Под прицелом. Часть 2 (ЛП)

Раньше мне не доводилось быть рядом с беременными женщинам больше чем пару дней, поэтому я ожидаю кучу неожиданностей, о чем неплохо бы узнать заранее. Мои братья рассказывали мне кучу ужасных историй о том, какие чудеса вытворяли гормоны с их женами во время беременности.

Если у Келс сейчас взыграют гормоны, мне конец.

Я лежу на огромной кровати, заботливо обложенная кучей подушек, которые Таблоид затребовала у админперсонала гостиницы перед тем, как уйти за покупками. Меня покормили, удовлетворили во всех смыслах и разрешили надеть одну из старых больших мешковатых футболок Харпер. И теперь я счастливо свернулась клубочком вокруг ее подушки и борясь со сном смотрю какой-то фильм по телевизору.

Она ушла, чтобы добыть «запасы стратегического назначения», чем в ее понимании являются с десяток популярных газет, пачка картофельных чипсов и шесть банок колы. Валяющиеся в углу как солдатики после неравного боя баночки выпитой колы я обнаружила еще вчера вечером. Мне не нравится то, как она питается, когда не дома. Слишком много вредной еды. Я прямо-таки слышу иной раз, как скрипят ее артерии, когда кладу голову ей на грудь. И поскольку у меня теперь есть очень уважительная причина держать ее рядом с собой следующие лет шестьдесят, надо что-то срочно делать с ее гастрономическими пристрастиями.

Глухой стук чего-то тяжелого за дверью вырывает меня из полусонного состояния. Харпер заставила меня пообещать закрыть за ней дверь, что было совершенно излишне, поскольку я и так намеревалась это сделать. Подозреваю, что второй удар в нашу дверь означает ее попытку постучать. Скорее всего ее руки слишком заняты под грузом фастфудовской еды.

- Келс, солнышко!

Хихикая я поднимаю свое шатающееся уставшее тело с кровати. Даже непонятно, то ли это от нехватки сна, то ли побочный эффект беременности. Не думала, что все начнется так скоро. Опираясь о дверной косяк, громко спрашиваю:

- Кто там?

- Сухопутная акула. А ты кого ожидала? – с юмором отвечает она.

- Хмм … не знаю. Должна тебя предупредить, что у меня есть сверхзаботливая девушка, которая вернется с минуты на минуту.

- Правда? А как она выглядит? Может быть, я ее знаю.

- О, она высокая, темноволосая, с ярко-синими глазами и самой красивой в мире улыбкой.

- Ты знаешь, я соответствую этому описанию.

- Правда?

- Ага. Может, убедишься сама? К тому же, у меня есть подарки.

Она шелестит одним из пакетов.

- Так это же совсем другой разговор, - открываю дверь и вижу ее, нагруженную кучей пакетов с книгами из местной книжной лавки и едой. Так и знала, что она не сможет пройти мимо фаст-фуда.

Делаю попытку помочь ей, но она только бурчит что-то в ответ, проходит мимо меня и скидывает их на кровать. Затем потирает руки и поворачивается ко мне.

- Ты очень вовремя открыла дверь, а то у меня сильно затекли руки.

- Бедняжка, - подхожу к ней и помогаю растирать руки, чтобы восстановить кровообращение. – А как у тебя с чувствительностью в других местах?

Она вопросительно изгибает бровь.

- Есть там пара мест. Ты тоже хочешь их растереть?

- Ну, конечно же, - киваю и толкаю ее на кровать. Она падает, умудряясь не попасть на большинство пакетов, но кажется ее чипсы все-таки превратились в порошок.

Им просто не повезло.

Келс лежит в моих объятиях, и мы вдвоем просматриваем книгу с детскими именами. Я не осмелюсь рассказать нашему ребенку, что мы выбирали ему имя, лежа голыми после занятий любовью в кровати нашего гостиничного номера в Колумбусе, штат Огайо. Ну, разве что поделюсь ненароком с ним или с ней во время праздничного обеда накануне свадьбы.

- Как насчет имени Кирилл, если будет мальчик? – предлагаю в шутку, чтобы посмотреть на ее реакцию.

