Игры сильнейших (СИ)

- Здравствуй, отец, - не сдержавшись, молодой аристократ заулыбался. Он действительно был рад видеть Люциуса. Отстранившись от сына и сделав шаг назад, Малфой-старший быстрым взглядом осмотрел его с ног до головы.

- Как же ты всё-таки изменился!

- Ты был у меня в прошлом месяце. Я так сильно успел измениться за столь короткое время? – с усмешкой съерничал бывший слизеринец.

- За эти годы, Драко! За эти годы. Я помню тебя ещё ребёнком, помню, каким ты был на последних курсах. Только дома, отчётливо вспоминания картины прошлого, я могу с точностью оценить, насколько сильно ты поменялся. Уже не парень, уже мужчина, - улыбнувшись уголками губ, довольно произнёс отец, после чего спустя десяток секунд молчания добавил, - Приведи себя в порядок и давай-ка мы отметим твоё возвращение! Посидим, выпьем в моём кабинете. Думаю, ради такого случая стоит открыть одну давно залежавшуюся в моих запасах бутылку коллекционного красного вина, которую я приобрёл ещё лет пятнадцать тому назад. Выдержка у этого вина - почти что семьдесят пять лет! Думаю, оно будет чудесным на вкус.

- Лучше прибереги его для наших будущих празднований по поводу подписания максимально удачных контрактов и соглашений, которые расширят наш семейный бизнес до предельно масштабных уровней, - криво усмехнувшись, ответил на это Драко. Ничего не сказав, однако, довольно улыбнувшись на такой ответ и решимость сына, Люциус кивнул, после чего произнёс:

- Жду тебя через двадцать минут в своём кабинете, - после этих слов, гордо вздёрнув подбородок, мужчина отправился назад в библиотеку. Вновь окинув взглядом пустую, но столь величественную гостиную, младший Малфой отправился в свою комнату. Преодолев расстояние, не отвлекаясь на сопровождавшие его весь путь перешёптывания с многовековых гобеленов, обладатели которых пристально наблюдали за ним, бывший слизеринец открыл дверь в свою комнату, после чего медленным шагом вошёл в неё. Остановившись при входе, мужчина вздохнул. Всё та же комната, неизменная на протяжении всей его жизни. Он не любил в ней что-либо менять, не стал бы менять и сейчас. Всего лишь комната, но как же много с ней связано! Для него его собственная комната стала кладовой огромного количества воспоминаний, связанных с ней и столь часто посещавших его. Что-то он старался не вспоминать, блокируя в собственной памяти, пытаясь отвлечься, а какими-то воспоминаниями ему хотелось жить.

Взгляд на подоконник - здесь он когда-то сидел со своей матерью, разговаривая шёпотом поздней бессонной ночью о жизни; взгляд на кресла и небольшой стоявший между ними столик – здесь он когда-то сидел со своими друзьями. В памяти всплыло воспоминание, когда однажды его навестили Блейз и Нотт. В те времена он ещё не общался толком с Теодором. Оба умные, холодные отпрыски аристократических семей. Оба парня долгое время с подозрением относились друг к другу. По настоящему они научились друг другу доверять и нашли в другом лучшего друга лишь восемь лет тому назад, когда Драко пригласил однокурсника в свою шайку убийц. По сей день Драко называл ту свою команду шайкой. Не мог иначе. Слишком грязные дела они вытворяли, слишком мерзкие совершали поступки, пусть даже порой и в благих целях. Однако он всегда старался объективно оценивать их деятельность. Он никогда не считал себя и своих друзей добродетелями. Это было бы даже глупо.

Взгляд на камин – из него однажды, решив сделать слизеринцу сюрприз, вышла на Рождество его гриффиндорка. Та ночь стала для него одним из самых тёплых воспоминаний. Он по сей день дословно помнил каждый их разговор в ту ночь. Они едва слышно перешёптывались, но столь значимы были все те слова. Мужчина помнил прикосновение головы гриффиндорки к его плечу, её руку на его груди. Он же обнимал её за талию, прижимая к себе. В ту ночь она провела с ним одним, была лишь его, и меньше всего он хот ел, чтобы наступило утро, и она ушла.

