Do you think you know everything about hospitals? (СИ)

- Но, знаешь, к теме о психиатрии… - перестал смеяться Бэн. - Мистер Хейз не из самых худших слушателей в этом городе.

- Откуда ты знаешь?

- Мы вместе проходили стажировку.

Вайолет сложила губы буквой «о».

«Ну конечно…» - пронеслось у нее в голове.

- Только не говори, что вы еще общаетесь.

- Нет, нет… мы потеряли контакт, но я знал, что он работает в этой больнице.

- То есть ты знал, что меня запишут к нему?

Бэн отодвинул поднос в сторону и облокотился о поверхность стола.

- Вайолет, послушай, как знающий человек я тебе могу абсолютно точно сказать, это крайне важно - иметь человека с которым можешь делиться всем. Слышишь? Это очень важно. Подумай над его кандидатурой, если… если больше никто не устраивает… - Вайолет не могла понять, намекал он на свою кандидатуру или еще на кого…. Девушка сперва усмехнулась, но затем перевела взгляд на отца и увидела полное серьезности выражение лица.

- Окей, окей, - поднималась со стула девушка, забирая с собой стаканчик кофе. – Нога затекла, может прогуляемся?

Глаза отца засветились от счастья. Бэн вытер рот салфеткой и потряс рукой, поправляя часы.

- Конечно. Я возьму еще кофе?

***

Территория, которую Инес именовала «аллеей» вообще-то походила на Английский сад, как в правильных фильмах про заведения для душевнобольных. Легкий утренний туман все еще держался на уровне стволов деревьев, словно тонкий слой ваты на столике у врача в перевязочной. Сильный запах свежей земли смешивался с ароматом остывающего кофе в руках у Вайолет, отчего дурманило голову. Бэн и Вайолет, закутанная в три слоя верхней одежды, скинни джинсы и черные ботинки, походили на обычных любителей пеших прогулок, никаким боком не связанных с психиатрией, не говоря уже о любом самом невзрачном кабинете больницы. Вокруг было мало народу, все предпочитали находиться в хоть какой-то компании, так что бродили вблизи от корпуса. Те, что были совсем не в своем уме, любили иногда наталкиваться друг на друга, чем приводили простых пациентов в полнейшее непонимание.

Здесь же в основном гуляли любители уединения: еще несколько парочек, все тот же мужчина из столовой, кативший женщину в инвалидном кресле вверх по дорожке и изредка мелькающие санитары - вот единственное живое (деревья в расчет не возьмем, не хочу углубляться в биологию) окружение отца с дочерью.

- Так что, тебе здесь нравится?

- У меня отобрали все острые предметы, а таблетки приносит Инес. Но зато не надо стоять утренние очереди за ними с шизофрениками, – Вайолет подумала что это смешно, но Бэн был серьезен.

- Я рад, что тебе оказывают полный уход и тщательно следят за тем, как ты себя чувствуешь и… что делаешь. Дома бы я не справился.

«Вот удивил…»

- Точнее я хочу сказать, что в следующий раз… если бы он конечно был… я бы не уследил за тобой, ведь я не могу сажать тебя рядом с собой на сеансах, ты ведь это понимаешь?

-Да, конечно, – а что остается делать? Лишь соглашаться. Хорошо хоть не в настоящую дурку, где привязывают к кроватям и заставляют играть в шашки с психопатами.

- Как думаешь, тебе уже лучше? Ну если судить по аппетиту и… прочее… - Бэн кивнул на издающий плещущие звуки напиток в ее руках.

- Да, наверное.

- А этот…

Вайолет поймала его взгляд и потрясла рукой.

- …катетер? Ставят капельницы иногда. Ноет, но терпимо. Не могу нормально держать предметы, мыть руки, ну и все прочее…

- И как же с ванными процедурами?

- Инес помогает.

- Это та медсестра, которая-

- -да, та самая.

- Понятно. Здорово. То есть, это конечно не здорово, но хорошо, что…- Бэн все время не мог подобрать нужных слов, как будто журналист из желтой прессы сбил своим дурацким вопросом великого оратора.

- …пап, все нормально, - девушка коснулась руки отца, слегка виновато улыбнувшись. – Я тебя поняла. Я в порядке.

