Trust me (СИ)

— Увидимся тогда, — он завязывал шнурки на входе, упершись задницей в стену. Ньют стоял здесь же, похожий на синюю мохнатую капусту, и размышлял о своем. — Надеюсь, я не подцепил от тебя заразу какую-нибудь.

Ньют вздохнул измученно и заверил, что здоровье у брюнета даже не дрогнуло, посоветовал быть осторожнее на дороге и нарочито громко шмыгнул носом. Ощущение болезни оставалось все таким же паршивым, и даже присутствие Томаса не могло его сгладить.

На прощание Томас заверил Ньюта, что тот может звонить, когда душе угодно, особенно если будет совсем скучно сидеть дома в одиночестве…, но оба они понимали, что себя блондин не пересилит и звонить не будет.

С уходом Томаса в доме стало тише. Только телевизор продолжал бубнить что-то неулавливаемое, изредка прерываясь на вопящую рекламу. Ньют с удивлением заметил, что головной боли (по крайней мере, такой сильной) он не чувствует, хотя усталость и непреодолимое желание снова закутаться в кокон из как минимум сотни одеял все еще теплилось в дышащей огнем груди. Нужно было принять еще несколько препаратов (если Ньюту не изменяла память) и постараться все-таки уснуть. С забитым носом, больным горлом и состоянием, близким по ощущениям к разложению.

Дружеское беспокойство, значит. Ньют проглотил выпавшую на ладонь таблетку, надеясь, что вычленил верное из той белиберды, что творилась в голове после долгих и перемешавшихся между собой объяснений Томаса. Беспокоишься? Ньют поежился, возвращая на плечи упавший на плитку плед. Ты действительно думал, что сделал что-то не так, потому что я ушел? Ложка, которой блондин водил в стакане, нарочно громко стуча по стеклянным бокам, выскочила из мокрых пальцев и отзвенела похожую на ксилофонную мелодию по полу. Поднять и ее Ньюту не хватило сил. Черт, а это в какой-то мере… очаровательно. Ньют выпил залпом мутноватую жидкость, глянул искоса на спреи для горла и решил, что насиловать вкусовые рецепторы больше не будет. Направился в гостиную, одним быстрым нажатием кнопки заткнул телевизор и упал на диван, зарываясь носом в мокрую подушку.

Спасибо, Томми. За дружеское беспокойство.

Комментарий к Глава 6. О том, почему дружеское беспокойство так важно

[1] - Спасибо, парень.

Хотела выставить главу еще вчера, но при вычитке на больную голову поняла, что чего-то не хватает. Пока фикбук был в отключке, дописала еще две страницы. Решила, что хватит на этом, хоть меня по-прежнему преследует ощущение, что маловато будет.

P.S. Мне осталось дожить до субботы. Потом начнутся девятидневные каникулы, во время которых постараюсь написать еще. Не обещаю, конечно, но постараюсь.

P.P.S. Все ошибки - в ПБ. Я не уверена, что достаточно хорошо все прочитала, могла что-нибудь пропустить.

========== Глава 7. О том, почему забываться порой необходимо ==========

Ньют открыл дверь дежурно улыбавшемуся курьеру, оказавшемуся симпатичной девушкой, чья физиономия, впрочем, казалась пугающе бледной, словно она либо переборщила с наркотиками, либо умерла неделю назад. Глупая красная униформа портила девушке фигуру, из-под кепки с логотипом курьерской службы выбивались вьющиеся светлые волосы (светлее намного, чем у Ньюта). На оценивающий взгляд заказчика курьерша не среагировала вообще. Протараторила вбитую в голову дежурную фразу и вскинула подбородок, ожидая, пока ей отдадут товар, который надо было доставить.

Ньют стиснул свернутый зеленый пакет со странными овечками в духе «Маленького принца». Он ощущался практически невесомым в руках, потому что единственное, что в нем помещалось, — это конверт с деньгами и запиской, в которой значилось наверняка слишком краткое и недружелюбно-сухое «Это за пособия. Благодарю».

Блондин догадывался, что Томас не обрадуется особо, когда получит плату за книги, ведь это был своего рода подарок, проявление того самого дружеского беспокойства, но и не вернуть эти деньги не мог. Поначалу он думал отдать все лично Томасу, но брюнет вряд ли бы что-то принял. Курьерская служба попросту сокращала до нуля ненужные препирания. И необходимость уговаривать Томаса — тоже. Мысль вернуть деньги и за лекарства в стороне не осталась, но, как Ньют подумал, в этом случае Томас точно отправит все обратно.

