Неделя моей критической жизни (СИ)

- Значит, так встречают теперь любимого старшего брата, да? Ну-ну…

- Кто тебе сказал, что ты любимый? – тяжело вздохнул, но всё же обнял брата, да ещё и так крепко, что у него все кости затрещали.

Ну, думаю, стоит его немного рассказать о нём: он худощавый, высокий, стройный, телосложение у нас совершенно разное, и это всегда удивляло всех, кто нас окружал, но на лицо мы были с ним похожи, правда, у Итачи были более женственные черты лица – весь в мать пошёл. А может быть, такой эффект просто создавали его длинные тёмные волосы, которые он обычно собирал в низко висящий до узкой талии хвост. У него была аристократично-бледная кожа, прямой тонкий нос, такие же тонкие, красивые бледно-розовые губы, и его отличительная черта, которая сводила с ума всех девушек вокруг него (в том числе и его жену), – это длинные густые ресницы. М-да, что-то тут Итачи расхвалил вам… а впрочем, я любил своего брата. Очень любил. Он старше на пять лет, а сейчас живёт в другом городе. А теперь он стал объяснять, почему приехал так рано:

- Вообще-то, я мог приехать и позже, но сказали, что одиннадцатичасовую электричку из Токио отменили, а потому пришлось сесть именно на эту, которая идёт в восемь с небольшим… ты не рад, отото?

Он взволнованно посмотрел на меня, поправив свою сумку на плече. Я тут же улыбнулся, сняв с его хрупкого плеча сумку и забросив на своё, улыбнувшись и осторожно хлопнув по узкой спине:

- Рад, конечно. Просто ты немного рановато приехал, но ничего страшного. Всё равно нам нужно было вставать… кота покормить. Сам знаешь, Хикаро у нас капризный.

- Ага, - улыбнулся Итачи, явно поняв, что я просто отговорился. Он разулся, сняв свои кроссовки, а я проводил его на кухню, где он опустился за стол, положив на него руки и скрестив перед собой длинные тонкие пальцы. Я водрузил его сумку рядом с собой, а сам сел напротив Итачи, улыбнувшись брату. – Давненько я тебя не видел… мне кажется, или ты изменился?

- Да нет, - пожал плечами, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. – Всё как всегда, по-моему, разве нет?

- Ты осунувшийся, - вздохнул брат, как-то поникнув и опустив свои длинные ресницы.

- Да тут у Сакуры проблемка небольшая…

- Ты выглядишь усталым, - заметил Итачи, обеспокоенно глядя на меня и протянув руку. Я поспешил податься к нему: как-никак, а от нежности рук моего брата постепенно отвык, а он заботливо откинул с моего лба чёрную длинную чёлку, проверив температуру тела, прикоснувшись прохладными пальцами ко лбу. – Ты не заболел, отото?

- Да нет… - пожал плечами я.

А впрочем, он мне брат, потому могу рассказать ему всё, что только есть на душе. Как раз на кухню из спальни пришёл Хикаро: кот потянулся прямо на пороге, не дойдя до кухни, и сладко зевнул, зажмурившись. Едва ли завидев Итачи, он сел, обернувшись пушистым хвостом, и склонил голову набок, словно гадая, под каким углом вскочить к нему на колени. Да, этот четырёхлапый любил Итачи, особенно он любил сидеть у него на коленях. И вот, наконец, разбежавшись, Хикаро подбежал к Итачи и вспрыгнул к нему на колени, принявшись на них укладываться, а потом как будто что-то вспомнил и потянулся носом прямо к губам Итачи, втягивая их запах. Я точно знал, что от брата всегда пахнет чем-то сладким. Ну, с детства любил такой сладкий запах, не знаю, почему, у меня была к нему какая-то детская нежность. Вот и кот, кажется, тоже любил этот сладкий запах, потянувшись к Итачи и ткнув мокрым носом прямо в его нижнюю губу. Брат улыбнулся, погладив кота по голове, а Хикаро, видимо, принял это за одобрение и лизнул его в нижнюю губу, тут же принявшись снова устраиваться у него на коленях, громко замурлыкав, подобно заправскому трактору. Я усмехнулся:

- Итачи, кончай есть так много сладкого, Хикаро уже тоже нравится. Как бы тебя не заревновали.

Итачи улыбнулся, продолжая гладить кота; а в том, что брат ел много сладкого и очень любил его, я не сомневался. Точнее, Итачи был таким с самого детства, при этом он был таким худым, что если бы он втянул воздух на всю силу своих лёгких, то можно было бы просмотреть все его рёбра и просчитать их.

