Грядет новый мир (СИ)

- Эмма поцеловала меня.

Енох изогнул бровь.

- И как? – поинтересовался он без капли ревности. Не думаю, что я на нее рассчитывал.

- Нормально, - не стал скрывать я.

- И почему же ты здесь? – спросил Енох, и его голос прозвучал так низко, что я завибрировал желанием тут же выложить все, что я испытываю от него. Я не нашел нужных слов, прижимаясь к его губам. Холодным, влажным, не таким мягким, как у Эммы, но для меня – крайне привлекательным. Как я мог оформить в слова то, что от его поцелуя я не мог стоять на ногах, что от прикосновения его языка я как минимум ощущал себя преступником, как максимум – грешником, уже добравшимся в свой персональный котел в аду? Как только я получал его ответ, пусть неловкий, не совсем аккуратный, но при этом непрошибаемо уверенный, я забывал, зачем мне вообще когда-то отрываться от него. Мои руки скользили по его плечам и спине, стирая капли озерной воды, но я не находил в себе смелости прижаться к нему всем телом, ведь тогда мне станет нечего скрывать. Я выдам себя. Воздух осеннего вечера холодил обсыхающую кожу, но мне было плевать, даже если бы пошел снег. Я пытался запомнить хоть что-то, повторяя снова и снова покушение на его рот. Я потерялся в происходящем, мечтая только о том, чтобы это продолжалось вечно. Я упустил момент, когда его рука легла на мой затылок. Он резко дернул мою голову назад, так что кожа головы взорвалась болью от того, как сильно он натянул мои волосы.

- Ты не ответил, - с угрозой произнес Енох, не давая мне даже пошевелиться. Я выдохнул, справляясь с этой болью. Чем больше я медлил, тем сильнее он тянул.

- Потому что я хочу быть здесь, - произнес с трудом я, стараясь терпеть. Его это не устроило. Его зубы сомкнулись на моей шее, и я вскрикнул от боли. Эта боль была странная, сладко-возбуждающая, несущая смысл. Я был психом. Мне нравилось это. Нравилось подчиняться ему.

- Точнее, - произнес он прямо мне в шею. Я дрожал, но не от боли, не от страха, нет. Это была смесь предвкушения и острого, недетского желания.

- Я хочу быть с тобой, - прохрипел я. Он чуть ослабил хватку на моих волосах, и я с радостью склонил голову, снимая напряжение мышц шеи. Его пальцы переместились на мой подбородок. Он держал мою голову так, чтобы я не смог отвести взгляд.

- Зачем? – почти ласково спросил он меня. Боже, он вел себя так угрожающе и так властно, что я всем своим жалким существом пришел в восторг покорности.

- Я хочу тебя, - едва слышно выдал я, ощущая, как стыд взрывается в румянце на моих щеках. Мне было стыдно, унизительно стыдно за то, что я понятия не имею, как реализовать мое к нему желание. Я слабо представлял себе, что могу с ним сделать. Но я не сомневался, что хочу этого.

- Не неси бред, - его абсолютно не устроил мой ответ. – Во мне нечего хотеть.

- Ты думаешь, я вру? – Мне было смешно. Я рванулся вперед, прижимаясь к нему всем, всем чертовым телом, не оставляя между нами ни единого сантиметра. Да, мне было стыдно, так стыдно, что я мечтал сбежать, но я хотел показать ему, что мое тело не может врать. От его дерзкого допроса, сопряженного с болью и угрозой, я возбудился еще сильнее, и сомнений, мягко скажем, у него просто не могло остаться. За одну секунду он растерял всю свою угрозу и смотрел на меня, приоткрыв рот. Его замечательные щеки стремительно краснели. Я никогда не видел их настолько красными. Мне казалось, что он на минуту отключился от всего. Как легко было перехватить инициативу. Он посмотрел на меня в изумлении, разбавленном ярким, горячим стыдом, который не давал ему даже пошевелиться. Он растерял всю власть надо мной, а я приобрел. Я прекрасно чувствовал то, что вызываю в нем похожее желание. Бедром чувствовал. В отличие от него, это меня не шокировало.

Это придало мне сил.

- Енох, - я положил руку на его щеку. Он словно очнулся, смотря на мои губы и как будто не в состоянии посмотреть мне глаза. – Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, - он мотнул головой, не считая себя уникальным. У меня был лишь один способ убедить его.

Я положил руки по обе стороны от его головы, мягко накрывая его виски.

Я вызывал в себе каждое воспоминание, которое было связано с ним. Я старался вспомнить все, что происходило со мной от контакта с ним. С каждым моим новым воспоминанием все мои ощущения росли в быстрой прогрессии. Я дошел до того времени в зверинце, и Енох отнял мои руки.

