Проклятые вечностью (СИ)

— Полно тебе, Гэбриэл, — бесцеремонно перебил его вампир. — Это гнетет тебя с того самого дня, как память вернулась к тебе. Эти сомнения копятся в тебе, превращаясь в огромную волну, которая в любой момент может вырваться наружу и затопить всю округу.

Сейчас охотник был вынужден признать, что Дракула поразил цель в самое сердце, казалось, он просто читал его душу, вслушиваясь в равномерное биение сердца, на самом же деле, все было намного проще: ни один, даже самый праведный человек, будь то мужчина или женщина, не мог выдержать искушения сомнениями. Все люди были одинаковы в своем одиночестве, всех их снедали одни и те же страхи, одно и то же чувство обреченной безысходности в преддверии больших перемен, над которыми они были не властны. Разница заключалась лишь в том, что некоторые могли принять эту горькую истину и научиться с ней жить, а другие сдавались, плывя туда, куда несло их беспощадное течение жизни. Прожив долгие столетия, вампир прекрасно это знал и не стеснялся использовать это знание в угоду собственному тщеславию.

— Нас вместе держат неисполненные обязательства перед теми, кто пострадал от вековой борьбы, не более того. И ты ошибаешься, если полагаешь, что я стану пускаться в откровения с подобным тебе! — прорычал Ван Хелсинг.

— Подобным мне? Неужели ты считаешь, что твое ангельское происхождение чем-то отличает тебя от меня? Я ведь тоже ангел, Гэбриэл, только я ангел тёмный, независимый и мятежный, не воспетый.

— Свежо предание… — презрительно фыркнул охотник, вскинув голову. Чего-чего, а подобного абсурда он никак не ожидал услышать. — Шутить изволишь?

— Отнюдь, — возразил граф. — Всему миру известен тот ангел, который хранит ключи от адских врат. И поверь, у него нет ни рогов, ни хвоста, вопреки всем представлениям схоластов. Его лик воистину прекрасен, ибо до своего падения он был любимцем Бога.

— Люцифер! — задумчиво проговорил Ван Хелсинг, поднимая глаза к небесам. — Я понимаю… Только падший ангел может больше всех жаждать прощения, он сильнее прочих нуждается в надежде, ведь ему была дарована привилегия лицезреть лик Всевышнего, за которой последовала кара изгнания! Жестокая судьба, которая наказывает за неповиновение.

— Люцифер, — подтвердил Дракула. — Едва ли его душа жаждет отпущения. Он был тем, кто подарил мне бессмертие, тем, кто даровал мне свою кровь и вернул к жизни. Собственно на этом его покровительство мне закончилось. Что до остального, то это лишь твои домыслы. Вместо благоговейного преклонения он избрал свободу, получил собственное, пусть и далекое от идеала царство, — с долей горькой иронии добавил вампир.

— Я помню его… — протянул Гэбриэл, — он презрел священные заветы, забыл о том, что все мы были рабами Божьими, забыл о своем долге, ослушался воли Создателя!

— Точнее пожелал быть независимым, жить своим умом, — усмехнулся граф.

— Он восстал против Всевышнего! Захотел быть равным ему!

— Захотел быть свободным! Вот здесь, мой дорогой друг, разница между нами. Ибо Дьяволу служат свободные люди, ему не нужны рабы. Вы, небожители, привыкли к определённому сценарию жизни, писанному кровью тех, кого признали грешниками, но так ли они виновны? Ты привык быть рабом, бездумно выполнять приказы, а ослушавшись, проявив силу воли, став самим собой, ты был низвергнут на Землю. Разве это справедливо? А что, по сути, ты совершил? Ты преломил хлеб со смертным, ставшим тебе братом по крови, и полюбил женщину! Разве стоит этот поступок нескольких веков в чистилище?

— То была грешная, недозволенная любовь! – возразил Ван Хелсинг, с болью в сердце вспоминая женщину, которая когда-то правила в его душе. С горечью он был вынужден признать, что готов раскаяться во всех грехах, кроме, пожалуй, своих чувств к Изабелле, ибо она, сама того не подозревая, открыла для него новый мир, о существовании которого охотник даже не подозревал. А сейчас, спустя века, то ли желая заглушить боль, до сих пор терзавшую сердце, то ли пытаясь заслужить высшее прощение, он отрицал эту писанную кровью возлюбленной истину, пытаясь убедить себя в правоте вынесенного ему приговора.