Взгляд на кровать, и в памяти всплывает столько воспоминаний: Панси, она тоже на протяжении нескольких лет была важной частью его жизни. Слизеринец привык к этой девушке, она нравилась ему, вот только Драко её не любил. Гермиона. Точно в такой же комнате, в её копии, воссозданной Выручай-комнатой, он провёл с девушкой множество ночей. В одни из них он мучал её, доводил до истерик и слёз, получая животное, нечеловеческое наслаждение от лицезрения страданий подружки Поттера и бывшей девушки Уизли. В душе при этом он осознавал в такие моменты, какая он на самом деле мразь. Он не желал девушке зла, но безумно хотел заполучить эту строптивую заучку с некогда вечно растрёпанными каштановыми волосами и длинноватыми зубами, которые самолично волей случая исправил той ещё маленькой гриффиндорской девочке. Ещё на четвёртом курсе он влюбился в неё, осознавая, насколько это нелепо и глупо, насколько это нонсенс для отпрыска чистокровного аристократического рода, однако он ничего не мог с собой поделать. Год за годом он наблюдал за ней, видел, как она страдала по Уизли, по этому недалёкому нищеброду, не понимая, как она вообще могла полюбить такого. Раз за разом это злило его до тех пор, пока слизеринец не поселил в своей душе ненависть к ней, к этой магглорождённой представительнице ненавистного ему Золотого Трио. Но разве то была ненависть?! Или же боль эгоистичного мальчишки, уже привыкшего получать всё, что пожелает, но не способного добиться её внимания или хотя бы малейшей симпатии? Скорее второе. Разве есть смысл сейчас врать самому себе?! Зажмурив на мгновенье глаза, бывший слизеринец вновь открыл их.

Грейнджер. Грейнджер. Грейнджер…

Почему она никак не идёт из его головы?! Почему раз за разом любые мысли и воспоминания возвращают его к ней даже теперь, спустя столько лет?! Неужели он ожидал, что выйдя с территории Азкабана, он увидит её, дождавшуюся его возвращения, не изменившуюся за эти годы, державшую за руку его сынишку? Да, чёрт подери! Он безумно этого хотел. Но разве жизнь хоть когда-либо давала ему то, чего он по-настоящему желал, чем грезил? Бывало, зачем темнить, но лишь на небольшой промежуток времени. Потом же забирала, в очередной раз демонстрируя эгоистичному мальчишке, что ничто не вечно, не стоит ждать чуда.

- Не стоит, - вслух вдруг повторил свои мысли слизеринец, что вернуло его к реальности, заставив кинуть взгляд на большие настенные часы. Уже пятнадцать минут прошло с тех пор, как он вошёл в свою комнату. И всё это время он провёл за размышлениями и воспоминаниями. Поджав губы, Драко прошёл к тумбочке, стоявшей подле его кровати, положил на неё свой небольшой свёрток, сопровождавший его с того момента, как он покинул пределы Азкабана, после чего отправился в ванную комнату. Подойдя к зеркалу, он мгновенно приподнял брови, увидев там обросшего молодого мужчину с уже довольно длинными спутавшимися белыми усами и бородой. Его волосы также отросли и были уже ниже плеч. Зажав рот рукой, мужчина покачал головой, осматривая весь этот ужас. В Азкабане не было ни малейшей возможности ни следить за собой, ни даже увидеть, каким он стал. В голове мелькнула глупая, но развеселившая слизеринца мысль, что не будь у него дома, он свободно смог бы выжить, прося в подворотнях подаяния. Никто бы никогда не узнал в этом заросшем молодом мужчине отпрыска древнего аристократического рода, а нацепи он шапку, даже возраст бы его понять не смогли. Разве что в магическом мире его могли бы спутать с этаким запустившим себя Люциусом Малфоем.

- Твинд! Килт! – громко позвал своих домовиков Драко.

- Да, хозяин? – появившись уже спустя пару секунд, хором произнесли эльфы.