Билет до Луны (СИ)

      Я думала о пророчестве, о том, что еще не случилось самое страшное воспоминание Северуса Снейпа, еще живы Джеймс и Лили, еще почти все живы. У деда я выяснила, что мы живем в Годриковой впадине, соседствуем с Яксли и Лавгудами, Поттеры живут от нас в пяти минутах ходьбы. Дом Дамблдоров стоит пустым уже пару лет, директор окончательно перебрался в школу. Сказка стала слишком реальной. Стоп, у нас есть соседи Лавгуды. Ксенофилиус Лавгуд выпускал журнал «Придира» и воспитывал дочку, Луну Лавгуд. Девочка была странной, кажется так на нее повлияла смерть матери, произошедшая при ней. Бинго! Погибшую мать Луны звали Пандорой Лавгуд. Девичье имя ее неизвестно. Теперь все понятно. Почему-то Пандора погибла на пятнадцать лет раньше, чем указано в каноне. В исходной реальности Пандора Гамп прожила достаточно, чтобы выйти замуж за соседа Ксенофилиуса Лавгуда, они поселились недалеко от дома Уизли, в смешном доме, похожем на ладью. Затем у них родилась дочка, в восемьдесят первом году. Когда Луне было девять или десять лет, Пандора провела неудачный эксперимент и скончалась у дочери на глазах. М-да, негусто.

      Я встряхнулась и отогнала от себя грустные мысли. Пора знакомиться с нашей домовой эльфой, дедушка сказал, что она была моей нянюшкой в детстве. Бусинка засеменила за мной, мы вошли в дом и зашли на кухню.

Я нашла нашу домашнюю волшебницу около плиты. Невысокое существо, очень похожее на мультяшного черта, только без рогов и копыт, что-то старательно чистило большой вехоткой. Я аккуратно приблизилась и поздоровалась. Существо было явно женского пола, об этом говорил кокетливый розовый бантик, завязанный на тоненьких волосиках прямо на макушке. Существо пискнуло, а потом подняло на меня непропорционально большие грустные глаза и выдало целую тираду:

— Мисс хозяйка больше никогда не должна пугать старую Гампу. Виданное ли дело, мисс Пандора, вы спалили стул! Стул взорвался, а вы лежали бледная и не хотели дышать. Хозяин плакал и тыкал в вас палочкой, вы закашлялись едким сизым дымом! Гампа испугалась, но перенесла вас в кровать и переодела, как маленькую. Ваше чудесное домашнее платье оказалось безнадежно испорчено! Обещайте мне, что вы не будете больше умирать!

      Я заверила ее, что умирать в ближайшие пятьдесят лет не собираюсь и поблагодарила за помощь. Потом я расчувствовалась и расцеловала домовушку в морщинистые щечки. Гампа расплакалась и крепко обняла меня в ответ. Решив, что отлынивать уже невозможно, я пошла наверх.

      Я открыла тяжелую деревянную дверь и задохнулась от восторга. Мастерская была пронизана солнцем. Огромные окна были приветливо распахнуты, по чердаку гулял легкий ветерок. Помещение было неожиданно большим и уютным. Комната была хаотично заставлена мольбертами, пюпитрами (они же вроде для нот, что здесь делают?), банками с краской, палитрами, коробками с мелками и прочими приспособлениями для рисования и реставрации картин. Нашлись многочисленные шпатели, позолотные ножи, беличьи «лапки», подушки, агатовые «зубки», еще незнакомые мне инструменты и миллион кисточек всех форм и размеров. Холсты валялись скрученные в огромные рулоны и по отдельности, посередине на высоких подставках стояли два портрета, которые находились в работе. На одном был изображен сидящим в кресле худенький, хитрого вида господин в шляпе-треуголке и роскошном камзоле, у него были букли в два ряда по бокам от лица и белая косичка сзади. Насколько я помню из курса истории моды, эта прическа называлась «а-ля Катоген» и была популярна в середине восемнадцатого века. Он живо напомнил мне барона Мюнхгаузена. На втором портрете была нарисована холеная дама, с волевым жестким лицом. Она тоже сидела в кресле, на ней было роскошное вечернее платье и бриллиантовое колье. Ее роскошные черные волосы были уложены в сложную высокую «а-ля фрегат «Бель Пуль» прическу с декоративным кораблем наверху. Снова восемнадцатый век, скорее всего семидесятые годы. Люди, изображенные на портретах, мирно дремали.

      На столе я нашла две записки. Дедушка написал, что портрету лорда Филиуса требуется аккуратно освежить лицо и прическу. Портрету леди Гортензии необходимо обновить орнамент и шитье на платье, клиентка просила его сделать ярче, а также раскрасить украшение на голове у леди. Я раздумывала, какие кисточки и краски мне понадобятся и задумчиво перебирала карандаши, раскиданные на столе.

Внезапно за спиной послышался ехидный голос:

— Неужели мы видим вас, юная леди? Мы не ждали вас в этом тысячелетии…

От неожиданности я подпрыгнула и резко развернулась. Оба портрета выпрямились в креслах и взирали на меня с неодобрением. Я изобразила вежливый поклон и ответила:

— Прошу меня простить, у меня были неожиданные проблемы со здоровьем. Завтра утром я приступлю к работе, сейчас зашла подготовить необходимые инструменты.

Дама на портрете улыбнулась:

— Конечно, юная мисс. Ваш дедушка вчера нам все уши прожужжал, что у вас сегодня день рождения. Он даже выпил стаканчик виски за вас, но забыл забрать бутылку со стола. Я бы тоже подняла бокальчик за ваше здоровье, но увы… Поэтому просто поздравляю.

Я удивленно спросила:

— А что, портреты не могут пить или есть нарисованные продукты?

Лорд Филиус раздраженно фыркнул:

— Вы же из семьи Гамп. Ваш предок вывел знаменитый закон «Элементарных трансфигураций Гампа». Еду и питье невозможно взять ниоткуда. Нарисовать можно все, что угодно. Стакан будет настоящим, бутылка тоже, но виски не появится! Стыдно, юная леди!

Я пожала плечами:

— Вот именно, я из семьи Гамп. Давайте попробуем, мы же ничего не теряем?

Портреты следили за мной настороженно, но спорить не стали. Джентльмен на портрете даже придвинул ко мне поближе тонкий стакан, стоящий на маленьком столике около кресла. Я схватила бутылку виски, щедро плеснула в чистую пустую баночку и обмакнула в виски кисточку. Затем я вытащила из волос палочку и тихонько попросила ее:

— Помоги мне, милая!

Палочка нагрелась в моих руках. Я посчитала это хорошим знаком. Проснулась дремавшая кошка, подбежала ко мне и уставилась на баночку ярко-зелеными глазами.

— Мыр-р-р! — Сказала кошка и требовательно посмотрела на меня.

— Думаешь, у меня получится? — Я неуверенно покосилась на Бусинку.

— Мыр! — подтвердила она.

Я навела палочку на банку и четко сказала: