Папины сыночки (СИ)

Гор: – Не кури при матери.

Нэрданэль: – Она тоже курит.

Гортхаур: – Нет!

Нэрданэль: – Значит, вчера вечером за разговором по душам она курила со мной только из вежливости.

Гортхаур, несчастным голосом: – Моя мама курит…

Нэрданэль: – А ты отсасываешь мужику по ночам. – Затягивается. – В этом нет ничего страшного и противоестественного.

Гортхаур, ещё несчастнее: – Зачем она всем раздаёт советы? Теперь ещё предложила им пожениться! Мел ведь не упустит такого шанса! Чтобы Феанор принадлежал ему ещё больше!

Нэрданэль: – Возможно, здесь регистрируют браки втроём.

Гортхаур: – Аррр! – закрывает лицо ладонями и стонет.

На крыльцо выходит Феанор. Гортхаур отодвигается от него как можно дальше.

Феанор: – Огоньку не найдётся?

Нэрданэль наклоняется к нему, давая закурить от своей сигареты.

Феанор, после пары минут общего молчания: – Бракосочетание назначено на семь вечера.

Гортхаур сжимается и опускает голову ещё ниже. Феанор приседает рядом с ним и кладёт руку ему на плечо. Гор дёргается, пытаясь вырваться, но Феанор сжимает пальцы.

Гортхаур, яростно взглядывая на него: – Что?!

Феанор: – Возможно, ты в это не поверишь, но твоя мать поймёт. Она от Мела без ума. Тебе стоило привезти сюда его одного и не впутываться в эту историю с воображаемой девушкой. Гор, она не из тех, кто может отвернуться от собственного ребёнка. Будь ты даже преступником или…

Гортхаур, жалобно: – Я… не хочу. Не хочу впускать в свою жизнь больше никого. Ни маму, ни отца, ни… тебя.

Феанор: – Я совершенно не против связать себя с Мелом узами официального брака. Представляю, как обрадуются близнецы. У них будет полное юридическое право закармливать его до безобразия.

Гортхаур: – Ну и пожалуйста!

Феанор: – Да ладно? Я был о тебе лучшего мнения.

Гортхаур: – А что?! Что ты мне предлагаешь?!

Феанор что-то шепчет ему на ухо. Нэрданэль задумчиво смотрит на небо.

Воспоминание Нэрданэль, размытое и с немного искажённым пространством.

Тёплый летний вечер. Кухня. Ночь. Феанор сидит за столом с сигаретой и банкой пива.

Хлопает входная дверь. Нэрданэль, хорошенькая, растрёпанная и немного пьяная, не раздеваясь, заходит на кухню.

Феанор: – Сними уличные туфли.

Нэрданэль послушно возвращается, разувается в прихожей и входит снова.

Феанор: – Как Дитрих?

Нэрданэль: – Отлично. Как видишь. Иначе я бы не вернулась утром.

Феанор: – Понятно.

Нэрданэль присаживается напротив и смотрит мужу в глаза: – Феанор, почему ты не ревнуешь? Ты знаешь, что я тебе изменяю. Ты знаешь моих любовников в лицо… зачем тебе всё это?

Феанор: – Я не хочу, чтобы ты изменяла мне с каким-нибудь преступником и попала в неприятности.

Нэрданэль, беря его за руку: – Ты же мой муж. Ты можешь меня ударить, можешь запретить изменять. Можешь развестись со мной…

Феанор: – Что-то мне подсказывает, этого ты и добиваешься.

Нэрданэль: – Ты мне ещё «Феррари» не купил.

Феанор: – Куплю. Когда выучишь правила дорожного движения. Покупать тебе права я не буду, не хочу, чтобы ты погибла или стала инвалидом из-за того, что не остановилась на красный свет.

Нэрданэль: – Я тебя не понимаю. Ты нормальный мужчина. У нас двое детей. Ты заботишься обо мне, кажется, даже любишь… и позволяешь мне изменять, гулять где-то до утра, неделями пропадать вне дома… Любой другой мужчина уже избил бы меня.

Феанор: – Не надо мне внушать, что ты хочешь побоев.

Нэрданэль, приближая своё лицо к его: – Что ты скрываешь? Почему ты вообще на мне женился?

Феанор: – Хочешь знать? Я женился на тебе потому, что ты любишь мужчин. И не будешь любить кого-нибудь одного. Когда мы расстанемся, ты не начнёшь мне звонить, резать вены, отбирать у меня детей. Ты просто будешь дальше любить мужчин. Других.

