Победивший платит (СИ)

Вот именно. Воевал. Между прочим, на противоположной стороне. Голова кругом...

- Ну что же, не будем терять время. Вас проводить в космопорт? - галантно предлагает Рау.

Под ручку? С поцелуями у трапа? Происходящее приобретает настолько отчетливые черты фарса, что даже мысль об опасности отступает на задний план. Но все же главное, что я не хочу наследить и привлечь внимание к Рау. Хранить молчание в ответ на прямой вопрос допрашивающего он не станет.

- Я не уверен, что нам стоит показываться вместе, - поправляю несколько извиняющимся тоном, - ваша внешность, с этим гримом, достаточно приметна... о черт.

До меня с немалым запозданием и безо всякого удовольствия доходит, что я так и не удосужился вымыть лицо после суда и две полоски до сих пор украшают мою скулу. А ведь сегодня утром я был готов раскрасить себя от уха до уха в лучших местных традициях и поклясться в покорности здешнему императору, только бы мне позволили остаться с Иллуми... Стыдно как. И щека немедленно начинает чесаться со всей доступной силой. А мыло и вода тут вряд ли помогут.

- Кажется, уже пришло время просить вас о помощи, - покаянно и досадливо обращаюсь я к Рау, - у вас нет тех штук, которыми смывают этот чертов грим?

- Ммммм, - Рау многозначительно качает головой, усмехается, принимается рыться в бардачке у подлокотника и, наконец, с торжеством извлекает пачку синих салфеток. Запасливый. - Позволите?

Майор даже теперь не упускает случая поухаживать? Пусть так, хорошо. Происходящее безобидно, я повторяю себе это несколько раз, пока влажная ткань нежно проходится по коже, избавляя меня от следов моей глупости. Рау заканчивает свою работу, проводит ладонью по моей щеке - спокойно, спокойно! - и отстраняется с явной неохотой.

- Удачи, Эрик, - желает он напоследок, открыв колпак кабины и вынимая из своего портмоне визитку. - Вот, на случай, если номер моего комма неожиданно выпадет из вашей памяти за заботами.

Лифтовая шахта выносит меня на поверхность, и космопорт высится впереди. Желанный приз, ворота к свободе, близко, рукой подать.

С таможенным контролем у меня проблем быть не должно - не везу с собою ни животных, ни недозволенного оружия, ни драгоценностей короны. Если меня не начнут искать с собаками, я улечу третьим классом на каком-нибудь заштатном лайнере или рейсовом грузовике, незаметный среди прочих. А, может, моих денег хватит на второй - там дают не просто койку, но отдельную спальную ячейку, закрывающуюся, чтобы было где всласть повыть от тоски...

Стоп. Хватит.

Если я хочу не привлекать к себе излишнего внимания и быть готовым сорваться с места в любой момент, обнаружив погоню, то комаррская станция подойдет. Ближайшая к Ро Кита, оживленная, заполненная самой разнообразной публикой и, кажется, толерантная к тому, кто просто и без затей желает работать. К Цетаганде там, насколько я помню, нейтральны, но без излишнего пиетета. Жаль, что я представляю комаррскую станцию лишь приблизительно. Я ведь первый раз выбрался в космос, когда меня отправляли сюда.

Посмотрю на месте, по вакансиям и ценам. Ничего-то я не знаю, даже того, где обменять деньги на имеющие хождение в галактике бетанские доллары и сколько на свои запасы я смогу прожить. Придется подавать объявление вроде "средних лет мужчина невыразительной внешности, небезупречного здоровья и без специального образования ищет работу, связанную с физическим трудом. Обучение рабочей специальности приветствуется. Без интима и криминала". Я хорошо умею воевать, но со своим исключительным опытом наземных операций и партизанской войны пока мало кому пригожусь. Нужно будет подучиться всякой мудреной галактической технике, а потом... в космические наемники податься, что ли? Не знаю. Увижу на месте.