- А что, где Сакура? – поинтересовался он. – Спит?

- Уже не спит, - ответил мягкий голос: Сакура как раз направлялась к нам, потягиваясь. Одета она была в шорты до середины бедра, в которых спала, и в длинную футболку, которая принадлежала, вообще-то, мне. Ну, она в ней спала, потому что футболка ей нравилась. Сакура улыбнулась, подойдя к Итачи и, откинув длинные волосы за спину, нагнулась к нему, осторожно поцеловав в щёку. Естественно, по-дружески. Хотя, сами знаете, у меня уже даже какой-то странный укол ревности в таких случаях… ну, это не столь важно. – Доброе утро. А что, Итачи, давно ты у нас?

- А ты не слышала, как он в дверь звонил? – спросил я. Сакура покачала головой, улыбнувшись и подойдя ко мне, нагнувшись и тоже поцеловав в щёку, только с какой-то особенной нежностью, с которой не целовала никого. Итачи улыбнулся, глядя на нас, а для меня было странным то, что она впервые за четвёртый день так сделала… хотя бы даже в щёку… а может быть, она просто из-за того, что здесь Итачи? Вечером он уедет, и тогда наверняка будет самый пиздец…

- Я недавно у вас, - ответил Итачи. Сакура кивнула, подойдя к чайнику и нажав на кнопочку, заставив его вскипятиться. – Что, как у вас дела? Сакура, а что у тебя тут с Саске? Он бледный какой-то…

Сакура тут же грозно посмотрела на меня, а я шумно сглотнул, улыбнувшись брату: просто понял, что если сейчас не успокою Итачи, то мне будет пизда:

- Да ладно тебе, нии-сан, всё нормально, ты же и сам знаешь… тебе просто из-за освещения кажется, да и вообще…

- Не трепал бы языком, - одёрнула меня Сакура, уперев руки в бока, - а сгонял по-быстрому в магазин, купил чего к чаю! У нас только печенье и карамельки, кому они нужны?

- Мне… - тихо ответил я. Да и тебе, Сакура, карамельки тоже нужны, ты же любишь… ну… карамельки всякие… сосать… твою мать, знаете, если я её не трахну на этой неделе, то точно повешусь.

- Погоди, Сакура, - Итачи - ты мой спаситель, братик! – чуть улыбнулся, достав из своей сумки небольшую коробочку со своим любимым данго. Вообще-то, Итачи любил сладкое, а особенно данго – рисовые шарики с карамелью. Сакура их тоже любила, а потому, конечно же, обрадовалась, когда он достал их. – У меня тут есть кое-что, не нужно Саске никуда посылать, он ведь только что проснулся. Тем более, я у вас ненадолго…

- Да ладно тебе, Итачи, - принялись мы в один голос с Сакурой уговаривать брата, однако тот нежно улыбнулся.

Да, я любил эту улыбку на его губах… Итачи всегда так нежно улыбается. В детстве я любил, когда он адресовал эту улыбку именно мне, и не любил те моменты, когда она адресована кому-то другому, ревнуя старшего брата. Но теперь детские годы прошли, и я любил просто смотреть на то, как Итачи улыбается. Сакура принялась наливать чай, а я всё смотрел на брата. Знаете, мне сейчас очень хотелось спросить у него, что он делал, когда у его жены были критические дни, то есть как он вообще на это реагировал. Наверняка спокойно – Итачи мягкий и рассудительный человек, который никогда не желает никому зла. Вот так же, наверное, и было с его женой… в принципе, я и Сакуре-то зла никакого не желаю, просто Итачи, наверное, тоже искренне внутренне надоело терпеть то, как на него кричат, вот теперь его жена и ходит беременная. Кстати, почему она не приехала?

- Итачи, а почему Мацуки не приехала? – спросил я. Сакура поставила передо мной чашку с чаем, а затем и перед моим братом. Он благодарно кивнул, улыбнувшись, и сразу же отпил чай, осторожно подув на него, чтобы он остыл, правда, толку от этого, конечно же, не было. Сакура села между нами, поставив чашку с чаем и перед собой, а Итачи сразу же принялся открывать данго.

- Ну, она же на девятом месяце, - улыбнулся он, пожав плечами, - сам понимаешь, что опасно её куда-то везти, тем более, к вам. Ну, я хочу сказать, что она в любой момент может родить.