Пророчество крови (СИ)

Тогда, во-время первой самостоятельной поездки маленький Драко решил показать свой ничем ещё не подкрепленный авторитет, а Кребб и Гойл, знакомые с детства, с менее выраженными лидерскими чертами, сразу же перешли в тень новоиспеченного лидера. Но не Панси и Блез, что тогда же, в поезде, вдруг пересели от друга на другую сторону купе. Они могли вместе веселится и радоваться неудачей соперников, праздновать победу и сопереживать совместное горе, однако появилась некая грань, которую никто из них уже не пересекал. И за не долгие годы она превратилась в пропасть. Такую, что воссоединить уже невозможно, а кинувшись вниз, не почувствуешь даже дна.

Её не было! Когда-то давно…

Они все родились в чистокровных семьях, что в свете происходящих событий держались вместе. Но его семья, во главе с Люциусом Малфоем была самой чистокровной, как он сам считал. Маниакальность идеи чистоты рода и крови когда-то подтолкнула Люциуса примкнуть к Пожирателям смерти и даже быть среди особо приближенных. Малфой-старший, после смерти своего “лидера”, изворачивался всеми известными методами и в итоге таки избежал наказания за поддержку зла. Однако всё же яростно держался за идею чистоплотности. Что нельзя сказать о других семьях, таких же бывших «сторонников», которые стали такими по разным причинам и которым, в итоге, тоже «повезло». Со временем, они поменяли свои жизненные ориентиры и на воспитание своих детей, в том числе.

Драко же из самого рождения вдалбливали кредо семьи. Ненавидеть и уничтожать маглорожденных – это было так же нормально, как спать или есть. После поступления в Хогвартс юный слизеринец, получив отказ в дружбе с “мальчиком, который выжил” (так ему рассказывали сами родители, которые считали его сначала возможным “вторым властелином мира”), посчитал Гарри Поттера своим личным врагом. А друзья врага – и его враги, тем более, если это изменник чистокровных Рон Уизли и маглорожденная Гермиона Грейнджер.

По сему, и свита Малфоя-младшего, нашла себе ориентиры для самовыражения и самоутверждения. Но не Блез и Пенси. Хотя последняя в одно время все же, активно поддерживала Драко. И этому причиной была скорее банальная ревность ко всему женскому полу и желание «пометить» свою территорию, особенно в период, когда они все стали взрослеть.

Но потом все закончилось, а то что было раньше превратилось в простые детские игры. Темный Лорд возродился. Люциус оказался в плену сумасшедшего страха за себя и свою «спокойную» жизнь. Другого пути, как стать на туже тропу просто не было. Чтобы не попасть в немилость, он стал вдвойне выслуживаться перед “хозяином”, и, как милость получил ответственное задание в Министерстве магии. Не справившись с ним, он в скорее оказался в Азкабане. Его наказанием от Волан-де-Морта стала метка у сына, что его же тетя Беллатриса Лестрейндж назвала, «большой честью и настоящей возможностью доказать преданность семьи Малфой”. И вместо того, чтобы покаяться перед родными людьми, Пожиратель поддерживает свою безумную «коллегу».

С того времени Драко перестал называть отца отцом, а только Люциусом. В свои 16 он будет на уровне с ним. Он будет в числе избранных. Время сантиментов прошло, хотя их никогда особых и не было.

Его понимала лишь мама, но она никогда не имела права ни на что в семье Малфоев, будучи её частью. Она не имела возможности как-то влиять на воспитание сына, она не смогла запретить мужу принести сына в жертву. В день обряда принятия метки, Нарцисса лишь глазами просила прощения и сочувствовала. С того времени Драко ненавидит сочувствие.

А еще, в момент, когда черная змея поселилась на белоснежной коже парня, в сердце что-то изменилось. Появился голос! Которого раньше не было. Драко был искренним последователем отца, его идей и идей рода. И до этого дня он все делал как и хотел его отец. Но после – странный голос, тихо нашептывал, что его предали. Он, будучи наследником чистокровного Люциуса, был принесен в жертву полукровному, что возомнил себя всесильным. Голос подсказывал, что если сейчас не остановиться, то очень скоро тот монстр, каким считали Драко те, кто не знали его, станет его настоящей сутью. Он станет истинным сыном своего отца.

