The Lie I've Lived (СИ)

В прошлый раз эти проклятые провидческие способности были гораздо полезнее!

– Спроси Шляпу, есть ли ей чем заниматься следующие три месяца, кроме как сидеть на полке и ждать?

Добби снова исчезает и возвращается. И вновь без шляпы. Что уже надоело.

– Мерзкая злая Шляпа обзывает Добби и мистера Гарри Поттера словами, которые Добби не хочет повторять перед своим хозяином. Мерзкая Шляпа говорит, что мистер Гарри Поттер должен сам придти к ней, если он и в самом деле желает поговорить.

Я начинаю обдумывать ответ поумнее, тот, из которого станет ясно, что мне хочется сделать со старой тряпкой, как вдруг передо мной появляется огненный шар. Прямо надо мной парит Фоукс, держа в клюве Шляпу.

– Немедленно отнеси меня обратно! Ты, чёртова тупая птица! – Вместо этого Фоукс роняет её на тарелку, так, что она точнёхонько приземляется в горчицу, оставшуюся от сэндвича. Вот теперь Шляпа действительно разгневана. Клянусь, феникс подмигивает мне, прежде чем исчезнуть. Нескончаемый поток брани, исторгаемый шляпой, заставляет меня задуматься, из чьего же одиннадцатилетнего разума она узнала все эти слова.

– Сейчас же очисти меня, невежественный тупица с дерьмом вместо мозгов! – Один из слухов, которые распространяла обо мне Петуния, гласил, что у меня якобы синдром Туретта[1]. Когда я узнал, что это такое, то всерьёз задумался, а не начать ли мне вести себя в обществе соответственно – просто чтобы ей насолить.

– Эй, я просто хочу поговорить. Не надо так отвратительно себя вести, – говорю я, поднимая предмет и вытирая с него горчицу.

– Во имя левого яичка Салазара, с чего это ты взял, что у меня возникнет желание с тобой разговаривать?

– Может, потому что я попросил… – пульсация в висках начинается снова, что отнюдь не помогает сосредоточиться.

– А если я попрошу тебя спрыгнуть с этой чёртовой Астрономической башни?

– У меня идея: давай я засуну тебе буханку хлеба туда, откуда вытащил меч Гриффиндора, а? Может, хоть это улучшит твой дерьмовый характер?

– Послушай, ты, сраный маленький кретин! У меня есть две работы, и это всё! Пропеть грёбаную песню и сказать толпе сопливых, мочащихся в кровать выродков, на каком факультете они будут меньше отсасывать!

На секунду у меня пропадает дар речи. Даже Снейп ведёт себя не настолько мерзко!

– Мерлиновы яйца! Да в чём твоя проблема, черт побери?

– Ты хочешь знать, в чём моя проблема, Поттер? Двести лет прошло с тех пор, как я последний раз была за стенами этого сраного замка! И предстоят ещё пятьдесят, прежде чем закончится мой испытательный срок!

– Что ты сделала? – Должно быть, нечто особенное, если получила взыскание длиной в четверть тысячелетия. Наверное, об этом даже упоминали в книгах.

– Травмировала маленького сосунка, рассказав, что Тёмный Лорд того времени был отцом ублюдка. Бесхребетный засранец удавился в ту же ночь! Знаешь, нельзя винить гонца за то, что в послании. Это ведь ничего не значит, мать его! Когда ты пришёл, ноя о наследнике Слизерина, я подкинула тебе кость, надеясь, что Дамблдор скостит мне срок за хорошее поведение. И знаешь, что этот страдающий запором, мочившийся в постель аж до девяти лет, этот любитель лимонных долек мне ответил? «Зачем, Шляпа? Хорошее поведение уже само по себе награда». О, я такую песню спою, когда старуха с косой доберётся до этого никчёмного мешка с дерьмом!

Да, это определённо что-то новенькое.

– Предлагаю сделку. Ты выручаешь меня, а я замолвлю за тебя словечко перед директором. Справедливо?

– С чего ты взял, что способен на что-то другое, кроме как тискать свой конец, выкрикивая имя Грейнджер?

Пропускаю мимо ушей дешёвый подкол. Вот если бы она упомянула Чжоу Чанг, тогда другое дело.

– Кажется, он весьма интересуется моей жизнью – значительно больше, чем жизнью обычного третьекурсника. Я поговорю с ним. Он у меня в долгу. Я – мальчик-герой. Чёрт, даже и не знаю. Проклятье, я найду способ вытащить тебя из замка на какое-то время! Так ты в игре?

