Daigaku-kagami (СИ)

— Если бы не ты, он бы даже не достал пистолет, — устало отвернулся Альфред.

— Альфред! Артур! — окрик Йонг Су из коридора заставил обоих поднять головы и посмотреть наверх, туда, где виднелся прямоугольник освещенного коридора.

— Мы здесь, Им! — Джонс взбежал по лестнице и взмахом руки подозвал Йонг Су, удивленно отмечая, что Франциск отчего-то поддерживает кисть руки. — Что с вами случилось?

— У одного из этих ублюдков оказалась резиновая дубинка, и он не преминул использовать ее на Франце, — поморщился Йонг Су. — Перелома, к счастью, нет, но ушиб сильный, так что он, считай, без правой руки. А Артур где?

— Его с лестницы столкнули, вывих, — сухо ответил Джонс. — Ходить без опоры он не может, а оставлять его одного я не могу, поэтому посижу с ним.

— Лучше остаться мне, все равно пользы никакой не принесу, — возразил Бонфуа. — А вы с Йонг Су быстро справитесь дальше.

— Он прав, Альфред, — с сожалением кивнул тот. — Я все понимаю, но тебе лучше довериться сейчас Франциску и закончить осмотр коридора со мной, так мы справимся гораздо быстрее.

— Черт! — тихо ругнувшись сквозь зубы, Альфред бросил извиняющийся взгляд на Артура и сдержанно кивнул. — Тогда быстрее, мы и так потеряли здесь слишком много времени.

Когда Альфред и Йонг Су скрылись за поворотом, Бонфуа осторожно спустился к хмурому Артуру, который старался на него не смотреть. Франциск был спокоен и хотел передать свое спокойствие Артуру, чтобы тот не начал кричать, злиться и бить его. Он и так сегодня настрадался — насладился великолепными ароматами, запачкал одежду чем-то, после чего ее лучше сразу отнести к мусорному баку, да так, чтобы никто не заметил, а теперь еще и повредил правую руку. Приблизившись к Керкленду, Франциск сел рядом с ним, пока не решаясь пододвинуться ближе, хотя почему-то безумно хотелось снова сесть плечом к плечу, как раньше.

«Ностальгия», — решил он, вздохнув.

Лучшего момента, чтобы начать откровенный разговор по душам, и представиться не могло. Он давно ждал у Артура такого состояния: молчаливого, чуть пристыженного и даже напуганного. Чтобы не юлил, не дерзил и не пытался казаться непобедимым, а просто высказал все как есть.

— Arthur, — на французский манер⁶ позвал он.

Тот вздохнул как-то обреченно, будто знал, что это неизбежно и ему до жути уже надоело все это, но все равно повернулся к Бонфуа, показывая, что внимательно слушает.

— Ты прости меня, — неожиданно даже для самого себя пробормотал Франциск. — Я правда думал, что люблю тебя.

— Я тоже так думал, — немного резко кивнул Артур, нахмурившись.

— Ты сейчас только не перебивай меня, хорошо? — Бонфуа тяжело вздохнул. — Я еще никогда и ни перед кем из своих бывших не оправдывался, поэтому могу ляпнуть что-то невпопад, уж извини, — он старался не смотреть на Артура, а тот, наоборот, в упор уставился на него, ожидая дальнейших слов и действий. — Я любил тебя. Как бы то ни было, этого не отнять, мы были прекрасной парой, и даже ты не сможешь с этим поспорить. Но все прошло. Меня теперь привлекает Мэттью, а ты, кажется, сильно сблизился с Альфредом… — поймав возмущенный взгляд, Франциск, улыбнувшись, приложил палец к губам. — Боже, как я ревновал тебя к нему тогда, год назад! Убить готов был этого мелкого выродка, ведь ты же принадлежал только мне, только со мной был настоящим! А потом вдруг появился он — и улыбка практически поселилась на твоих губах. Он делает тебя счастливым, Артур, а это намного важнее всего остального. Никогда не забывай об этом, даже когда Джонс будет ошибаться. Ведь все, что он сейчас делает — для одного лишь тебя. Я, если быть откровенным, никогда не был на такое способен. И ради Мэттью тоже не смогу. Он вообще кажется мне просто очередным препятствием, очаровательным таким недотрогой, которому нужно показать, что такое французская страсть… Ты не думай, что мы расстались из-за такой ерунды. Я долго размышлял об этом, и решил, что наши отношения давно изжили себя, еще когда мы перестали говорить друг другу о любви. Оставались рядом просто по привычке, делали вид, что близки, хотя на самом деле отдалялись еще больше. Мы друзья, Arthur, не любовники. Уже давным-давно. Поэтому давай не будем больше игнорировать друг друга: мне тяжело без твоих язвительных замечаний, а тебе, уверен, не хватает иногда старого доброго французского вина.

