профессора, пытаясь найти в его словах какую-то надежду.

— Иногда эта болезнь дает невероятные эффекты, — продолжал Дуйзинг, когда они пошли в сторону Малой галереи. — Вы слышали историю Симонетты Веспуччи*?

— Знаменитой вилы пятнадцатого века? — переспросил Том. Это имя он запомнил еще осенью, когда изучал магию вил, чтобы защищаться от Эмилии.

— Да, одной из самых могущественных вил, — кивнул доктор. — К двадцати годам у нее под каблуком были правители Флоренции. Симонетту считали сказочно красивой, но мало кто знал, — Дуйзинг поправил очки, — что своей красотой она обязана в том числе и чахотке. Именно она подарила ей белую кожу, худобу и чуть опущенное плечо, сводившее с ума художников.

— Хотите сказать, что эта мерзость дает людям красоту? — скривился Том.

— Мой юный друг, — вздохнул Дуйзинг, — хризантемы невероятно красивые цветы. И, тем не менее, это цветы увядания и смерти.

— Ненавижу хризантемы… — прошептал Том. Его лицо перекосила гримаса при воспоминании о том, что эти цветы ставили у гроба Лесли.

— Даже так? — Дуйзинг с интересом посмотрел на коротковатые рукава мантии Тома. — Но вернемся к госпоже Веспуччи. Обладая совершенной магией вил, она не могла победить эту болезнь, хотя пользовалась ее плодами.

— Неужели Симонетта… — Том, смотря на хмурые базальтовые стены, подбирал каждое слово, — не могла остановить смерть?

Длинная галерея закончилась, и они остановились возле трехликой статуи. В маленькой чаше ярко пылало пламя, и его вид на фоне потемневшего мрамора статуи и серого гранита стен придавал уверенности.

— Я не собираюсь обсуждать с Вами темную магию, юноша, — Дуйзинг предостерегающе поднял руку и, кивнув на прощание, пошел по коридору.

Пробежав мимо двух шестикурсников из Хаффлпаффа, Том оказался в галерее. Заляпанные мокрым снегом окна дребезжали под ударами ветра, и мальчик посмотрел на белую пелену метели.