Элемент Водоворота (СИ)

- Кадзекагэ собирает совет. Мы должны там быть.

- Я возьму это на себя, – отозвался Тоби. – Но до этого я должен успеть сделать операцию Саске и себе. Если ты, конечно, не возражаешь.

- Не возражаю, – прошипел Чёрный. – Всё для успеха операции.

- Всё для успеха операции, – эхом повторил Тоби.

Саюри натянула тёплое одеяло повыше, укрыв острые плечи свернувшейся клубком Амаи, беззвучно поднялась и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. В коридоре приятно пахло мятой, девушка неслышными лёгкими шагами направилась на кухню, где и нашла суетившегося над подносом с чаем Кабуто.

- Я сделал чай, – словно почувствовав её присутствие, Якуши обернулся. – Она заснула?

- Да, – Саюри устало вздохнула и присела на краешек табурета.

- Послушай, это не правильно, – начал Кабуто, сосредоточенно нахмурившись. – Это твой дом. А теперь получается, что у тебя даже комнаты своей нет. – Он нервно поправил очки. – Давай так: я перееду в комнату к Итачи, и тогда Амаю можно будет разместить в моей...

- Не надо. – Она подняла на него ласковый взгляд и устало улыбнулась. – Я очень ценю твою заботу, – быстро добавила она, заметив, что Кабуто упрямо поджал губы и набрал в грудь воздух, чтобы продолжить уговоры. – Правда, ценю. Но так даже лучше: Амае сейчас лучше не быть одной. Вдруг приснится кошмар, а рядом никого не будет. Я прекрасно размещусь на футоне, пожалуйста, не переживай. И спасибо за чай, – она сделала глоток из заботливо пододвинутой поближе чашки, – очень вкусно.

Кабуто кивнул, взял свою чашку и уселся напротив, предвкушая очередную увлекательную беседу на ночь, однако Саюри была молчалива. Её взгляд и улыбка были усталыми и как будто вымученными. И как бы ирьёнину ни хотелось услышать подробности путешествия, он понимал, что подруге надо отдохнуть, она была измотана, может быть, не столько физически, сколько морально-психологически.

- Тебе надо отдохнуть, – проговорил он наконец.

- Да, – она кивнула, как будто очнувшись от забытья. – Только выйду на террасу ненадолго – и спать. Устала очень.

- Иди, я всё уберу.

Подарив товарищу улыбку, девушка налила себе ещё немного чая и, подхватив кружку, вышла в коридор. Ночной воздух был прохладным и влажным, россыпь звёзд украшала тёмный небосклон. На верхней ступени лестницы, ведущей на лужайку, напряжённо выпрямив спину, сидел Итачи. Саюри замешкалась на доли секунды, соображая, остаться или уйти, пока он её не заметил, но Учиха быстро разрешил её дилемму.

- Я снова должен поблагодарить Вас, – он обернулся вполоборота. – Если бы не Ваше участие, вряд ли поход можно было бы считать удачным.

- Вы бы нашли другого провожатого, Итачи-сан, – отозвалась она, всё-таки усаживаясь рядом. – Это не такая уж и сложная задача.

- Помочь найти дорогу, в самом деле, не так трудно, но я говорил совсем о другом, – он помолчал. – Спасибо, что позаботились об Амае. Вам это удалось гораздо лучше, чем мне.

Саюри внимательно изучала его лицо с минуту, потом заговорила:

- Со временем Вы научитесь заботиться о ней. Вы будете хорошим опекуном. Вы ведь заботились о Саске.

- Заботился, – он едва заметно горько усмехнулся. – Сделал из мальчика обозлённого на весь мир сироту, который мечтает только о том, чтобы любыми способами стать сильнее и убить старшего брата. Вы называете это заботой?

- В итоге же всё сложилось неплохо, – попыталась сгладить острые углы Саюри.

- Да, но едва не стало катастрофой, – раздражённо проговорил Итачи и чуть подался вперёд, положив локти на колени. – Иногда я думаю, каким был бы Саске, если бы... Если бы не я.

- Вы слишком жестоки к себе, Итачи-сан, – проговорила Саюри. – Я ещё мало знаю Саске-куна, однако уже сейчас могу сказать, что, став сильным и способным шиноби, он не утратил человечности, способности к самопожертвованию, умения любить.

- Это удивительно. И произошло, скорее, вопреки, – Итачи устало вздохнул. – Последние десять лет я только и делал, что последовательно уничтожал в нём всё человеческое. Заставлял его ненавидеть, надеясь, что ненависть даст ему силу.

