Связанные (СИ)

В жилом районе, где располагались особняки сейрейтейской знати, что-то сверкнуло, а затем взметнулось ввысь. Видать, кто-то из "нулей" заглядывал, и, судя по творящемуся в Готее, – к Куросаки. Однако, Кёраку даже приблизительно не мог представить, кто именно спускался, и какой был предмет разговора. С трудом верилось, что Сютара прочитала Ичиго-куну давешнюю лекцию о связанных. Тогда Куросаки бы костьми лёг, но лично бы позаботился о безопасности сестрёнки, и не важно от кого.

В Обществе Душ стояло лето, привычное для его резко-континентального климата с налётом субтропиков. Сейрейтей же отличался некоторой засушливостью, и солнце, стоявшее высоко над горизонтом, дарило тепло, но уже не пекло, как месяц назад. Прохладный ветерок, нет-нет, да и забегал в узкие улочки города чистых душ, трепал ветки деревьев в садах, одежду и волосы синигами.

Рыжий мальчишка лет десяти на вид в студенческой бело-синей форме проводил взглядом маленькую пыльную бурю, и продолжил движение. День у Куросаки-младшего не задался с утра, хотя, если подумать, то три недели назад, когда началась сессия. А если очень хорошо подумать, то с рождения. Посчастливилось (или "посчастливилось" – это с какой стороны посмотреть) ему родиться в самой легендарной семье Общества Душ почти двадцать лет назад. Вместе с рыжими волосами и шоколадно-карими глазами мальчишка унаследовал и огромную духовную силу отца, и ряд других типично куросакиевских черт. Мама и папа, бывшие капитанами Готея-13, были вечно по самую макушку заняты в своих отрядах, поэтому большую часть времени "несчастным" ребёнком занималась семья Кучики, тоже весьма легендарная, но по-своему, и дядя Бьякуя в частности. Кучики Бьякуя, хоть тоже был капитаном и главой всего клана Кучики, уделял своему племяннику много времени, внимания, нервов, и всего, что сопутствует процессу воспитания. Иногда, запредельно много. Мама говорила, что это от того, что дядя Бьякуя видел в нём своего приемника на посту главы клана Кучики, но отец не позволял загубить сыну жизнь настолько, и был согласен, в крайнем случае, на пост капитана шестого отряда для своего наследника. Впрочем, Куросаки Иссай*, которого вопреки желаниям дяди Бьякуи, назвали в честь папы, подозревал в этих пикировках своеобразный семейный юмор. Иногда, очень своеобразный.

Мысленно возвращаясь к утренним событиям, Куросаки слега нахмурился. Его сокурсники давно предавались радостям каникул, в то время, как Иссай пересдавал экзамены по демоническим искусствам. С некоторых пор, он предпочитал твёрдую, но самостоятельно заработанную "тройку" вместо авансового "хорошо", поставленного с едкой ухмылкой преподавателя. Иссай, как и Ичиго, испытывал большие затруднения в плетении путей демонов, и даже на второй курс перешёл лишь благодаря чуду. Куросакиевское чудо имело такую же немереную силу, сложный, порой ехидный, характер и три ипостаси, а если кто-то прознает об этом, хана придёт всем четверым.

Так, за размышлениями о вечном и прохладном (например, стаканчике с соком и льдом), рыжий мальчишка подошёл к большому особняку, который считал своим домом. Здание было выдержано в классических традициях Японии, но значительно уступало в размерах поголовному большинству дворцов сейрейтейской знати. И сад, и обстановка дома были просты и минималистичны, в пику тому же дому Кучики, где Иссай бывал чуть ли не чаще. Но холодная, почти музейная красота Кучики ничуть не привлекала "лучик солнца", как называла его мама.

В этом маленьком, по меркам аристократов, доме и жила нынче семья Куросаки, состоящая из пяти человек: папа, мама, сам Иссай, дед (папин отец) и тетушка Юдзу. Последние двое, правда, могли не появляться дома неделями напролёт, ночуя в бараках своих отрядов. Дед – Куросаки Иссин – возглавлял десятый отряд, тётя была третьим офицером девятого. Ещё в доме постоянно жило несколько слуг, которые следили за домом и садом, и которых можно было пересчитать по пальцам одной руки, что также считалось в среде старшей аристократии высочайшим минимализмом.

Куросаки вступил на крыльцо, открыл дверь и тут же почувствовал присутствие кого-то постороннего и обладающего неимоверной духовной силой.