Есть разница между тем, где пережидать бурю, и тем, где строить дом; пока условно считаем, что мне нужен навес от дождя на ближайшие пару часов. Иллюзия - живучая штука, а я неприхотлив. Номер в гостинице в дешевом квартале, или что там на станциях - сектора? И невозможность увидеть небо, это минус. Будет невесело, но я привыкну.

И Иллуми привыкнет. Забудет.

Заноза шевелится внутри, маленькая и колючая. Барраярская традиция: пока нас помнят, наша душа жива; но раньше я думал, что это относится лишь к погибшим...

Часть 5. «Беглец»

ГЛАВА 31. Иллуми

К тому моменту, как жена и сын приезжают в родовое гнездо, где и положено происходить разговорам такого рода, все хрупкие предметы в комнате закончились, и я уже способен себя контролировать. Приступ горя и ярости пронесся бурей и оставил за собой пустошь, осколки подметает слуга, укол транквилизатора вскоре поможет мне справиться с телесным выражением гнева.

Да, он сбежал. И я, чернея от злости на обстоятельства и на себя самого, понимаю, почему.

Пусть короткая записка вежливо гласит, что мой Младший "не желает нести ответственности за то, в чем не виновен, и волен собой распорядиться", но я читаю между строк жесткую правду: "Ты мне не защита. Твои обещания ничего не стоят. Ты слаб".

Что тут сказать, кроме того, что упрек справедлив и мне не найти себе оправдания?

Оружие, немного денег, документы - вот все, что пропало. Он знает, что делает, мой Эрик, он спасется. Пусть далеко, пусть презирая меня, - но спасется, оставив лишь стремительно испаряющийся запах волос на подушке, которую я обнимаю в тщетной попытке хоть на секунду поверить в то, что ничего не случилось, и медленно схожу с ума в понимании, что это не так.

Должно быть, само дыхание Эрика, его незримое присутствие, все еще наполняющее комнату, спасает мой рассудок. Я поднимаю голову медленно, по мере того как в ней складываются кусочки простой задачки.

Никто не ведет себя так, расставаясь с вероломным трусом, даже если я действительно таков. И Эрик бежал не от ответственности и не от моего преследования. Трусости в нем нет ни капли, а если сомневаться и в этом, так зачем жить? Это искушение меня уже посетило; сразу после того, как я очнулся от обморока и понял, что остался один.

Значит, Эрик боялся не меня, а за меня, и одна лишь забота вела его руку... как бы я ни проклинал эту заботу, он все предусмотрел наилучшим образом. Его побег спас меня от невозможной обязанности карать. Теперь никто не сможет уличить меня в нежелании исполнять решение суда и не лишит ненужного теперь старшинства.

Где он? Что с ним? Жив ли он, не попадется ли он, смог ли он покинуть Цетаганду, или решил, что затаиться под светильником - самый безопасный вариант?

Нет. Он не идиот и не стал бы рисковать мною. Высшая цена любви и ее же высшая жестокость - оставить то, что дорого и нежно, не ради себя, но ради того, кто будет метаться теперь, как зверь в клетке, изводимый тоской, тревогой, ненавистью к себе самому и пониманием: мне его не найти. Эрик все сделал правильно, но как же я ненавижу его правоту!

Я без устали хожу туда и обратно по дорожкам сада, каждая из которых отмечена нашими шагами, пытаюсь ходьбой выгнать из сердца злую тоску, но она грызет и грызет с безнадежным упорством. Кинти и Лерой уже приехали, но я пока не уверен, что смогу разговаривать с ними ровно и храня самообладание.

Наконец, лекарство действует: мягкий удар в затылок изнутри обещает мне короткую передышку в буре горестей, и я возвращаюсь. Что я должен, то сделаю.

- ... ты сумел. Ты выстоял. И я горжусь тобой, - слышен голос Кинти. Я застываю у полуоткрытого окна гостиной, испытывая на прочность свое новообретенное спокойствие.

- И все же, - отвечает Лери, в чьем тоне радость мешается с тревогой, - что теперь? Отец меня ненавидит, а я... я его с недавнего времени боюсь. Стоит ли мне возвращаться сюда?