Тайна сломанного револьвера

Одинокий кондор, плавно скользивший в небе в то утро, не особенно рассчитывал поживиться, но коли группа людей отправилась в путь кто знает, а вдруг? Стервятники живут надеждой. Этот безмолвно парил в небе, терпеливо выжидая.

Флойд Рис был с нами решил проехаться, по его словам, и проверить состояние скота. На поясе у него болтался револьвер, у седла винтовка. Была и корзинка со снедью, поскольку мы предполагали устроить пикник на открытом воздухе.

Рис ехал впереди, сразу за ним Колин Уэллз. Тупорылый жеребец, которого они мне подобрали, похоже, был с норовом. Я нарочито неловко вскарабкался в седло, чувствуя на себе их оценивающие взгляды. Джимбо Уэллз отвел глаза, презрительно хмыкнув, но, к моему удивлению, жеребец остался стоять, как вкопанный.

Белл ехала передо мной. Замыкал процессию Джимбо, ехавший за моей спиной.

Двигались молча. Было прозрачное прохладное утро, когда мы тронулись в путь. Солнце низко стояло над горными кряжами на востоке. Колин, подумалось мне, наверное, страдает с похмелья.

Дорога, которую мы выбрали, круто уходила в скалы. Поэтому я ехал осторожно, ожидая любого фокуса от своего коня. На каждом ранчо бывает, как минимум, один норовистый жеребец, а то и несколько, от которых чего хочешь можешь ожидать. Одна из излюбленных шуточек подставить новичку такую лошадку, а та, которая была подо мной, заранее не вызывала симпатий. Я сперва было решил, что мой жеребец начнет лягаться, но вел он себя довольно смирно. Тем не менее что-то в нем наверняка было, иначе бы мне его не подсунули.

Ясное дело, если уж они и вправду решили меня убить, то самый простой способ это сделать устроить так, чтобы за них постаралась лошадь. В таком случае доказать что-либо будет невозможно. Единственно, в чем можно будет их упрекнуть, это в неудачном подборе лошади для новичка. Жеребец шел относительно спокойно и только однажды на краю довольно высокого обрыва слегка шарахнулся в сторону. Это навело меня на размышления. А что, если он боится высоты и мы вдруг попадем в узкую горную тропу, идущую по краю пропасти? Дорога вела вверх, точно повторяя изменения рельефа, и упиралась в самый край горного плато. Пока мой жеребец не давал особого повода для беспокойства, но меня не покидало сомнение, постоянно беспокоила мысль о том, как он шарахнулся в сторону над обрывом. А там было не слишком высоко.

Кроме всего прочего я не испытывал особой радости от присутствия Джимбо Уэллза за спиной. Интуитивно я чувствовал, что если дело дойдет до крайних мер, то Колин будет держаться в стороне. Все выпадет на долю Джимбо или Риса. Последний выполнит любой приказ без промедления и сделает это спокойно, со знанием дела. Джимбо же пойдет на это ради собственного удовольствия, ибо особой симпатии ко мне он не испытывал. Лошадь Белл пошла медленнее, и Белл поравнялась со мной. Тропа была довольно узкая, но два всадника все же могли разъехаться. Дорис, между прочим, тоже попридержала лошадь и теперь ехала рядом с Колином.

Будьте осторожны, тихо предупредила меня Белл. Будьте очень осторожны.

А вы?

Что вы хотите этим сказать?

Ну, если со мной что случится, вы ведь свидетель. А как вы говорили, вы, в общем-то, не являетесь членом их семейства.

Она была ошарашена, даже не знала, что ответить.

Не думаю, чтобы они со мной что-то сделали сказала она наконец, но в голосе ее не было уверенности.

А зачем им вообще ваше ранчо? спросил я.

Она пожала плечами.

Думаю, они хотели бы стать единовластными хозяевами всего этого района. Они неоднократно пытались несколько лет подряд выкупить его. Даже долю моей сестры хотели заполучить.

Так вы владели ранчо вместе?

Да.

А что случилось, когда она погибла? Я хочу сказать, к кому перешла ее доля?

Ко мне, согласно завещанию дедушки. Если бы у нее были дети, то доля перешла бы к ним. Но детей у нее не было.