– Господин Иссай, – поклонился сыну хозяина слуга-сицудзи*, казалось, он совсем не отлучался из прихожей, – Вас ожидает гость, – сообщил он в поклоне.

– Меня? – удивился мальчишка. – Может, кого-то из родителей? Кто это?

– Я сообщил ему, что Куросаки-сама и Рукию-доно проще найти в отрядах, но капитан изъявил желание дождаться "кого-нибудь" здесь. Он ожидает в гостиной.

– Капитан? – озадачился Иссай. Кто из капитанов мог прийти сюда? Кому понадобился Куросаки-младший, ведь всех остальных легко найти в их отрядах? И, как ни тяжко было принять, почивать гостя придётся мальчишке самому. Желательно в лучших традициях японской аристократии, спасибо дяде Бьякуе, в лохматой рыжей голове всё-таки что-то отложилось.

– Вели подать нам зелёный чай с бергамотом, – повелительно произнёс молодой хозяин, неуловимо преображаясь.

– Как скажете, Иссай-доно*, – склонился слуга и удалился, а Куросаки направился в гостиную.

Имея в ближних родственниках четырёх капитанов, Куросаки Иссай буквально воспитывался в Готее. Он был не понаслышке знаком со всеми капитанами и лейтенантами, а также знал многих старших офицеров, но этого типа видел впервые. Темнокожий мужчина с копной кучерявых волос, выстриженных с одной стороны и выкрашенных в кислотно-сиреневый цвет, с изящной бородкой вокруг полных губ, с которых не сходила белозубая улыбка. Его глаза скрывались за зелёными очками в толстой золотистой оправе, а пальцы были унизаны перстнями и печатками. Косоде капитана не имело рукавов, демонстрируя накаченные руки во всей красе, а хаори больше напоминало толстовку, какие носят генсеевские подростки в зимний период. Однако столь несерьёзный вид не позволил обмануться Куросаки, потому что, несмотря на все умения гостя, скрыть столь чудовищную рейацу до конца невозможно.

– Чем могу быть полезен? – холодно и равнодушно, подражая дяде Бьякуе, произнёс мальчик, присаживаясь за столик напротив.

– О, да это же Куросаки-тян! – и темнокожий капитан расплылся в ещё большей улыбке.

Иссай поперхнулся. Так его не звала даже мама. Более того, так его не звала даже тётя Юдзу уже лет десять как. Куросаки покосился на служанку, расставлявшую чашки, чайнички и тарелочки со сладостями. Выдрессированная девушка даже бровью не повела.

– Так точно, – буркнул парень, – а вы не представитесь?

Капитан вскочил, расставив руки и ноги:

– Десять! Девять! Восемь!..

Пока странный гость вёл обратный отсчёт, принимая на каждый выкрик новую артистичную позу, Куросаки сделал глубокий вдох и, глядя на всё это с мрачной усталостью, тоже принялся считать про себя. Чтобы не нагрубить.

– …И для потрясающего финала я представляю вам комедианта Нимайя Оэцу!*

Ха, а Иссай думал, что более сдвинутого капитана, нежели его дед, не существует. Наивный ребёнок!

– Познакомиться приятно!* – закончил странный тип и весьма довольный собой снова уселся на подушках.

– И вам того же, – всё ещё находясь в шоке выдавил Иссай, – А предков нет дома.

– Да я в курсе! Кстати, знаешь, что они намылились в мир живых?

Рыжий неопределённо повёл плечами. Мало ли куда их послали по производственной необходимости.

– С ними пойдёшь? – вновь закинул удочку Оэцу.

– Я – студент, – Куросаки обречённо ткнул себя в эмблему на косодэ, – нас не ставят в известность про дела капитанов и не берут на подобные миссии.

– А что, твои успехи в овладении священными искусствами синигами оставляют желать лучшего? – капитан ехидно поднял бровь.

– Да, – тяжело вздохнул Иссай, припоминая утреннюю пересдачу.

– Но как же? – патетично удивился король мечей. – Я же чувствую, что в этой чудесной катане, – он жестом фокусника извлёк откуда-то знакомый Иссаю клинок с серебристо-серой оплёткой и гравировкой полумесяцев по цубе, – индивидуальность. Это означает, что асаучи уже стал дзампакто. Столь же изящный, как у Рукии-тян, сколь смертоносный, как у Ичиго-тяна.