Идеальный треугольник (СИ)

Женщина сглотнула, сжала челюсти. Она уже жалела, что ввязалась во всё это, но отступать было некуда, поэтому изо рта потоком лилось всё больше и больше гадостей:

— И что ты сделаешь, Учиха? Нажалуешься Хокаге? Ты ж спишь с её ученицей, разумеется, тебе дадут поблажку. Какие связи, а? Потомок великого клана.

— Зависть разбирает? — невозмутимо поинтересовался Учиха. — А сплю я не с ученицей Хокаге, а с Харуно Сакурой. Меня как-то высокие должности не возбуждают. Что же касается Годайме… зачем беспокоить её такими пустяками? Я всегда могу обратиться к тем же Акимичи. Так что решай сама, выполняешь ли ты мои условия, или же клан Хьюга начинают трепать на каждом углу. Думаю, Хиаши-сама прекрасно разберется с наказанием для провинившихся.

— Какие ещё условия? — подозрительно уточнила Изуми.

Учиха пакостно усмехнулся. Если при осознании того, что их ночной посетитель — женщина, он слегка растерялся, то теперь ему казалось, что так даже лучше будет.

— Каллиграфия, Изуми-сан.

— Что? — растерялась женщина. — При чём здесь каллиграфия?

Она-то думала, что её как минимум отмывать заставят, или в интриги какие завлекут, или… ну, ещё что-нибудь унизительное, чтоб можно было извлечь моральную или материальную пользу. А тут…

— Мои эстетические чувства глубоко оскорблены тем, насколько кривую надпись вы нам оставили. Так что будете упражняться в каллиграфии до тех пор, пока каждая черточка слова «ксо» не станет исполнена лаконичной строгости и изящества, — Саске сверкнул шаринганом.

— Вы… серьёзно? — у женщины задёргался глаз.

— Более чем, — Учиха уже откровенно ухмылялся, скрестив руки на груди.

Нет, она, конечно, знала, что он извращенец, но чтобы настолько?!!

К слову…

— Эм… Допустим… Когда желаете начать, Учиха-сан?

— Вы можете начать хоть сейчас, — Саске достал из подсумка свиток, кисть и чернильницу. — А я завтра проверю, насколько успешно продвигаются ваши занятия.

После чего показательно-небрежными движениями покрыл половину свитка идеально-каллиграфическими иероглифами, складывающимися во все непристойности, которые парень смог вот так навскидку припомнить.

— По двадцать раз каждое слово, — Саске с глубоким удовлетворением отметил, как Хьюгу передернуло. — И, Изуми-сан… Если вы попытаетесь спрятаться в квартале, я просто снова попрошу о помощи Хинату-химе. Только в этот раз мне придётся объяснить ей причину визита.

— Я не пряталась, — вспыхнула женщина. — Я здесь живу!

— Да, да, — покивал Саске. — До завтра, Изуми-сан.

Дверь за собой Учиха аккуратно прикрыл, да и квартал покинул степенным неспешным шагом, но все равно хотелось потирать руки и пакостно хихикать. Повторить написанные при помощи шарингана иероглифы за десять, тридцать или даже девяносто повторений не удастся — а значит, ханже-Хьюге придётся переписывать непристойности минимум неделю.

Вполне достаточно для достойной мести.

Наруто шёл домой нагруженный, как средних размеров вол. Люди какие-то странные стали, рассеяно улыбались ему — даже совсем-совсем незнакомые, даже приезжие торговцы, — всё норовили его заманить в свои лавки и делали баснословные скидки. Узумаки даже пару раз «Кай» сложил, но ничего не поменялось.

Что не мешало ему пользоваться такой любезной доброжелательностью.

Сдав продукты Сакуре, Наруто уклонился от тумака и сбежал в город под вопль: «Нар-р-руто! Куда я это всё, по-твоему, дену?» — сразу же направившись в резиденцию Хокаге.

— Баа-чан! — позвал он, с ноги открыв дверь кабинета. — А чего люди все какие-то странные? Не отравил ли их кто?

Тсунаде, как раз поднявшая на нарушителя делано грозный взгляд — работа с бумагами порядком её утомила, и химе была рада поводу отвлечься, — невольно поперхнулась.

— Отравили? Наруто, что за бред?

— И вовсе не бред! — обиделся он. — Ходят все такие, улыбаются благостно, скидки мне дают! Это точно какая-то вражеская диверсия. Но не гендзюцу, я проверял.

Годайме вздохнула. Подперла голову ладонью, внимательно разглядывая джинчурики. Тот, конечно, ворчал, пытался хмурить брови… но сквозь это всё проступала такая солнечная и немного растерянная улыбка, что просто нестерпимо хотелось его чем-нибудь порадовать. Потому что невозможно было не ощутить эту ауру бесшабашного счастья, лёгкости и тепла, которая окутывала Узумаки густым облаком.