Артур промолчал, устремив взгляд на освещенный прямоугольник коридора. Франциск, подумав, все-таки подвинулся немного ближе, прижимаясь плечом к плечу и склоняя голову. Почувствовав, как облегченно вздохнул Артур, тоже наклонив голову набок, чтобы щекой коснуться волос Франциска, тот улыбнулся и тоже расслабился.

__________

¹Matthieu, mon cher (фр.) — Мэттью, мой дорогой

²pour toujours (фр.) — навсегда

³tete-a-tete (фр.) — тет-а-тет — наедине, с глазу на глаз

⁴Oh, mon petit oiseau (фр.) — Ох, моя пташка

⁵«Спой, светик, не стыдись» — цитата из басни И. А. Крылова «Ворона и Лисица».

⁶…Arthur, — на французский манер… — это Артюр, с протянутой немного «ю», но мне совесть не позволила в тексте работы употребить что-то вроде «Артю-юр».

========== Действие седьмое. Явление VI. … и сохрани ==========

Явление VI

… и сохрани

«Ловино». Это имя и все, что было с ним связано, — вот единственное, занимавшее все мысли Антонио. Он не мог сосредоточиться ни на плане, ни на дороге, ни на каких-то отвлеченных вопросах, неуклонно возвращаясь к нему — вредному Ловино, который полностью захватил его сердце. Давно захватил, конечно, но только сейчас Каррьедо в полной мере осознал, насколько он ему дорог. Насколько он не хочет его потерять. И, осознавая это, он проклинал себя за слабость, за то, что не был достаточно настойчив, что не прилагал, видимо, максимум усилий, что поддавался своему отчаянию и почти даже смирился с их разрывом — окончательным и бесповоротным, как этот мрачноватый коридор, по которому они с Тимом сейчас старались продвигаться быстро, но тихо. Если бы он только мог все исправить, если бы только мог не допустить этого!..

Как бы он хотел просто показать заносчивому Варгасу малую часть своей силы и власти, как бы хотел быть не таким мягкотелым с ним, как бы хотел на некоторое время вновь стать тем дерзком подростком, легко сшибающим с ног огромных мужиков… Ведь тогда все точно обернулось бы иначе, и никому не пришлось бы страдать и беспокоиться, чертовски волноваться, буквально снедая себя изнутри постоянными мыслями о целости и сохранности кого-то близкого и важного: Альфреду, например, не пришлось бы тревожиться за Артура, Эмме — за ее братца, Мэтту — за Йонг Су, ну, а ему, в конце концов, — за самого Ловино.

Он бы с радостью вообще не узнал, что жить не сможет, если с Варгасом что-то случится, чем осознал это таким путем. Но разве кого-то волнуют такие мелочи, как желания смертных?

Если эти «кто-то» вообще есть, им, определенно, нравится смотреть на человеческие страдания. Им приятно видеть слезы — как будто сладчайший нектар, они услаждают их черствые сердца. Им приятно заставлять кого-то переживать, переживать так, как никогда раньше — до безумного желания просто знать, жив ли он, до дрожи в руках, до невозможно быстрого сердцебиения. Чтобы научиться ценить что-то, для начала нужно этого лишиться.

Если он никогда больше не услышит такие знакомые, родные и — ведь, и правда, как будто в другой жизни было — далекие ругательства сквозь зубы — что тогда? Сама лишь мысль об этом вызывала у Тони приступ легкой паники. Легкой — потому что другой он себе позволить не мог. Ведь тогда «если» превратится в «когда». Он не мог представить своей жизни без Варгаса, не мог и не хотел представлять.

Вместе с Тимом они довольно быстро подобрались к посту охраны, который должен был защищать вход к похищенному, и затаились как раз за выступом стены, имитирующем колонну, — весьма удачной для врагов детали интерьера. Сердце у Антонио невольно забилось чаще, и он сглотнул, решительно поджимая губы и стискивая руки в кулаки. Кивок другу — сигнал: «Пора», — и они, неожиданно возникшие из полумрака, быстро отключили двух оказавшихся ближе всего охранников отточенными движениями. Остальные три быстро сообразили, что к чему, налетая на невооруженных парней, да только они никак не могли учесть, что эти двое — не просто студенты, не просто юноши, случайно проникшие на базу, а что они — бойцы без правил, в своем роде чемпионы, лучшие из лучших.