- Кирилл Кингсли? О Боже, Харпер, почему бы тогда уже сразу в первый школьный день не повесить ему на спине табличку, гласящую «побейте меня и отберите мои деньги на обед»?

- Я так понимаю, это значит «нет».

Она с возмущением смотрит на меня.

- Это значит большое и окончательное «нет».

Неожиданно до меня доходит, что она только что сказала:

- У нашего ребенка будет моя фамилия?

Келси поднимает на меня взгляд, перебирая пальцами ткань простыни:

- Мне бы очень этого хотелось. Мы же семья. А твоя семья – это все, что будет у нашего ребенка, если с нами что-нибудь случится. Но только если ты не ….

- Нет! Конечно же, я только за. Это большая честь для меня, Келс. Просто я думала, что ты захочешь дать ему фамилию Стентон.

- Нет ни малейшей причины называть его так. По-любому этот ребенок будет Кингсли. Просто его биологическая мать чисто случайно оказалась Стентон.

- Ну тогда ладно, - целую ее в лоб, чтобы хоть немного поднять ей настроение. – С фамилией мы определились. Теперь давай подыщем ему имя.

- Только не Кирилл, - протестует она, снова уютно устроившись в постели и забрав у меня книгу.

- Хорошо, не Кирилл, - соглашаюсь я, нежно обнимая ее.

Она хочет, чтобы у нашего ребенка была моя фамилия. Невероятно.

В местном офисе нашей телекомпании мне выделяют маленькую комнатушку, чтобы просмотреть всю собранную информацию по этому делу. Харпер вместе с выездной командой готовит технику и дает распоряжения по предстоящей съемке.

Судя по всему, в Колумбусе и окрестностях весьма редко снимают новости для показа на всю страну. Еще реже к ним заезжают продюсеры и корреспонденты из национальных новостных программ. Поэтому весь персонал местного отделения просто стоит на ушах из-за участия в таком громком деле. Так что в данном случае выигрывают все – и владельцы телекомпании, и председатель правления, и все эти ребята, которые сейчас здесь суетятся.

Харпер как всегда собрала много подготовительного материала. Но она поступила очень умно – молча отдала мне свои заметки с выводами, изложенными на одной верхней страничке, и оставила все это читать в одиночку.

Теперь, когда я закончила, вынуждена признать, что одни только ее выводы заставляют меня поверить в невиновность Джонстона и его неучастие в этих отвратительных преступлениях. И их более чем достаточно, чтобы понимать, что на свободе разгуливает какой-то другой больной ублюдок, который систематически насиловал, калечил и убивал женщин этого маленького городка.

От этой мысли у меня все сжимается внутри, но она же заставляет меня прочесть оставшийся материал. Итак, что мы имеем:

1. За восемь месяцев до смерти Верретт было пять случаев жестокого изнасилования в городке и в его окрестностях. Все жертвы оказались молодыми женщинами в возрасте от двадцати пяти до тридцати двух лет. Все они учились в местном колледже, вызывали симпатию у окружающих и жили одни. И ни одна из них не смогла или не захотела опознать насильника. Ни одна из них не согласилась общаться с прессой, ни после нападений, ни сейчас.

2. У Джонстона было железное алиби во время трех из пяти изнасилований. Один раз он вообще отсыпался в местном вытрезвителе.

3. Джонстон делал мелкий ремонт в доме соседей Верретт за день до изнасилования. В конце дня он выпил пару бутылок пива «Роллинг Рок», которые были выброшены в мусор и там же и лежали через два дня после убийства. Возможно, они до сих пор там и находятся, поскольку мусор все еще не проверили.

4. Единственным вещественным доказательством возможного участия Джонстона в преступления явились те две бутылки из-под пива «Роллинг Рок», которые к моменту судебного заседания даже не были проверены на наличие отпечатков и ДНК. Однако они были собраны полицией при первичном осмотре места преступления.

5. Образцы тканей и волос, собранные в качестве улик причастности Джонстона, были взяты уже после первичного осмотра и после заключения Джонстона под стражу. Предположительно они сделали их, осмотрев раковину в ванной.