- Я не хочу тебе верить, - пробормотал он, впрочем, не так уверенно. Мое сердце перестало биться так часто. На смену иссушающему желанию пришла… нежность. Я провел по его волосам, привлекая его к себе. Я пугал его, давил на него, а ведь он не был так прочен, как изображал. Енох был более хрупким, чем все думали. И я не мог сломать его своим идиотским плотским желанием. Он с готовностью обнял меня. Я был уверен, что в этом объятии было больше, чем в любом, самом порочном, единении. Я потянул его на берег, понимая, что мы оба замерзаем. Мы молча оделись, однако в табор мне не хотелось. Я сел на землю, подложив под себя свитер. Енох колебался, но все же сел рядом.

- Нас хватятся, - сообщил он устало. Я лег на спину, разглядывая неестественно черное небо, усыпанное блестками далеких звезд. Огонь во мне утих. Я больше не поддавался разрушительному желанию. Енох чувствовал это. Теперь он прикасался ко мне с большей легкостью. Он почти без сомнений лег рядом со мной, устроив голову на моем плече. Мне было спокойно. Хорошо.

- Ну и пусть, - равнодушно отозвался я. Я хотел поговорить с ним. Просто поговорить. Моя рука потерялась в его руке. Он разминал ее, и я вдруг понял, что это многолетняя привычка работы с глиной. Мне было уютно. – Чем закончился тот эпизод, ну, с братьями?

- Ничем. Они рассказали отцу, а он решил, что они допились, - произнес Енох. – Я не сразу решился поверить в то, что произошло. Пришел туда через месяц. Или два. Я не помню.

- А как понял, что нужны сердца? – продолжал я расспрос. Он замешкался, прежде чем ответить.

- Я помню только, как сделал это. Не помню. Не знаю. Это просто произошло и все, - и у меня не было причины ему не верить. Он потерся головой о мое плечо, устраиваясь удобнее. От этого простого, такого человечного движения, я растаял окончательно. Я зарылся носом в его волосы, не в силах объяснить эту нежность к нему. – Я любил уводить их в лес. Отец бесился страшно. Клиенты уходили, а он считал, что это конкуренты. Один раз он переволновался и умер, - Енох сообщил об этом обыденно. – Я увел какого-то дорогого клиента. В общем, когда мои братья встали у руля, они выгнали меня из дома. Они убедили мою мать, что я работаю на конкурентов. Мне было четырнадцать.

Я запретил себе жалеть его. Он рассказывал об этом просто, как будто давно забыл о всех обидах и о всей боли.

- Где же ты жил до встречи с мисс Перегрин?

- Устроился работать к мяснику. Он научил меня стрелять, охотиться. Он был, в общем-то, неплохим. – Я чувствовал, что он что-то не договаривал. Однако Енох никак не мог продолжить.

- Он приставал к тебе? – спросил я наконец, не выдержав молчания. Енох коротко кивнул. Это было для него страшнее семьи, которая его не любила.

- Смешно, правда? – Я не видел его лица, но услышал его горькую усмешку. Я прижал его к себе, подсунув руку под плечи.

- Нет, - честно признался я.

Стараясь отвлечь его, я болтал о своей жизни. Он не понимал каждое второе слово, я начинал объяснять и рождал еще более непонятные ему слова. Я словно разговаривал с инопланетянином.

- Это ведь трудно, разговаривать с тем, кто не понимает тебя? Я бы давно бесился, - наконец вздохнул он.

- Я хотел бы показать это тебе. Мой мир, - мечтательно пробормотал я, представив, сколько всего мог бы продемонстрировать его. Я хотел удивить его.

- Я не уверен, что смог бы жить в нем. Особенно учитывая то, что ты сказал мне про, - он резко оборвал себя. – Неважно. Забудь. Все равно это пустые разговоры. Нужно идти.

- Ну уж нет, - возразил я. Енох приподнялся на локте. В его волосах застряли желтые листья, и я с улыбкой вытащил их. Мне показалось, что его выражение лица стало чуточку мягче. Я не мог представить и десятой доли того, что он пережил. Он посмотрел на меня каким-то новым, очень уязвимым взглядом. И я понял, что пробрался так глубоко, как это было возможно. Я был этому совсем не рад, ведь теперь он стал моей ответственностью. Он был сильнее, выносливее, талантливее меня, но в чем-то слабее. Я прижался носом к его щеке. Он закрыл глаза, склонив ко мне голову. Не думаю, что когда-нибудь после я дарил ему более медленный, нежный и вдумчивый поцелуй, чем тогда. Я не знал, почему мое чувство к нему переливалось от сумасшедшей потребности до неуемного желания и резко – к болезненной нежности. Я никогда не представлял, что подобное возможно. Он отвечал мне с похожей аккуратностью. Это был словно новый уровень в каком-то квесте. В этой темноте ночи я прерывал поцелуй, чтобы произнести что-то безумно глупое, но очень важное, и он улыбался, шире и шире, пока наконец не засмеялся.