— Но это была любовь! — заключил вампир.

— Довольно! — прошипел Гэбриэл. Теперь настал черед молниям сверкать в его глазах, но это лишь позабавило его собеседника. Его сердце и так полнилось сомнениями, было исполнено недоверия к себе, а Дракула так бесцеремонно напоминал ему о прежних ранах, играя на нервах, как на музыкальном инструменте, затягивая свою мелодию. Граф обладал поразительным талантом переворачивать суждения с ног на голову, переводя собеседника в русло собственных мыслей, и это, порой, раздражало настолько, что охотник искренне желал остановить эти красноречивые, полные богохульства проповеди.

— Как угодно! — пожав плечами, проговорил Дракула, без особого интереса разглядывая шитье на своем седле. И вновь меж ними воцарилось глубокое молчание. Час потянулся за часом, серый однообразный пейзаж открывал взгляду безрадостные картины, и лишь топот копыт нарушал тишину, монотонно барабаня по дороге.

— Он отвернулся от меня! — нарушая затянувшееся молчание, проговорил охотник. — Господь лишил меня благодати и поддержки из-за моего поступка.

— О, не бери в голову, это лишь его очередная игра, — проговорил вампир с горькой усмешкой. Признаться, графа тоже начинало тяготить такое положение вещей, ибо с каждым прожитым днем он все больше ощущал себя марионеткой в чужих руках, но тот, кто дергал за веревочки жизни, оставался сокрыт от его глаз. — Если бы Бог желал окончательно от тебя отвернуться, он низверг бы тебя в самую глубокую преисподнюю, как Люцифера, но, видимо, Господь посчитал, что два падших архангела для ада — это уж слишком!

— Ты находишь в этом что-то смешное?

— Я нахожу в этом лишь иронию. Порой мне кажется, что рай пуст, ибо все праведники стоят в бесконечной очереди у золотых врат, ведь раз они закрыты даже для архангелов, что и говорить о простых людях.

— И как, обладая таким красноречием, ты до сих пор не завоевал весь мир?!

— О, Гэбриэл, мои интересы куда скромнее, — проговорил граф, про себя думая о том, что в последнее время они сузились лишь до одной женщины, которая заменила ему целую Вселенную. — Приехали, — указывая рукой на светящуюся в лунном свете гладь озера, затерянного в непроходимых лесах, бросил он. — Дальше пойдем пешком, и помни, не верь глазам, ибо Мираксис непревзойденный мастер иллюзий. Он может внушить тебе любую небылицу, заставить стать орудием в его руках.

Спешившись со своих жеребцов, путники направились в самое сердце логова нечистых, куда, оплетенная зарослями ежевики, вела узкая тропа.

— Иди тише, — прошептал Ван Хелсинг, дыша в спину графа, который с шумом продирался сквозь заросли кустарника.

— Когда тебя ждут, ты лишен эффекта неожиданности. Они знают, что мы здесь.

— Откуда… — уже собирался поинтересоваться охотник, когда увидел, как перед ним из мрака вырисовалось несколько фигур, облаченных в черные плащи.

— Убийцы теней! — обнажая Бальмунг, проговорил граф. Их лица скрывали глубокие капюшоны, но сквозь царившую под ними черноту Дракула явственно увидел глаза, светящиеся огнем багрового заката. Хищники Пустоши Каинитов не спешили нападать, вглядываясь в лица своих будущих жертв, будто ожидая пока те пересекут какую-то невидимую границу, за которой их ждала смерть. — Они учуяли нас еще в ущелье! — добавил вампир, наблюдая за ними. Ни разу в жизни он не видел убийц Теней на охоте, а потому даже не представлял того, что от них можно ожидать. Все его знания базировались на древних, старых, как сам мир, преданиях, а века научили его тому, что не всякой истине можно верить, и не всякая легенда является вымыслом. Сказания говорили о том, что убить этих посланников Каина может только священный артефакт, которого коснулась длань самого Создателя. Что ж, такое оружие у них было, оставалось лишь надеяться на то, что им представится шанс им воспользоваться.

Сделав несколько шагов вперед, вампир в нерешительности остановился, выжидая, оценивая, наблюдая.