Нэрданэль: – Я хранила бы тебе верность… если бы ты захотел. Одному тебе. Никому больше. Ты единственный мужчина в моей жизни, которому я отдала бы всё, что у меня есть. Но тебе нужны только дети. Ты никогда не улыбался так мне.

Феанор, отводя глаза: – Прости.

Нэрданэль, вздыхая: – Да ладно, что уж. В конце концов… даже отец меня так не баловал.

Феанор: – Там есть еда в холодильнике. Поужинай, не ложись спать голодная. А то знаю я твоих ухажёров – вино, конфеты да цветы, никакого белка.

Нэрданэль, зевая: – Я ела омары, но это было так давно… – тянется к холодильнику.

Феанор поправляет ей выбившуюся из-под заколки прядь волос и уходит в свою комнату.

Воспоминание заканчивается на том, как Нэрданэль уписывает салат из большущей миски.

Финвэ: – Папа звонит!

Феаноринги, вразнобой: – Папа, папа!.. – Бегут к деду.

Феанор, по громкой связи: – Привет! Завтра мы уже будем дома, а сегодня намечается одно маленькое приключение. Подержите за нас пальцы.

Амрос: – Я прослежу!

Все смеются.

Маэдрос: – Пап, всё хорошо?

Феанор: – Да, даже отлично. Нам надо бежать, я вам ещё вечером позвоню и расскажу, как всё прошло.

Все: – Пока! Пока!

Феанор, растроганно: – Люблю вас. – Связь прерывается.

Амрос: – А держать пальцы – это как?

Вечер. Набережная спокойной речки, горят фонари. На небольшой террасе расставлены в два ряда стульчики, стены украшены цветами, на маленьком алтаре горят свечи. Рядом суетится подтянутый молодой священник.

Мелькор и Феанор стоят у входа на террасу, внутри смеются и разговаривают гости. На Мелькоре белый костюм и кремовая рубашка, расстёгнутая на верхнюю пуговицу, на Феаноре чёрный смокинг и галстук-бабочка под накрахмаленным воротничком.

Манвэ, что-то щебеча, утаскивает наряженного в парадный свитер Махтана к ступенькам набережной, ведущим к воде.

Адэль, сжимая руку Мелькора: − Милый, не волнуйся! Вот увидишь, всё пройдёт хорошо! – Начинает плакать.

Хайнрих: − Дорогая, что ты… – Незаметно смахивает слёзы.

Феанор, жизнерадостно скалясь: − Ну, Мелькор, ты готов обменять свою свободу на кольцо и семейную рутину?

Мелькор, приторным голосом: − Я мечтал об этом всю жизнь, милый!

Адэль: – Хури! Хури, поздравь же их, не будь таким чёрствым! – Заливается слезами.

Гортхаур, побледнев, отворачивается. Нэрданэль беззаботно зевает, стреляя глазами по сторонам.

Воспоминание Гортхаура в тёплых приглушённых тонах.

Ночь. Уходящий в море пирс. Гортхаур и Мелькор сидят в арендованном кабриолете. На берегу бушует шумная свадьба, слышатся тосты, весёлые крики и смех.

Гортхаур, томно положив голову Мелькору на плечо: − Мел, а ты хотел бы такую шумную свадьбу?

Мелькор, закинув голову к небу и рассматривая звёзды: − Не знаю. Я никогда об этом не думал.

Гортхаур, улыбаясь: − Представляешь, мы позвали бы Феанора… ну, там, Финвэ. Махтана тоже, он классный. – Разом опечалившись: – Я бы ещё маму с папой позвал, но они никогда не согласятся… не согласятся на то, чтобы я связал свою жизнь с мужчиной. У нас это уже разрешено, но я помню, в каком ужасе и негодовании они были… их бы убила такая новость – их сын спит с парнем…

Мелькор, грустно улыбаясь: − Хорошо, что им совсем не обязательно знать.

Гортхаур: − Да. Надеюсь, они никогда не узнают.

Мелькор: − А моему отцу всё равно. Даже если бы я женился на клумбе, он бы и бровью не повёл. В чём-то это даже хорошо.

Гортхаур: − Давай когда-нибудь поженимся.

Мелькор, засмеявшись: − Я подумаю.

Гортхаур, озорно взглянув на него: − А если я попрошу, встав на одно колено и протягивая тебе кольцо?

Мелькор, внимательно посмотрев ему в глаза: – Я всегда думал, что я буду стоять перед тобой на колене, а ты начнёшь отпираться и просить пару месяцев на раздумья.

Гортхаур: – Я хотел бы быть с тобой в горе и в радости.

Мелькор: – Для этого совершенно не обязательно ставить штамп в паспорте. – Крепче сжимает его плечи и запечатывает его губы нежным поцелуем.