Блондин несколько дней подряд вводил номер курьерской службы и после продолжительного разглядывания выученных наизусть цифр сдавливал кнопку блокировки. Потом разворачивал пакет, где деньги с запиской лежали поначалу без всякого конверта, перечитывал написанное, недовольно прикусывая губу, сминал бумажку и уходил за новой. И чем чаще он вносил поправки в приготовленные для Томаса слова благодарности, тем короче становились предложения. В конечном итоге то, что растянулось на добрый абзац из любовного романа, сократилось до лаконичной, не выражающей ровным счетом никаких эмоций фразы из четырех слов.

На самом деле Ньюту и не хотелось выражать эмоции: ими, пока еще слишком личными и «своими», он не готов был делиться. И потому все прежние записки, не прошедшие своего рода проверку, он вспоминал с содроганием, как нечто глупое или даже постыдное: слишком уж много лишнего в них оказалось. И чтобы в десятый раз не сорваться, не написать снова нечто чересчур длинное, он положил записку с деньгами в конверт и заклеил его намертво. Пусть лучше Томас мучается, открывая его, чем Ньют выставит себя дураком.

— Так вы будете отправлять что-нибудь или нет? У меня помимо вашего еще куча заказов, — девушка оправила выбившиеся из-под кепки пряди и выжидающе скрестила на груди руки. Ньют только после услышанного опомнился и осознал, что все время простоял перед курьершей с пустым взглядом, заплутавшим где-то на асфальте проходящей в нескольких метрах от подъездной дорожки дома дороге. Пакет все это время сжимал в руках, словно бы не желая его отдавать. Затем поспешно извинился, мысленно на себя выругавшись, отдал пакет, от рисунка на котором девушка не смогла сдержать странной улыбки, назвал адрес и вынул из кармана еще несколько смятых купюр — их должно было хватить на оплату услуг.

Курьерша, видимо, хотела сказать еще что-то, но вовремя спохватилась и решила промолчать. Она попрощалась, окинула взглядом прислоненную к дверному косяку фигуру Ньюта с ног до головы, снова загадочно улыбнулась и спустилась вниз по низким ступенькам на усыпанную гравием дорожку. Засеменила к припаркованному скутеру, привлекшему на мгновение внимание Ньюта, но нисколько его не впечатлившему. То, как девушка отъезжала, блондин только слышал: закрыл дверь, после прижавшись к ней спиной и с трудом вдыхая воздух заложенным носом.

Последние несколько дней прошли не то чтобы неважно, а отвратительно. По ощущениям все походило на медленное, мучительное умирание, и однажды Ньют поймал себя на мысли, что лучше бы сдох от этой болезни, чем терпел головную боль, жар и слабость во всем теле. Антибиотики, что привез Томас, закончились, хотя толку от них, по правде сказать, не было: недомогание (если то полуживое состояние, в котором пребывал Ньют, вообще можно было описать этим словом) отступало на несколько часов, но потом возвращалось в тройном размере.

В какой-то момент, когда стало, казалось, совсем плохо, до крайности плохо, Ньют пролистал короткий список контактов и нашел в нем получивший лишь букву «Т» в качестве имени номер. Вытирая пот со лба, выступивший не то от волнения, не то от болезни, думал, стоит ли нажимать на кнопку вызова, пока не стушевался совсем и не набрал 911. Голос у диспетчера показался надломленным и дребезжащим, отдававшимся в ушах чем-то до безобразия звонким и мучительным. Несколько раз человек неопределяемого по тону пола переспрашивал у Ньюта адрес, и с каждым повторным вопросом блондин отвечал все раздраженнее, мечтая отключиться уже поскорее и откинуться на подушку.

Томасу он не решился позвонить даже после того, как стало немногим, но все же лучше. Вместо этого связался с Гилмором, предупредил, что, возможно, выйдет на работу лишь в середине следующей недели, а босс, попутно насвистывая незамысловатую мелодию, заверил его, что работы не так уж и много и лучше будет, если Ньют отсидится дома до победного конца и появится в мастерской абсолютно здоровый и полный сил и, главное, с отлично сданным зачетом, намечавшимся дней «этак через семь-восемь, но, думаю, мозги у тебя не болеют, так что готовься».