- Так и произошло, – ответила Саюри. – Но Вы ведь воспитывали его не только последние десять лет. – Она замолчала, а Итачи замер, размышляя над её словами. – Вы заложили прочный фундамент ещё в детстве, – проговорила Саюри, когда Учиха недоверчиво нахмурился. – Саске-кун – хороший человек, и он стал таким благодаря Вам.

Она легко поднялась и готова была уже скрыться в доме, когда до них донёсся знакомый шум мощных крыльев Куро. Ворон приземлился сразу на плечо Итачи, Учиха слегка погладил блестевшие в лунном свете перья.

- Он что-то принёс, – проговорила Саюри, наклонилась ниже и подставила руку: Куро с важным видом выложил на её ладонь нанизанные на кожаный шнурок подвески из яшмы. – Как будто ожерелье или чётки.

Она принялась распутывать клубок, в то время как ворон открыл клюв и обессиленным едва слышным шёпотом произнёс: “Изанаги... Оружие... Спасибо”. Итачи выпрямился, едва услышав голос.

- Это Конан? – переспросила Саюри, встревоженно взглянув в лицо собеседнику.

- Да. – Учиха поднялся. – Её последние слова. – Он помолчал. – Значит, глаза Нагато теперь у Тоби.

- Что такое Изанаги? И какое оружие она имеет в виду? – не унималась девушка.

- Изанаги – техника клана Учиха, – бегло пояснил Итачи, сведя на переносице тёмные брови. – Скорее всего, она была применена против Конан и стала причиной её поражения. Что касается оружия... Не знаю... Может быть, это ожерелье... Дайте мне его.

Он требовательно протянул руку, Саюри послушно положила на раскрытую ладонь наполовину распутанный комок шнурков. Итачи молчал и хмурился, перебирая длинными пальцами гладко отполированные кусочки самоцвета.

- По форме они напоминают томоэ и сделаны из драгоценной яшмы, – решила помочь Саюри.

- Ясакани, – едва слышно проговорил Итачи и, крепко сжав кулак, вошёл в дом.

====== Глава 66. Лучший кофе в Суне и объявление войны ======

Какаши оторвал взгляд от страницы и посмотрел в окно. Тень от высокого по меркам Суны пятиэтажного здания характерной округлой формы, стоявшего на другой стороне улицы, слегка сместилась. Копирующий сверился с наручными часами: так и есть, прошло чуть больше получаса, с тех пор как он устроился за дальним столиком в кафе, заказал себе чашечку ароматного кофе с пряностями и открыл книгу. Правда с тех пор он так и не перевернул ни одной страницы, не прочитал ни одного предложения. Рука сама потянулась к стоявшей на столике миниатюрной чашке, пальцы сжали керамические бока. Незаметно стянув маску, он сделал глоток уже остывшего напитка и, чуть поморщившись, махнул девушке-официантке, приподняв чашку в воздух с просьбой повторить. Дождавшись кивка, символизировавшего понимание его просьбы, он снова посмотрел в окно.

Стоило признать, что он волновался. И волновался достаточно сильно. Настолько, что даже не сразу сообразил, когда испытывал подобное в последний раз и чем могут быть обусловлены абсолютная неспособность сконцентрировать внимание или даже просто сидеть на месте спокойно. А также обосновать смутно-знакомое странное ощущение где-то под сердцем, словно там квартировались полчища беспокойных бабочек, именно сегодня с утра принявших изрядную дозу кофеина и тем самым заставивших его подняться ни свет ни заря и встретить первые лучи солнца бесцельным шатанием по песчаным улицам Суны. К тому времени, как стало известно, что назначенный первоначально на девять утра Совет Пяти Кагэ по причине задержки в пути делегации из Кумо был перенесен на полдень, Какаши успел намотать приличное количество кругов по деревне, которому мог бы позавидовать даже его неутомимый друг Майто Гай, чьё присутствие было бы, как ни удивительно, кстати, поскольку совершенно точно способствовало бы отвлечению мыслей от одного предмета. Вернее, персоны.

Какаши выбрал это кафе по двум причинам. Во-первых, оно располагалось довольно далеко от резиденции Кадзекагэ, а также гостиниц, в которых разместились прибывшие гости. Копирующему пришлось позорно признаться самому себе, что он снова избегал общения. Ибо прошедшие несколько дней были наполнены этим самым общением до предела. Сперва он, по праву старшего, в подробностях докладывал о миссии по спасению Кадзекагэ Тсучикагэ и Баки. Потом вёл долгие душеспасительные беседы с Наруто и Сакурой об их товарище по команде, ставшем нукенином, об Акацки, о перспективах и возможных вариантах развития событий. Венцом вынужденной социализации стала необходимость доложить обстановку, безусловно, со всеми подробностями, ещё и прибывшим накануне из Конохи Джирайе и Цунадэ, с которыми они проговорили несколько часов.