— Наруто, — Тсунаде улыбнулась чуть грустно. — Ты себя в зеркало сегодня видел?

— А? Ну, я зубы чистил… Попробуй тут не почисти, — он поморщился, почесал в затылке, вспомнив тяжёлую руку Сакуры и её желание нести порядок и здоровье всем, кто сбежать не успел. — А что? Это как-то связано с нападением?

— Не было никакого нападения. Просто ты так светишься, что даже последняя торговка не захочет с тобой скандалить. Неужели Сакура тебе в любви призналась?

— Свечусь? Как это свечусь? — Наруто продолжал не въезжать. Посмотрел на свои руки — вполне обычные, не светящиеся. Создал клона, осмотрел. И только потом до него дошло. — А, в этом плане! Ой. И правда, счастье из ушей лезет. Но баа-чан, они такие замечательные!

Он развёл руки, показывая, насколько большая это замечательность.

— Верю, — улыбка Тсунаде потеряла нотки грусти. Грустить рядом с таким Наруто было совершенно невозможно. — Так всё-таки, что именно случилось? И вообще, иди сюда.

— А? — Наруто подошёл, недоумевая. — Да ничего не случилось. Саске такой круто-о-ой… Сакура такая кла-а-а-ассная… И такое мимими, аняня и уруру!

Тсунаде покивала, резко выбросила вперед руку. Цапнула Узумаки и с совершенно умилённым видом потискала, словно большую мягкую игрушку.

— Обнимашки для Хокаге! — радостно завопил Наруто и начал тискаться в ответ.

Годайме такой бурный энтузиазм ничуть не смутил, и она принялась упоенно затискивать джинчурики. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не деликатное покашливание Шизуне. Нет, Като была рада видеть наставницу в таком прекрасном настроении — право слово, в её кабинете гораздо чаще кто-нибудь летал в стену, — но работы от этого меньше не становилось. И документов тоже.

— Привет, Шизуне-чан, — разулыбался во всю ширь Наруто и тут же обеспокоился: — Ты заболела?

— Что? Н-нет… Почему ты так решил? — девушка от такой атаки позитивом слегка растерялась.

— Ну, ты же кашляешь, — на голубом глазу произнёс Узумаки. — Заработалась? Нервная обстановка? Стресс?

Шизуне жалобно посмотрела на наставницу, наткнулась на совершенно умилённую улыбку. Зажмурилась. И с отчаянным писком — Тсунаде-сама можно ведь, разве ей нет? — цапнула Наруто в обнимашки.

— Ты такой милый, Наруто-кун!

— Ты тоже, Шизуне-чан! — согласился он, бурно делясь позитивом.

И вообще, он чуть ли не лопался от счастья, почему бы и не обнять и не разгладить эти усталые морщинки в уголках губ.

— Тсунаде-сама, что с ним? — Шизуне хотела бы спросить это встревоженно, но как-то не вышло.

— Любовь, — Годайме приподняла уголки губ, но улыбка снова вышла с оттенком печали. — Счастливая взаимная любовь.

За нотку печали её тут же цапнули и начали затискивать на пару с Шизуне.

— Ой, — внезапно опомнился Наруто. — Вам же это, работать надо… Я это… Наверное, пойду. Не буду отвлекать.

— Тсунаде-сама, с ним точно что-то не так! — ошарашено пробормотала Шизуне, провожая джинчурики взглядом. Впервые на её памяти тот вспомнил о работе, причем даже не своей.

А Наруто решил поделиться позитивом со всей Конохой. Миссия сложновыполнимая, но Узумаки такие мелочи никогда не останавливали. Наклепал побольше клонов, и армия счастья бросилась в бой. Схема была простая: вваливаешься, светишься, говоришь какую-нибудь ерунду, следишь за реакцией. Реакция положительная — затискиваешь. Ошибся — беги затискивать кого-нибудь другого, быстро. Реакция отрицательная — светишься интенсивнее, говоришь что-нибудь ещё, затискиваешь.

Диверсию против обороноспособности и здравомыслия Конохи прервал Саске. Он не слишком удивился бы отсутствию Узумаки дома, если бы по дороге умудрился не пересечься с Наруто. Но клоны сурового мстителя затискали с особой радостью. Учиха поначалу ошалел — настолько, что чуть не стал целоваться с джинчурики посреди улицы. Чуть ли не пинком заставил мозги собраться в кучку. Спросил, что вообще происходит. И отвесил тумака клону, развеивая его с объяснением, что первым делом стоило радовать Сакуру. Ей ведь обидно будет, что внимание досталось всем, кроме неё.