S.U.H (СИ)

Это оказалась огромная футболка с Халком. Фрэнк вообще-то не был уверен, что Джерарду понравится, но увидел ее в магазине, и ему на ум сразу пришел комиксанутый растрепанный мальчик, и он купил ее.

Джерард быстро стянул с себя свою кофту и, натянув новую футболку, ужасно довольный кинулся на Фрэнка, крепко обнимая его за шею и весело смеясь, и Фрэнк с радостью обнимал его в ответ, потому что обнять Джерарда - это то, что он хотел сделать, когда увидел пять разноцветных медиаторов в коробочке, но почему-то постеснялся и решил, что это будет странным.

А потом они весь день занимались самыми важными бесполезными делами на свете. Майки, парень, который говорит слово "задница" чаще, чем любой среднестатистический подросток, заставил всех написать письмо Санте, потому что "какого хрена ты в него не веришь, чувак?!". Донна накормила всех печеньем с молоком и предупредила, что до ужина, они больше ничего не получат, но Джерард все равно таскал с кухни шоколад. Бабуля уселась перед телевизором и снова взялась за вязание, пока Фрэнк, Майки и Джерард развешивали по дому оставшиеся гирлянды и возвращали на место игрушки, которые Апрельский сбивал с елки. А потом Майки снова послали расчищать дорогу перед домом от снега, но он естественно отказался идти один, и потому, что Джерард был очень недоволен, что его выволокли на улицу, началась двухчасовая снежная война.

Ближе к шести вечера Майки ушел поздравить своих друзей, пообещав скоро вернуться, а Фрэнк и Джерард залезли под теплый плед в комнате Джерарда. Бабушка в тайне от Донны принесла им две чашки гоголь-моголя, и они не спеша потягивали его, рассматривая целую кучу комиксов. Фрэнк молчал и даже не слушал о том, как Джерард рассказывал о супер-людях с суперспособностями, он просто смотрел на мальчика перед собой и... он просто смотрел на мальчика перед собой и все. На улыбающегося, счастливого мальчика в футболке Халка. На растрепанного худого мальчика. На мальчика, с усами от гоголь-моголя над верхней губой.

-Чего ты смеешься? - спросил Джерард, прерывая свой рассказ о женщине-кошке.

-У тебя усы, - смеясь, проговорил Фрэнк, падая спиной на кровать.

Майки вернулся в семь, ужин начался в восемь. Донна потрясающе накрыла стол. Рождественские свечи, непережаренный гусь, салаты, которых Фрэнк в жизни не видел, дорогой алкоголь, сладкий пастернак, и десерт, на который уже облизывался Джерард.

Прежде чем приступить к еде, все несколько раз похвалили Донну за великолепный ужин, поздравили друг друга, а бабушка встала и сказала, как она сильно любит свою семью и как она рада, что Фрэнк с ними в этот праздник.

Фрэнк чувствовал себя почти хорошо. Он был в окружении замечательных людей, ел вкусного гуся, рядом сидел растрепанный Джерард, но в голову все равно лезли мысли о брошенной семье. Он очень старался не чувствовать себя предателем. Но он бросил родных маму и папу. Но они не вспоминают о нем уже давно. Но он бросил родных маму и папу. Но они забыли даже о его дне рождения.

Из тяжелых мыслей его вывел Джерард, который дергал рукав его футболки.

-Ты грустный, - сказал он.

-У тебя рот в пироге, - ответил Фрэнк.

Майки, сидевший рядом, громко засмеялся, Апрельский залаял, Джерард уронил на себя пирог, бабушка запела, Донна невозмутимо доедала салат, и Фрэнк решил, что нет ничего плохого в том, что он позволит себе немного отдохнуть в Рождество.

Когда животы уже готовы были лопнуть от количества засунутой в них еды, все взяли бокалы с молочными коктейлями - Джерард взял еще и пудинг - и переместились в гостиную, на мягкие диваны и теплые кресла, и бабушка рассказывала детям сказки. Фрэнк смотрел, как Донна лежала на плече у матери и слушала с закрытыми глазами, как Майки положил голову на колени Джерарда, как Джерард поглаживал его волосы. Они были семьей. Настоящей семьей в настоящее Рождество.