Ветра почти не было. Благодаря этому было не так прохладно, как предполагалось с утра, так что Вайолет даже слегка запыхалась – темная курточка, которую отец в шутку называл «рыбацкой», была оснащена какой-то навороченной почти незаметной теплой подкладкой, так что согревала будь здоров как. Мимо пронесся велосипедист, обдав девушку легким потоком холодного воздуха, и чуть не обрызгал из лужи. Колеса резанули по мутной воде, словно круглый нож по пицце, и та орошила и без того мокрый асфальт, оставив на черных ботинках девушки лишь несколько капель. К багажничку была заботливо прицеплена плетеная корзинка с торчавшей из нее красной тканью. Вообще-то это странно – пикник в дождливый день, но в любви нет логики. Какой-то пациентке очень повезло с посетителем. Или пациенту. Всякое бывает. Вайолет улыбнулась. Она могла ненавидеть, презирать, но никогда не завидовала. Понимала, что это бессмысленно, ведь то, что есть у тебя – это твоя заслуга, больше такого ни у кого нет. А значит ты индивидуальна. Будь то победы или поражения, материальные вещи, или же духовные ценности.

- Присядем? – предложила Вайолет, махнув рукой в сторону пустой и вполне сухой скамейки.

- Почему бы и нет, – улыбнулся в ответ отец.

Вайолет натянула темно-синий капюшон и плотно обхватила еще теплый стаканчик.

- Когда выйдешь отсюда, мы слетаем в Ирландию, куда-нибудь в графство Вестмит. Рыбы наловим. Ты там хорошо впишешься, - Бэн дотронулся до выступающей части капюшона, словно до козырька кепки. Вайолет улыбнулась, но скорее дивясь причудам отца, чем искренне радуясь его словам.

- Обязательно, – она решила все же поддерживать его уверенность на том же высоком уровне.

Некоторое время они молча разглядывали пейзаж: стройные стволы деревьев могут еще и не так привлекать внимание, когда старший из собеседников не может найти подходящих слов, а младшая пытается удержать чертиков своего характера, так яро пытающихся вырваться наружу при каждом неудобном случае. Просто молчать или мило отшучиваться – хорошая тактика, когда не желаешь выболтать тайны своей души.

Бэн иногда поворачивался к дочери, пытаясь изучить ее внешность, как будто за это время она могла кардинально измениться. Из-за капюшона был виден лишь кончик носа, густые темные ресницы и русые волосы, едва колыхаемые от легкого ветерка, и кончики, улетающие назад на плечи куртки. Вайолет поджимала губы, а делала она так либо когда злилась, либо когда глубоко о чем-то задумывалась.

В свою очередь девушка тоже иногда посматривала вбок из-под своего «шатра». Отец выглядел уставшим, совсем замученным. Карие глаза были наполнены печалью и тревогой, и, к огромному разочарованию девушки, даже сильнее, чем так сильно требущейся ей в этот период жизни любовью. Тревога – понятие растяжимое. Можно тревожиться о чем-то чего и сам не понимаешь. Или же сразу обо всем: неоплаченные счета, потерянные ключи от гаража, боязнь испачкать новую рубашку или забыть купить подарок троюродной сестре брата. Не факт, что эта тревога в глазах Бэна была связана с дочерью.

Бэн взлохматил темные жесткие волосы.

- Ты сказал маме? – решила нарушить тишину Вайолет, отдирая верхний слой картона пустого стаканчика.

- Я не могу по телефону, я тебе уже говорил.

- А когда ты скажешь?

- Завтра самолет.

- Завтра?? – Вайолет резко развернулась, согнув одну ногу в коленке и сдернув капюшон с головы. – И когда ты хотел мне сказать?? Сегодня? Завтра утром передать с посыльным письмо?? Или может сову рассчитывал пустить из Флориды?? – внутренние черти проснулись и уже вовсю разжигали пламя самым дорогим сухим горючим.

- Вайолет, я не…

- … что не? Да ты «не», ты всегда «не». Ты хочешь бросить меня здесь одну!

- Вай, милая, я не бросаю. Просто… оставляю на пару… д…дней. К тому же с тобой та медсестра, Инес. Все будет хорошо, ты в клинике, под присмотром, что с тобой случиться?

Вайолет знала что на это ответить, но, уже открыв рот, вовремя сдержалась. Не стоит запускать бомбу снова, если правильный провод чудом перерезали секундой ранее. Девушка потерла виски.