Победивший платит (СИ)

- Можем пофехтовать немного, не особенно увлекаясь, - предлагаю небрежно. Эрик уже достаточно оправился, по-моему, для дозированной физической нагрузки. Вон как бодро вышагивает.

Глаза у Эрика непроизвольно вспыхивают, и, значит, я угадал. Впрочем, плечами он пожимает с показным равнодушием: - Можно. Заодно выясню, что у вас принят за стиль. - Он незаметно для себя прибавляет шаг и договаривает с искренним удивлением. - Дома я был уверен, что цетагандийцы не знают, за какой конец меч держать.

Я думал то же самое про барраярцев, если вместо меча в эту фразу подставить вилку. Простительное заблуждение для обоих. Поэтому объясняю, точнее, отделываюсь общей фразой:

- Кто умеет, кто не очень... зависит от человека, от воспитания...

Гемы - военная каста, это накладывает свой отпечаток на предпочтения в оружии: интерес к архаике былых войн и традициям, почтение к холодной стали и чести поединка один на один. В этом смысле личные пристрастия давно превратились в общественную гордость. Конечно, нам нет необходимости браться за клинок в настоящем бою, но умение им владеть дисциплинирует и тело, и душу, приучает следить за своим языком, как показал пример злополучного Бонэ.

- Дуэль у вас на двух клинках? Или на одном? - интересуется Эрик деловито, войдя в дом и сбрасывая теплую куртку. Я все никак не могу представить его в том, что привык считать приличной одеждой, но военизированный стиль, не слишком эстетичный, странным образом ему идет.

- Я покажу тебе дуэльные саи, - обещаю. - Но в зале ими я не ограничиваюсь. К чему ты привык?

Хмыкает, на мгновение оценив все варианты.

- Зависит от случая. Два клинка - это, в основном, традиция; в обычной жизни к ним прибегают редко.

- Выберешь в оружейной, что тебе придется по душе, - легко обещаю. Здесь у меня коллекция, конечно, поменьше, чем в городском доме, но все же достаточно обширна. - Пойдем, раз тебе так не терпится.

В тренировочном зале, осмотрев и чуть не обнюхав стойку с оружием, Эрик выбирает обычный прямой меч: прямой плоский клинок не обладает тонкостью и гибкостью рапиры, и весит, не в пример легким саям, изрядно, но Эрика, прикинувшего на руке длину и балансировку, он устраивает.

Я вынимаю из стойки тренировочный клинок, делаю пару взмахов, разгоняя кровь. Эрик меряет меня внимательным взглядом - если я в нем не ошибаюсь, то в его голове сейчас так и должны мелькать цифры: длина клинка, расположение режущей кромки, рост. Он оглядывается - что еще? - останавливается взглядом на сброшенной куртке, подбирает ее с пола и прикрывает левую руку, намотав на локоть, совершенно автоматическим жестом. У меня есть нормальные защитки, безусловно, но пусть пробует так, как ему удобнее.

- Давай не спеша? - приглашаю, усмехаясь демонстративно, и начинаю неспешно кружить, сужая радиус и делая пробные, медленные - как раз чтоб отбил - выпады.

Эрик сперва почти замирает - движется только кисть и кончик клинка, - потом совершенно внезапно ... прыгает? делает шаг? просто подается мне навстречу, сокращая дистанцию до минимума резким рубящим ударом, неожиданно сильным, но по всем правилам остановленным при касании. Отлично.

- Хочешь побыстрей? - интересуюсь для проформы. Конечно, хочет. Провоцируя, отвожу клинок, чуть открываясь, и приглашаю: - Прошу.

Честное слово, происходящее любопытно и удивительно. Агрессивная манера атаки, резкие выпады, взвинченный темп уколов. Я собирался всего лишь увидеть его стиль - а вместо этого увлекся. Эрик даже ухитрился поначалу сбить меня с толку внезапными и незнакомыми изворотами, но ритм, ему присущий, оказался почти таким же, как и у меня, так что изучение быстро превратилось в удовольствие. И посмотреть на него приятно: увлечен, глаза горят, лицо раскраснелось, зубы азартно стиснуты и оскалены - эстетического очарования немного, но азарт компенсирует гримасу.

К сожалению, все хорошее рано или поздно кончается. В своем увлечении я в первую секунду только удивляюсь простой, почти детской ошибке, которую он допускает; одну, потом другую, потом вовсе неловкий шаг назад, так что он чуть не подворачивает ногу... словно внезапно иссякла батарея. И я, наконец, догадываюсь среагировать, опустив клинок.