Голос сердца боролся с голосом разума. Драко убеждал сам себя, что он сильнее Люциуса, что он никогда не поступит так как тот – не изменит семейным ценностям, не изменит всему тому, с чем родился и с чем жил, а самое главное – он никогда не предаст свою семью и не позволит обидеть ту, которая ему дороже собственной жизни. Сын, что никогда не проявлял чувств, не показывал даже намека на свое отношение, делал вид пренебрежения, сделает все, чтобы сберечь её – свою маму.

После возвращения Волан-де-Морта над ней нависла двойная угроза – она не имела метки, не спешила открыто и яростно поддерживать своего Лорда. А ещё – её сестрой была предательница чистокровных, а брат, пусть и не родной, был мракоборец и друг Поттеров. Только последний факт мог стать для змееголового уродца причиной недовольства и действий. Но вместо того, чтобы спрятаться от опасности, женщина, даже не взирая на то, что ценой поступка может стать её жизнь, просит помощи для своей родной крови у давнего друга.

Драко чисто случайно узнал, что мама ходила к Снейпу, да и ещё в сопровождении тетки. И это его взбесило и озадачило одновременно. Какова причина этого визита и чем он мог бы закончится, если б о нем узнал Темный Лорд… А что если, последний, наоборот, уже знает и поведение учителя этому доказательство… Что если его просто испытывают и проверяют…

Нет! Именно поэтому, он не никогда не позволит себе не выполнить поставленное задание и для этого сделает все, не взирая даже на внутренний голос. Это его судьба. Так должно быть.

Слизеринец остановился и огляделся. За мыслями он даже не понял, что пошел в противоположную сторону от кабинета, где у него прямо сейчас должен был начаться первый урок. Мимо него пронеслись несколько первокурсников в красных галстуках. Чертово гриффиндорское трио!

Руки парня сжались от злости. Как можно было вообще додуматься сравнить их, с ними!

Блез – мамин любимец, который с детства получал все, что пожелает. Этим она дала ему полную свободу в жизни, которой, кстати, Драко никогда не имел. Имея статус “черной вдовы” она осталась вне пристального внимания Темного Лорда, а её сын, будучи умным, сам не проявил желания стать одним из сторонников. Да и сам Драко никогда не имел влияния на своего якобы “друга”...

Пенси – любимая дочь своих родителей. Да они были готовы принести себя в жертву, только чтобы на руке у дочери не появилось рабское клеймо. И только из-за того, что сам рабовладелец не захотел проливать ценную и чистую кровь, кожа девушки осталась чиста.

Драко догадывался, что они знают о метке, потому никогда не поднимал эту тему. Завидовал? Боялся осуждения? Ни то, ни другое. Просто у них разные судьбы и разные пути. До возрождения своего хозяина, которого они считали уже прошлым, родители Драко и Пенси строили планы – их дети должны были пожениться. Ничего странного в этом и не было – слияние чистокровных, сбережение чистоты родов и семей. То, что они друзья – только все упрощало, а сама Пенси ещё и показывала свою привязанность и нежные чувства к тому, который никогда раньше не отвечал взаимностью.

Но после второго пришествия, приоритеты несколько изменились. Люциус вымаливал прощение, Паркинсоны отсиживались в стороне, Забини продолжали просто жить. Вопрос “свадьбы” отпал сам по себе, словно и не было десяти лет планов. Хотя так стало намного проще. Это стало главным объяснением почему Малфой-младший не спешил распространятся о метке.

Чертово задание! В день, когда провалился план с колье, Драко был просто разбит. Это было его второе личное поражение (первым он считал то, что он имел оплошность первым подать руку Поттеру). Чтобы хоть как-то заглушить свои мысли, чувства и чертов внутренний голос он предложил отпраздновать “горе гриффиндорского факультета”. Эта идея была в духе Слизерина, а если учитывать, что исходила она от его одного из главных предводителей, но никто даже не мог предположить, что правда отнюдь не в змеином коварстве. Спустив все на тормозах (Драко и сам удивился, откуда он взял это маггловское высказывание) он пил, пил и пил, прося Мерлина забыться.