Каникулы строгого режима (СИ)

- Бальзам на душу, честно…

Цунаде-сама облегчённо выдохнула, утирая пот со лба. Просто после того, что тут творил Учиха, это вряд ли кто-то воспринял бы положительно… ну, кроме женщин, которым уже за тридцать. А Хикари-сама явно входила в эту группу. А, нет, ещё кроме Сакуры и девушек её возраста – вот там самый, простите, пиздец.

- А также мы хотим сказать, - добавил Гэнкито-сама, - что даже если вожатые где-то и упустят ребёнка, то они рано или поздно спасут его из опасности, в которую попал тот самый ребёнок! Это, разумеется, очень и очень похвально с вашей стороны!

Учиха хмыкнул, вздёрнув нос, а Сакура лишь снисходительно покачала головой, посмотрев на него.

- Ну, в общем-то, конечно, лагерь оставляет желать лучшего… - вздохнула Хикари-сама, но Учиха сразу же сообразил, что нужно сделать, вдруг приподняв край майки и принявшись им обмахиваться, приподнимая уже наполовину:

- О-о-о-ой, что-то жарковато мне стало, душновато у вас в кабинете, Цунаде-сама, да…

- Но, - сразу же добавила Хикари-сама, густо покраснев, - я уверена, что лагерь будет совершенствоваться.

«Вот так-то лучше», - подумал про себя Учиха, сразу же опустив край майки и мило улыбнувшись, заложив скрещённые пальцы за спину. Пока они выпроводили из лагеря всех инспекторов, то уже наступил вечер, а значит, там и время ужина, а затем и отбоя. После такого, разумеется, все устали. Конечно, Учиха ещё долго спрашивал у Сакуры, как там чувствует себя Яритэ, оказалось, что мальчик в полном порядке и теперь лежит в медпункте и поедает карамельки, которые ему любезно принесли Темари с Тен-Тен. Как понял Учиха, его не собираются всю ночь выпускать из медпункта, а потому пришлось укладывать детей без него. Конечно, они ещё начали рассказывать им что-то про тех инспекторов, которые тут были, а значит, время было уже почти что одиннадцать часов. Заметив это, Сакура с Учихой поспешили на выход, пожелав детям спокойной ночи, в ответ услышав «сладких снов!» вперемешку всеми детскими голосами, которые только могли быть, и только потом пришли в свою вожатскую.

Даже не раздеваясь, Сакура устало повалилась на спину, закрыв глаза. И тут же почувствовала, как стало как-то тяжеловато, да ещё и… кругом этот сладкий запах ментола, а над ней нависла какая-то тень. Едва ли открыв глаза, она тут же увидела Учиху, а потому улыбнулась ему бледно-алыми красивыми губами, подняв тонкие руки вверх и положив ему на шею, притягивая к себе. И вот он лёг на её маленькое дрожащее тело, чувствуя его под собой. Наверное, оно дрожит явно от приятных ощущений. И ей действительно было приятно ощущать то, как его горячее сильное тело ложится на неё. С ним она чувствует себя под такой защитой, какой она не чувствовала никогда. С ним она чувствует такую упоительную нежность, такую сладкую негу и усталость, в которой готова растворяться полностью, буквально ощущая, что плавятся кости от такой… любви к нему? Да, именно так… от такой любви, которую она к нему испытывает, плавится буквально весь организм, подобно какому-то металлу в печи. Интересно, а он чувствует то же самое? Наверное, да… может быть, его любовь гораздо сильнее, судя по тому, как он прижимал её крепче к себе своими широкими ладонями, как он начинал слушать стук её сердца, такой размеренный и спокойный… пожалуй, для его ушей это будет самый приятный звук на свете. Сакура же прижала его голову к себе, принявшись осторожно гладить пряди его мягких волос. И так Саске быстро и неумолимо клонило в сон… но перед сном он забыл сказать ей нечто очень-очень важное, что так давно хотел. Это того стоит. Стоит отогнать сон на некоторое время, чтобы сказать ей… сказать, что у него внутри такое странное чувство к ней, какое он не испытывал, пожалуй, ещё ни к кому, ни к одной девушке. А потому, подняв голову с её плеча, он подался к ней, чмокнув девушку в губы:

- Я люблю тебя, Сакура…

Нет, Морфей, пожалуйста, не забирай его в своё прекрасное царство снов, пока он не услышит ответа от этой покрасневшей от такого счастья девчонки! Она улыбнулась, снова погладив его по голове, снова поцеловав в губы, так нежно и так аккуратно…