Некоторое время мы ехали молча. Мне в голову пришла одна мысль, но я боялся ее высказать, и все же наконец решился. То есть я задал вопрос, но в нем содержался намек.

А они об этом знали? Я имею в виду, знало семейство Уэллзов об этом завещании?

Я сама не знала всего этого, пока дело не дошло до раздела имущества сестры. А уж она-то, я уверена, ничего не знала о решении деда.

На протяжении всего нашего пути какая-то ускользающая мысль не давала мне покоя, что-то никак не осознаваемое мешало мне сосредоточиться. Внезапно я понял. Свежие следы конских копыт на тропе. Кто-то проехал здесь прямо перед нами. Кое-где следы ехавших впереди перекрывали эти свежие отпечатки, но большей частью этот неизвестный наездник заставлял свою лошадь двигаться по самому краю дороги. Ехал он осторожно, несколько раз придерживая поводья, и оборачивался назад. Я видел, где его лошадь остановилась, оставляя следы, какие бывают, если конь нетерпеливо перебирает копытами на месте.

Этой дорогой часто пользуются? спросил я.

Да насколько я знаю, почти никогда. Если не считать тех, кто едет в Ринкон или к Новым Горам, большинство предпочитают проселочную дорогу, которая ведет к моему ранчо на Кугуаре.

Но я знал наверняка, что опередивший нас всадник проехал здесь рано утром. Я был уверен: он был здесь уже после того, как выпала роса.

Джимбо нагнал нас.

Гляжу, вы сдружились?

Он взглянул на меня.

Ничего у тебя не выйдет. Она мужиками не интересуется. Так что ничегошеньки у тебя не выйдет.

Я оставил его слова без внимания.

Вы перегоняете скот по этой дороге? спросил я.

Нет, если только какая корова отобьется от стада. В это время года мы в основном гоним наш скот на Шерт-Тейл. Там и трава лучше, и дорога идет вдоль реки.

Значит, вряд ли это был кто-то с ранчо, если только этот кто-то не хотел подготовиться заранее к нашему визиту. Меня не оставляла мысль о том, что рядом, где-то здесь, может оказаться Пио Альварес. Если я и был в чем-то уверен, так это в его нраве. По крайней мере, я знал, что он готов на все. А в хитрости он не уступал дикому зверю и был куда опаснее любого хищника. Оба его брата были убиты, и один-то уж точно работником ранчо Ягодное. Если я только что-нибудь понимаю, Пио в этот момент должен быть где-то на ранчо.

Бентон Сьюард рано утром вернулся к себе на ранчо Бар-Белл. По крайней мере, он сказал, что собирается. А где сейчас Марк Уилсон? Меня пробил холодный пот. Медленно, но верно во мне начало расти чувство страха. Случись что со мной и мне неоткуда ждать помощи. Я остался совершенно один и... влип.

Это ранчо и земля на много миль вокруг принадлежали Колину и Джимбо Уэллзам. Это был их мир. Люди, работавшие на ранчо, их люди. А я был чужаком, и отношение ко мне соответствующее.

Чего они, конечно, не знали, подумал я, так это, что моя смерть может навлечь на них кучу неприятностей. У меня было слишком много влиятельных знакомых, и многие их них знали, что я буквально вырос в седле. Поэтому рассказ о моей гибели в результате несчастного случая несомненно вызвал бы подозрения и требования начать немедленное расследование. Я чувствовал, что Колин не понимал всего этого, уж слишком он был самоуверен, его переполняло ощущение собственной неуязвимости.

Но мне-то что от всего этого? Стараясь ехать как можно осторожнее, я начал искать глазами путь для возможного отступления. Мне нужно было сбежать от них, во что бы то ни стало. При этом следовало соблюдать максимум осторожности. Поэтому я не фиксировал ноги в стременах и весь сжался, напряженно ожидая какого-нибудь «сюрприза».

Мы спустились с плато по отлогому спуску в небольшую долину примерно в милю длиной и полмили шириной. Я вспомнил по аэрофотоснимкам, что на северо-западе долины проходила дорога в сторону Медного Ручья.

В моей душе в этот момент осторожность боролась с желанием пришпорить коня и рвануть туда. Это был реальный путь к спасению. Раньше мне никогда бы и в голову не пришла мысль спасаться бегством, но на этот раз меня могли припереть к стенке, а мне это улыбалось меньше всего.