Обветшалая тряпка заставляет меня ждать не меньше минуты, прежде чем ответить:

– Я в игре, Поттер. Но предупреждаю: если ты меня обманешь, то я выжгу мозг у каждого порождения твоего семени, которое ты отправишь в эту школу.

Я тинэйджер. Наверное, я слышал уже почти все существующие грубые выражения, но с этой шляпой определённо что-то не так. Может, мне лучше пойти к Поппи, и пусть она займётся мною всерьёз? Не-а, я уже слишком далеко зашёл.

– Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты заглянула в мою голову. В последнее время я видел странные вещи. Помог девочке с рунами, хотя ни разу не открывал учебник. Неплохо сыграл охотником против Вуда. А раньше даже не пробовал. Думаю, что я Провидец и вижу будущее. По-моему, никто лучше тебя не разберётся в том, что творится у меня в голове.

– Хорошо, Поттер. Давай-ка покончим с этим.

– Ты не скажешь об этом никому, даже директору.

– Как будто я собиралась докладывать беззубому старпёру! Да скорее пыль поднимется столбом, когда они с Макгонаголл попытаются доказать, что всё ещё на что-то способны, чем я проболтаюсь!

– Мне не нужны подробности! – Кому захочется, чтоб подобные картины витали у него в голове?

– Мне плевать, что ты там думаешь, дуралей! Давай надевай меня на голову! Я долго этим не занималась, так что немного поболит.

Надевая Шляпу на голову, замечаю:

– Ты делаешь то же самое каждый год примерно для трёх десятков детей.

Голос прямо у меня в голове отвечает:

– Нет. Когда меня надевают на голову, я нашёптываю подсознанию ребенка. Я произношу такие слова, как бесстрашие и отвага, и смотрю, какие картинки мелькают в его голове. Потом упоминаю верность, усердную работу, разум, интеллект, честолюбие, хитрость. По тем картинам, которые вызывают наибольшую реакцию, я и делаю выбор. То, чего просишь ты, – глубокое исследование твоих мыслей. Будет немного больно, но тебе ведь не привыкать?

Я соглашаюсь, и Шляпа начинает меня мучить. Хотите знать, что я чувствую прямо сейчас? Схватите себя за волосы и изо всех сил дёрните. Аналогичные ощущения гарантированы.

– Интересно, очень интересно. Давай, мальчик, иди вслед за мной в глубины своего разума.

Такое чувство, что меня подхватил водоворот.

– Твои мысли в таком беспорядке… Попытайся как-нибудь выучить грёбаную окклюменцию. Одиннадцатилеток читать гораздо легче. Видишь туман? Это твои воспоминания. Потом представь Дамблдора или ещё кого-нибудь. Видишь, из тумана появляется картинка. Давай-ка посмотрим.

Я чувствую рывок – меня затягивает глубже в воспоминания. Туман густеет и превращается во мрак с редкими проблесками света.

– Тут уже другое. Здесь то, что ты подавлял и прятал от себя. Границы становятся светлее – значит, ограничительные барьеры падают. Попробуй подойти к краю этой области и посмотреть на скрытое там. Я не могу потратить на тебя весь день, сосунок!

Я в ужасе, и не боюсь этого признать. Кому понравится, когда ему говорят: ты что-то прячешь? Неужели Вернон насиловал племянника? Вот дерьмо! А может, Дадлик? Что бы это ни было, ему не долго оставаться секретом. Я погрузил руку в туман и нащупал воспоминание. Я летел; шла игра – мы против Равенкло. Передав пас семикурснику, я скользнул к земле. Тут я жёстко потянул свою «Комету» и вертикально взлетел прямо у сферы броска. Другой охотник передал мне квофл так, как мы тренировались, и я забил шар – во второе кольцо, прямо под метлой защитника.

– Хороший бросок, Поттер! – крикнул мне рыжий Охотник.

– Обалденный пас, Фрэнк. Давай набирать очки и надеяться, что Коллингсворс сможет поймать снитч! Нам нужно выиграть с перевесом хотя бы в 80!

– Не беспокойся о моей Алисе. Она поймает!

Я слышу свой ответ, когда воспоминание отступает:

– Я не охотник! И кто, чёрт возьми, этот Фрэнк?!

– Я узнала его. Он частенько бывал в кабинете Дамблдора. Это Фрэнк Лонгботтом. Его сын учится с тобой на одном курсе. Это не твои воспоминания, мальчик. Это память твоего отца.