Через час бабушка объявила, что всем пора по кроватям. Майки поднялся на ноги и, сладко потянувшись, первым отправился в комнату, чмокнув маму и бабушку и пожелав всем спокойной ночи. Джерард и Фрэнк ушли следом, оставляя бабулю с мамой, задремавшей на ее плече.

Когда они вошли в комнату, первым делом Джерард включил гирлянду вместо света, и комната засверкала разноцветным полумраком. Затем он стащил с себя новую футболку, аккуратно повесил ее на стул и натянул свою пижаму. Когда он повернулся, Фрэнк уже расстелил их постель и переоделся сам.

-Я так устал, - протянул Джерард и плюхнулся на кровать.

-Подвинься, - пробурчал улыбающийся Фрэнк, ложась с ним рядом.

Джерард отполз к стене, уступая место Фрэнку, а потом перекатился прямо через него на край кровати.

-Ты мне желудок раздавил, - зашипел Фрэнк, скидывая его с себя, - а-а-а, пирог сейчас вывалится обратно?

-Где пирог?!

Фрэнк засмеялся, утыкаясь носом в подушку, чтобы не перебудить весь дом. Джерард лег рядом и тоже тихонько захихикал.

-Ты такой глупый, - сказал он, пихая Фрэнка в плечо.

-А ты такой обжора, - ответил тот, поворачиваясь к нему лицом.

Они лежали в тишине несколько минут, и Фрэнк разглядывал разноцветные блики на лице Джерарда, на его шее, ключицах, наблюдал за каждым взмахом его ресниц, вглядывался в детские глаза.

-Почему ты делаешь это с собой? - тихо спросил Фрэнк.

Джерард пару раз моргнул и немного поморщился.

-Потому что это помогает мне справиться, - так же тихо ответил он.

Фрэнк вглядывался в его лицо несколько секунд.

-Я не понимаю, - сказал он.

-Я тоже. Просто мне легче, когда я делаю это. Мне нравятся синяки на моем теле. Это... я просто, идиот, да?

-Да. И каково это?

Они говорили тихо, почти шепотом, лежа под одним одеялом. Фрэнк хотел знать все и одновременно боялся того, что мог услышать. Джерард нервно покусывал губу, глядя на него с неясной виной.

-Это страшно, - сказал он, - когда тебе очень больно, и ты знаешь, что ты сам делаешь это, но все равно продолжаешь, и это действительно больно, и иногда твоя рука случайно срывается, и удар получается слабым, но ты ведь сам виноват, поэтому бьешь себя еще сильнее в наказание. Я знаю, как это звучит. Серьезно. Когда сижу на уроках, а мне в спину кидают пожеванные бумажки, я думаю о том, что на перемене пойду в туалет и сделаю это, и мне становится легче. Правда. Ты не можешь осуждать меня. Они обижают меня. Мне нужно как-то справляться. Я не всегда так делаю.

-Я тебя не осуждаю, - все, что смог сказать Фрэнк.

Он не осуждал его. Просто это было так неправильно - что он бил себя и уничтожал изнутри, потому что кому-то было просто скучно. И это вообще-то было отстойно.

Джерард больше не говорил. Он молча лежал и смотрел на Фрэнка, которому хотелось кричать от боли, потому что на свете есть такие тупые люди, которые настолько слепы, что не замечают, как разрушают чужие жизни. Фрэнку отчаянно хотелось крепко вцепиться в Джерарда и держать его в своих объятиях до тех пор, пока тот не почувствует достаточно тепла, чтобы перестать бить себя. Хотелось гладить его по волосам, держать крепче за руку, целовать на ночь в щеку, дарить ему смешные футболки, и плевать, что парни так не делают, какая вообще разница, когда один мальчик страдает, а люди - идиоты. Фрэнку хотелось сделать так много, но вместо этого он сказал: