Chemical Wedding (СИ)

Стоило Иванне удалиться на безопасное расстояние и скрыться в дебрях джунглей, как зеркало умолкло. Запретив себе рвать и метать, она смиренно потопала на кафедру Алхимических дисциплин.

…Тем временем, профессор Хайдарага и доцент Королёва отконвоировали господ инспекторов на кафедру Тёмных Искусств, которая негласно считалась основной и профильной, несмотря на то, что объективно основной и профильной (то есть, имеющей большее количество часов в расписании и являющейся самой многочисленной по преподавательскому составу) была кафедра Практических Чар, про которую отчего-то все всегда благополучно забывали. Профессор Сальватьерра, в добровольно-принудительном порядке назначенный после первого сообщения Ярославы исполняющим обязанности директора на время его отсутствия, пребывал в состоянии определённого раздражения. Господа Островский и Орлова, в своё время имевшие удовольствие обучаться у него на выпускном курсе, трепетали, чем вызвали недовольство господина Полякова, который был лет на десять старше коллег и положительно не понимал их страданий. Профессор Сальватьерра, быстро потеряв терпение (которое, впрочем, никогда в списке его добродетелей и не значилось), сообщил, что тратить время на пустые и бессмысленные занятия не находит резона, и без обиняков предложил господам инспекторам попытать счастья на других кафедрах. Попытку господина Полякова вступить в полемику профессор Сальватьерра пресёк, озвучив законное недоумение тем фактом, что служащий Департамента по связям с немагическим миром — пусть даже замглавы — принимает участие в проверке учебного заведения, а то и вовсе возглавляет инспекцию.

После такой отповеди Поляков потащил всех, включая Сальватьерру, на кафедру Алхимических дисциплин, где их дожидались Иванна, профессор Песцова и профессор Фалькенштерн. Последние, не дав Иванне и рта раскрыть, на пару буквально раскатали господина Полякова вместе с его надуманными придирками и сомнениями в тонюсенький блинчик.

Сальватьерра, войдя во вкус после устроенного алхимиками представления, погнал комиссию по другим кафедрам. Иванна, ни жива ни мертва, потащилась следом, чтобы при необходимости оказать поддержку проверяемым, ежели такая понадобится, однако быстро убедилась, что поддержка нужна не проверяемым, а проверяющим, ибо профессора, которых Сальватьерра всячески подзуживал, даже не пытались скрыть своего глумливого настроя.

Финальным аккордом стали занавеси в Большом лектории. Господин Островский, видимо, уже не зная, к чему придраться, вспомнил, что для снижения пожароопасности все текстильные детали интерьера должны быть пропитаны огнеупорным зельем, и повелел предоставить ему образец такового. Госпожа Май, которая отвечала за этот участок работ, удивилась до глубины души, однако сбегала до кладовой и принесла оттуда бутыль, в которой хранились остатки пропитки; будучи крайне бережливой натурой, она очень не любила выбрасывать что-либо полезное.

Господин Поляков демонстративно извлёк из кармана мантии носовой платок, намочил его в зелье и, вызвав на кончике волшебной палочки язычок огня, поджёг ткань. Платок поначалу никак не хотел разгораться, но в итоге занялся пламенем и быстро обуглился. Господин Поляков обвёл присутствующих (профессора Сальватьерру, доцента Королёву, госпожу Май, Иванну и двух своих коллег) торжествующим взглядом и потребовал объяснений.

Обалдевшая Ярослава заявила, что зелье готовила лично профессор Песцова, и никаких ошибок с её стороны быть просто не могло, после чего предположила, что зелье могло изменить свойства в результате неправильного хранения. Тут Иванна поняла, что пришёл её звёздный час. Стараясь сохранять вежливое выражение лица, она пригласила господина Полякова попробовать поджечь непосредственно шторы и, после того, как тот заявил, что не видит необходимости заниматься этим, достала веер и от души метнула в шторы Инсендио. Огонь расползся по ткани, но очень быстро погас, не оставив ни следа. После неё шторы попробовал поджечь и господин Островский, но с тем же результатом.

Всё с тем же вежливым выражением лица Иванна сообщила, что пропитка эта годна только для тканей плотного плетения, а рыхлые ткани она не защитит.

…Иванна с Ярославой переглянулись и продолжили смотреть, как исчезают в направлении Нового Маяка три точки.

— И вот что это было, скажи на милость? — наконец подала голос Ярослава.

— Плевать мне, что это было — я сейчас пойду и надерусь в сосиску, — заявила Иванна. — «В школе всё в порядке!» — передразнила она Каркарова. — В школе-то, может, и в порядке, только вот кому надо — найдут, к чему придраться… Ох, столько времени потеряли ни на что!

— Надраться — это я с тобой, — вызвалась Ярослава.

— Будешь изабеллу? Или покрепче чего найти? — Иванна решительно двинулась к лестнице.

— Изабелла сойдёт, мне сейчас всё абсолютно параллельно, — последовала за ней Ярослава.

Распитие они решили устроить прямо в преподавательской гостиной, полагая, что кто-нибудь из профессоров наверняка захочет присоединиться к их празднику.

— Иванна Мирославна, а директор вообще в курсе, что у него есть заместители по административно-организационным и научным вопросам? — хихикала Ярослава, разливая по стаканам новую порцию вина.

— Как только я его увижу — узнает, Ярослава Сергевна, — уверила её Иванна. — Похоже, только мы с тобой так перепсиховали из-за этой проверки. Народ, похоже, спать расползся. О, какие люди… — глянув в сторону входных дверей, она обнаружила шествующего к ним Сальватьерру.

Тот подошёл к их дивану, выразил глубочайшее презрение их выбору напитка, отлучился ненадолго и принёс три бутылки сухого кадисского хереса.

— Не знаю, как вы, но я считаю, мы все держались достойно, — заявил он. — И это надо отметить хорошим вином, — в его словах совершенно отчётливо прозвучало «а не этим вашим недоразумением».

— Идальго, родной вы наш, вы держались лучше всех! — провозгласила Иванна; в порыве эмоций она вскочила, ухватила его за уши и троекратно расцеловала, чем заставила Ярославу возмущённо втянуть воздух. — Я извиняюсь, но я действительно вне себя из-за этой комиссии, — пояснила она. — Вы присаживайтесь, — она аккуратно отобрала бутылки и затолкала его на диван к Ярославе. — Эх, там у ребят, наверное, уже первое Испытание закончилось… — предположила она, сев на стул напротив них и принимаясь орудовать штопором. — А я всё пропустила из-за этих…

— Из-за «этого», — поправил Сальватьерра, настойчиво изымая открытую бутылку и призывая из серванта чистые бокалы.

— Как считаете, профессора на меня сильно обиделись? Спасибо… — Иванна взяла наполненный бокал и виновато покосилась на Сальватьерру.

— Что за вздор, никто даже и не подумал принимать произошедшее всерьёз, — посмотрел на неё как на слабоумную тот. — Тем более, сынок этого господина так всех утомил, что профессора были только рады немного потешиться за его счёт. Есть подозрение, что волновались только вы с синьориной Королёвой.

— Это потому, что кое-кто меня накрутил не по делу! — грозно посмотрела Ярослава на Иванну.

— Мы уже определились, что всё это светопреставление — исключительно моя заслуга, — отмахнулась Иванна. — Мне даже как-то неудобно пенять Игорю, что он оставил школу неподготовленной на такой случай.

— Вы считаете, что школа была неподготовлена? — ошарашенно посмотрел на неё Сальватьерра, разве что не поперхнувшись вином.

— Хм, — задумалась Иванна. — Наверное, не считаю…

— Вот и не говорите глупостей, — снисходительно усмехнулся Сальватьерра.

Иванна согласилась не говорить глупостей и охотно перевела разговор на обсуждение отдельных особо забавных эпизодов проверки. Сальватьерра, в самом деле, здорово её удивил: безоговорочная лояльность, проявленная им по отношению к школе вообще и к Каркарову в частности, явилась для неё почти неожиданностью. Должно быть, несколько агрессивная или вызывающая манера поведения по отношению к окружающим, включая непосредственное начальство, была персональной особенностью профессора Тёмных Искусств и далеко не всегда подразумевала наличие реальной личной неприязни или агрессии. В конце концов, мало она общалась с людьми, имеющими желчный или просто склочный характер?