- Достаточно на сегодня, - констатирую. Парень в состоянии продержаться еще несколько минут, понукаемый упрямством, но кому нужны бессмысленные жертвы? Будет еще случай попробовать свои силы.

- Что, уже надоело? - с раздраженной обидой интересуется он, неловко переступая по гладкому полу. Опирается рукой на стену, и я первым замечаю, что пальцы у него подрагивают, как от предельной усталости. Не требуется слов, достаточно лишь подождать, пока до него самого дойдет, что он исчерпал свои, невеликие сейчас, силы.

Судя по упрямому и растерянному выражению лица, Эрик все прекрасно понимает, но лишь качает головой.

- Я не просил делать мне скидок.

- Завтра продолжим. А на сегодня хватит, - решительно сообщаю, ставя клинок в оружейную стойку, и лишь сказав, ловлю себя на интонациях совершенно отцовских - все, мол, в постель и спать пора. Они хороши в разговоре с моим младшим, Шинджи, но если это покровительственное отношение почувствует Эрик - я не поручусь за результат.

Разумеется, он чувствует, и мрачнеет на глазах - словно предчувствие грозы опустилось на лицо тенью. Клинок с резким стуком уходит обратно в стойку, а Эрик, угрюмо и явно не рассчитывая на положительный ответ, спрашивает, остался ли у меня интерес на завтра. - Тебе нужен партнер, - усмехаясь скептически и невесело, продолжает он, не дав мне возможности ответить, - равный по силам. Таких ляпов я лет с двенадцати не делал. Постановка корпуса ни к черту, кисть выворачивается - смех, и только.

- Это нормально, - констатирую, кивнув. - После такого перерыва и после болезни тебе необходимо восстановиться. Сколько ты не занимался?

Эрик задумывается, загибает пальцы.

- Пять... нет, шесть месяцев. Думаешь, за полгода можно потерять то, чему учился двадцать лет? Охо-хо, тогда на лошадь я просто сесть не рискну...

- Даже разлитую воду можно собрать, что уж говорить о навыках, - пожимаю я плечами со всей возможной небрежностью. Пусть поменьше нервничает парень, это только на пользу. - И скорость у тебя вполне приличная, не вижу повода для расстройства. А лошадь для начала возьмешь смирную, без норова.

Я не льщу и не обманываю ни словом, но, по-моему, Эрик в это не верит. Фыркает обиженно - не на меня, на себя.

- Если я и верхом ездить не в силах, значит, точно калека. Смирную, сказал тоже... А ножи ты мне к обеду будешь подавать затупленные, да?

Как это похоже на самое начало… отношений. Если они есть, эти отношения, и если родич воспринимает меня не только как официального надзирателя. Я-то испытываю интерес, в чем себе давно признался, а на его счет не могу быть уверен.

- И парадную рубашку с длинными рукавами за спиной. Мы это уже проходили, нет? - рассмеявшись, распахиваю дверь. Это уже традиция, пропускать его первым.

Медленно ступая, что после боя вполне естественно, Эрик вдруг произносит - тоже медленно, задумчиво, точно отвечая на незаданный вопрос:

- Мужчина должен в совершенстве делать три вещи. Ездить верхом, драться и заниматься любовью. Когда ты в чем-то дефектен, ощущение отвратительное.

Он пытается объясниться? Рассказать мне, каково ему сейчас? Боги-хранители, да он и вправду ест у меня с ладони… и я этому факту безмерно рад. Нет, мой интерес взаимен, сквозь меня парень не смотрит.

- Мужчина, - пряча радостное смущение под прописной истиной, - должен в совершенстве уметь думать. Все остальное дело наживное. Больше будешь тренироваться - раньше наберешь. Так что относительно завтрашней тренировки я не шутил.

Ну пойми меня, ты, упрямое создание. Не стыдно быть слабым передо мной, если ты слаб из-за меня.

Эрик, умывающийся у раковины, не отвечает, но щеки у него горят, словно только что с мороза. Холодная вода или стыд за слабость тому причиной, не поймешь - может, и просто резкая усталость, внезапно превращающая мышцы в обмякший кисель. Он даже полотенце на крючок с первого раза повесить не смог, уронил, чертыхнулся.