- И я тоже очень люблю тебя… знаешь, я очень давно хотела тебе это сказать…

- Так что же ты молчала? – улыбнулся Учиха, положив голову на её плечо обратно. Теперь можно было спать… и здесь, в её нежных объятьях, так тепло, так хорошо, так уютно и спокойно… такие нежные руки только у неё, такие аккуратные, и такие осторожные, и такие… такие, которые никогда не могут причинить никому боли или сделать что-то плохое… очень красивые. И их хочется целовать, прямо самые кончики тонких пальчиков, прямо эти мягкие подушечки… и вот он поднёс её руку к своим губам за запястье. Её ладошка так умещалась в его руке, что ему невольно стало весело от такого – она маленькая по сравнению с ним. Он поцеловал кончики её пальцев, и мягкие подушечки прошли по его нижней губе, поймав судорожный выдох.

- Можно я всегда буду рядом с тобой? – тихо спросил он, прикрыв глаза. Длинные чёрные ресницы уже задрожали от сна, который медленно смыкал веки и опускался на кончики тех самых ресниц, заставляя их дрожать, словно в немыслимом внутреннем экстазе. «Я действительно хочу всегда быть с тобой. Хочу всегда слышать биение твоего сердца, хочу дышать с тобой одним воздухом, хочу чувствовать то тепло, которое от тебя исходит, хочу чувствовать, что ты рядом, хочу слышать, как ты дышишь, я просто хочу… быть счастливым, Сакура. Если ты хочешь быть рядом со мной всегда, всё это время, то просто ответь мне… ответь, прошу тебя. Даже если я усну, всё равно скажи мне это, я тебя услышу… я почувствую, как ты мне это скажешь… чем угодно, но почувствую. Кожей. Да, моя кожа буквально втянет твои слова в себя… я просто хочу, чтобы ты сказала мне это…» И сквозь сон он тихо услышал от неё:

- Нужно… я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной…

Нет, он уже не поднимет головы для того, чтобы сказать ей что-то в ответ – он уже спал. И он тихо так, совсем еле слышно сопел, наслаждаясь тем, что она гладила его волосы. Он уже не слышал её. Может быть, и слышал, но уже не стал ей отвечать. Он мог только обнимать её, мог только держать её за руку, переплетая её тонкие маленькие пальцы со своими, длинными и тонкими. И почему ей так хорошо с ним? Может, только потому, что он самый любимый на свете? «Просто будь всегда со мной», - подумала Сакура, уже тоже проваливаясь в сон, улыбнувшись и приоткрыв бледно-алые губы, закрыв глаза. Пускай он тоже отдыхает, ведь он так устал за сегодня. Как и она, впрочем…

========== Глава 17 и эпилог ==========

Таким образом прошло вот уже две с лишним недели, все готовились к тому, чтобы уезжать. Особенно больше всех не хотел уезжать Узумаки, который всё это время причитал и говорил, что не хочет домой. То он к детям в корпус ходил посреди ночи, чтобы они его обнимали и утешали, то на крыльцо выйдет, сядет, жалея о том, что он ещё много не сделал. Например, в деревню не сходил яблоки оборвать. Вот об этом Узумаки так жалел, что за столом на обеде сидел и раскачивался, обхватив голову руками. Глаз у него уже давно прошёл, кстати. А ещё он думал о том, что будет, когда они расстанутся с Хинатой. Потому всё время просыпался ночью, говорил ей, что не хочет уезжать, и не спал всю ночь, несмотря на то, что Хината целыми днями из-за него была сонная.

Дети тоже грустили из-за того, что вожатые, которые им так полюбились, скоро уедут. А потому всё время плакали, обнимая их, да ещё и так растроганно, что Учиха один раз тоже прослезился. Уж кого-кого, а этого вообще трудно довести до слёз. Сакура тоже всё это время плакала, грустя из-за того, что она больше не будет видеться с Учихой. Кстати, они только под конец смены уже узнали, что они живут в одном городе. А потому для всех это было таким замечательным явлением, что они едва ли не прыгали от радости. Проще говоря, настроение у всех было хорошим, в принципе, но и плохие моменты тоже проскальзывали. Особенно жалела Цунаде, что она теряет таких замечательных вожатых. А впрочем, раз уж Учиха связался с Сакурой, то она его ещё и не раз увидит. Только уже в Конохе. И, подумав об этом, директриса тут же едва не расплакалась, обхватив голову руками и сказав, что такого, как Учиху, она вообще, наверное, не сможет вынести. В принципе, как говорится, это было бы смешно, если бы не было так грустно.