S.U.H (СИ)

-А я нет. Ни черта не знаю, – она вроде бы усмехнулась. – А ты отличник, что ли?

-Что ли.

-Ботаник? – с усмешкой сказал она.

-Отличник, – сквозь зубы процедил Фрэнк.

-Не кипятись, – фыркнула в ответ Алекса.

Фрэнку стало немного не по себе. Она ему не нравилась, совсем не нравилась, поэтому ругаться с ней не хотелось, это было неприятно, даже немного страшно. Все-таки он тут новенький, не стоит хамить направо и налево.

-Ладно, – попытался смягчить обстановку он. – Сейчас ведь химия?

-Ага. Сдвоенная.

-У вас тут особняк, а не школа. Где 385 кабинет?

-Ох, тебе и вправду нужно подарить карту, – она ему улыбнулась. – Это на пятом этаже. Пошли, я тебя провожу.

Она подхватила свой рюкзак с пола и, потянув Фрэнка за рукав, направилась в сторону лестницы, пробираясь сквозь толпу таких же спешащих учеников.

-А что значит сдвоенный? – пыхтя, спросил Фрэнк, стараясь не потеряться в толкучке и не отстать от Алексы.

-А ты не знаешь? В твоей прежней школе никогда такого не было? – спросила она, на секунду поворачивая к нему голову.

-Не-а, не было.

Она быстро взлетела по лестнице на пятый этаж, и только когда они уже стояли у кабинета номер 385, она снова бросила свой портфельчик на подоконник и ответила ему.

-Сдвоенный урок – это когда классы из одной параллели забивают в один кабинет и для них проводят уроки. У нас всегда сдвоенная зарубежная история, химия с биологией и физкультура.

-А, – проговорил Фрэнк. – И это удобно?

-Это весело.

-Весело?

-Ну да. Ведь всегда веселее, когда компания больше. К тому же Пьеро всегда что-нибудь выкидывает. Псих гребаный. Боже, как курить-то хочется.

-Пьеро?

-Ага, о, кабинет открыли, пошли.

Алекса резво спрыгнула с подоконника и влетела в кабинет вместе с остальными ребятами, оставив Фрэнка в полном одиночестве. Он не расстроился.

Прозвенел звонок. В кабинет вошел последний ученик, и Фрэнку пришлось отлепиться от подоконника и проследовать за ним. Войдя, он подивился масштабам аудитории. В его городе не было таких огромных кабинетов с таким большим количеством парт и просто невероятных размеров доской. Здесь и правда с легкостью помещалось два класса.

Наученный горьким опытом, он больше не пытался предпринять хоть каких-то попыток подсесть к кому-нибудь, а сразу прошел к единственной пустующей парте опять же в самом конце. И если в обычном кабинете это еще можно было пережить, то в этом огромном помещении это было просто чертовски неудобно. Он же нихрена не услышит! Но делать было нечего.

Вроде как расположившись за партой, Фрэнк оглядел всех ребят. Вон та девушка с длинными черными волосами, собранными в два хвостика, была вроде ничего. В своей короткой клетчатой юбочке и с ярко-красной помадой на губах, она выглядела одновременно и мило и дерзко. Заглядевшись на нее, Фрэнк не заметил, как в аудиторию кто-то вошел, и все голоса сразу стихли. Красавица тоже притихла и повернула голову в сторону двери, и Фрэнк тоже обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло всеобщее внимание.

У самых дверей стоял какой-то парень и крепко сжимал ремень свой сумки, пока все остальные смотрели на него с каким-то злобным презрением. Немного неуклюже смахнув с глаз длинную черную челку он сделал какой-то слишком робкий шаг вперед, и на задней парте кто-то тут же громко загорланил:

Дрянная девка

С худющей шеей

Его любовницей

Стать должна!

И Фрэнк не понял почему, но все до единого в аудитории громко засмеялись, даже его красавица смеялась громко и заливисто, отчего вмиг перестала казаться Фрэнку красавицей. Он точно знал, что они смеются над этим пареньком, но почему, понять не мог.

Паренек злобно оглядел смеющуюся толпу и направился в сторону парт, чтобы занять место, но все, кто сидел поодиночке то поставили на свободный стул рядом сумку, то заворотили на него ногу, а кто вообще швырнул его куда подальше. С ним никто не хотел сидеть.

Обойдя всех, парнишка в конце концов добрался до дальней парты Фрэнка, взглядом спрашивая, можно ли ему тут присесть. Теперь, когда он стоял совсем близко, Фрэнк смог разглядеть его получше, и первая мысль, которая пришла ему в голову – это как такая тяжелая на вид сумка не сломала такое хрупкое плечо? Он был такой странный, такой… тощий, хрупкий, с лихорадочным блеском в серо-зеленых глазах, черными ужасно растрепанными волосами и невероятно тонкими пальцами.

Он был странный, и Фрэнк странно пялился на него, пока тот не поднял вопросительно бровь и легонько не кашлянул, как бы напоминая о себе. Айеро несколько раз моргнул, приходя в сознание, и немного лихорадочно огляделся по сторонам. Все смотрели в их сторону и чего-то выжидали.

Этого паренька здесь не любили. И Фрэнк, поддавшись какому-то импульсу, отрицательно махнул головой и тоже закинул на свой свободный стул сумку, прогоняя парня подальше от себя. Он заметил, что высокие сильные парни где-то впереди довольно улыбнулись и даже вроде бы подмигнули ему, и Фрэнк невольно обрадовался, что поступил правильно и не связался с изгоем.

-Бедный, бедный, никому ненужный Пьеро, – протянула какая-то блондинка, и все снова засмеялись.

-Знаете, что, – проговорил парень тихим, но различимым голосом, таким приятным и даже, наверно, успокаивающим, как показалось Фрэнку. – Шли вы все, – и, подняв вверх руку, гордо оттопырил средний палец, демонстрируя его каждому в этой аудитории.

С этими словами он просто уселся на пол, просто вот так вот взял и сел на пол, доставая учебники и всерьез готовясь к уроку, сидя на самом настоящем, мать его, полу. Фрэнк опешил.

Через несколько секунд в класс вошла учительница, и, окинув всех взглядом, она, конечно, заметила и Пьеро, но на удивление ничего ему не сказала. Начался урок.

What a fuck with this world?

-Любовник!

Фрэнк громко хлопнул дверью своего дома и со всех ног бросился в сторону школы, забыв про скейт, про куртку, забыв про все на свете, думая только о том, с какой невыносимой горечью в голосе отец сказал это «Любовник!» и как стыдливо при этом покраснела мать. Любовник, у его мамочки, которая всегда, что бы ни случилось, любила двух самых главных мужчин в своей жизни, – любовник. Мамуля, его любимая мамуля, врала и бегала на свидания к какому-то гребаному мужику, пока бедный папа, тяжело вздыхая, ворочался на диване не в силах уснуть из-за тяжких мыслей.