Каллаген

Более того, он предпочитал не упоминать, что, вероятно, находится в миле от одного из входов в пещеру Золотых Песков. Сложность состояла лишь в том, что этот проклятый ирландец, притаившийся на склоне торы, находится к воде еще ближе.

Болин поднес руки ко рту и, как в рупор, выкрикнул:

— Спускайся вниз, Каллаген. Нет смысла стрелять друг в друга. Уайли мертв… теперь остались только ты и я.

Каллаген слышал его, но ничего не ответил. Болин решил говорить, значит, он теряет терпение. Это также значило, что у Каллагена было что-то на уме, чего не знал Болин.

Женщины? Возможно. В конце концов, в радиусе ста пятидесяти миль он не смог бы найти ни одной женщины.

Каллаген оглянулся вокруг. На западе, внизу гор, тени становились крупнее. Ночью придется туго. Хотя под прикрытием темноты они смогут подняться выше. Но нужно быть осторожным, чтобы не наделать шума. Если днем можно стараться не наступать на камни или гальку, то ночью их просто не видно. Он повернулся спиной к врагу, налег на камень, служивший ему парапетом, и стал внимательно изучать поверхность столовой горы, выбирая место, где можно пройти.

В душе теплилась надежда. Там, наверху, проходило какое-то подобие борозды… она может обеспечить доступ К вершине. А что потом? Может, лучше довести борьбу до конца здесь? Нет, чем выше они подымутся, тем лучше. Пусть не на саму вершину, но очень близко к ней.

Он жестом подозвал к себе всех и показал путь, который предстояло одолеть.

— Бьюмис, тебе придется идти впереди. Мелинда пойдет следом, она хороший верхолаз. Мы ищем воду, но, прежде всего, нам нужно занять оборонительную позицию с хорошим обзором для ведения огня. Если мы останемся здесь, они смогут нас обстрелять откуда угодно.

— Слишком светло, — заметил Бьюмис.

— Мы подождем. Когда стемнеет, тихонько выходите.

Солнце спряталось за скалами, и внизу стало темнеть. В том месте, где находился Каллаген, уже сгущались сумерки. Он услышал крик перепела, самый прекрасный звук вечерней пустыни.

— Сейчас, сержант? — спросил Бьюмис.

— Сейчас… и будь очень осторожен.

Бьюмис вышел, а следом за ним — Мелинда. Тетя Мэдж задержалась.

— Я беспокоюсь о Мак-Дональде. Если я не появлюсь вовремя, он может начать меня искать.

— Не волнуйтесь. Скоро вы с ним встретитесь.

Она ушла, и Каллаген стал прислушиваться, но не услышал никаких звуков. Они хорошо продвигались, осторожно, и теперь он остался один.

Ему не привыкать оставаться в пустыне одному. Он не относится к тому сорту людей, которым непременно нужно говорить с кем-то или делиться мыслями. Он любил людей, но ничто не может сравниться с ощущением, которое возникает, когда находишься один в пустыне или среди гор; только тогда начинаешь их понимать по-настоящему. Дикая местность не делится своими секретами с людьми, любящими шум и разговоры; ее секреты передаются с тишиной.

Движения животных, всполох птиц и шепот ночи становятся физически ощутимыми. Пустыня сама говорит за себя, ведь земля живет, а в ночной тишине можно слышать, как она растет и умирает, как рождаются и возрождаются многие другие вещи. Тонкое журчание песка, падение камней, шепот или стон деревьев — все это дыхание земли.

Если каким-то образом можно было ускорить звуки ночи, поднести их ближе к уху, то можно услышать музыку меняющейся земли: журчание, падение, — все сливается в одну бесконечную, изысканную симфонию, которая очаровывает человеческий слух.

Каллаген подождал еще немного, потом отошел от своего укрытия, держа винтовку наготове в правой руке.

«Итак, ты прибыл вовремя!» — сказал он про себя.

Пламя пронзило ночь как раз в тот момент, когда он бросился в сторону и замахнулся винтовкой. Это был неподготовленный удар, поскольку ружье было плохо сбалансировано, но когда ствол выдвинулся вперед, он крепко схватился за него.

Он чувствовал горячий ствол, а потом, обезумев от внезапного страха, схватился за винтовку обеими руками и начал дергать ее вперед и назад. Он слышал какое-то ворчание, а потом из ружья раздался оглушающий взрыв, на секунду осветивший уставившееся на него лицо. Раздался выстрел револьвера, и Каллаген рванул винтовку на себя, потом нанес удар снизу, размозжив чью-то голову о скалы.

Как кошка, Каллаген карабкался вверх, перепрыгивая с камня на камень, увиливая от шипов дикой груши. За спиной рычала винтовка, и Каллаген слышал, как справа от него отскочила пуля, но он укрылся между двумя кустами можжевельника и еще поднялся вверх по склону.

Теперь его глаза привыкли к темноте, и он осторожно выбирал места, куда можно ступать, чтобы не сломать ногу или не вывихнуть колено, прыгая между скалами. Он понятия не имел, кто был тот человек, с кем ему пришлось сразиться среди скал. Наконец он остановился и прислушался. Внизу слышалось какое-то шевеление, нечетко доносились проклятия и шепот голосов. Кто-то чиркнул спичкой, и Каллаген выпустил пулю как раз в то место, откуда появился этот зыбкий свет. Звук выстрела эхом прокатился по склону.

В тот же миг он переместился со своей огневой позиции, поднявшись еще выше. У него возникло ощущение, что ночью они больше не предпримут никаких попыток. Ему повезло на этот раз.

Он снова остановился, чтобы перевести дыхание, и слышал, как бешено колотится сердце от страха и от трудного подъема.

Он был на волосок от смерти. Кто-то подкрался к нему, и, если бы он в тот момент не пошевелился, а незнакомец не заговорил, он был бы мертв.

Он мрачно задумался о том, что произошло. По крайней мере, один человек некоторое время не сможет открывать рот. Если этот тип не мертв, то наверняка у него сломана челюсть.

Он чувствовал жгучую боль на руке от ожога. Поднявшись выше, услышал, как кто-то тихо его зовет.

— Морт?

Он пошел в том направлении, откуда доносился голос, и увидел Мелинду.

— Мы нашли это место, — сообщила она.

Внутри горы находилось полупещерное углубление, которое выдувал ветер. Шириной в тридцать футов и почти пятнадцать в глубину, оно представляло собой ненадежное укрытие на случай штурма, но к нему было трудно подступиться. Это было сухое песчаное место, частично прикрытое сверху небольшим выступом и спрятавшееся за несколькими камнями. Когда-то огромные камни скатились с горы и упали тут, образовав не очень надежный парапет.

— С тобой все в порядке? — поинтересовалась Мелинда.

— Да, — убедительно ответил Каллаген. В этот момент к ним подошел Бьюмис.

— Мы слышали внизу возню и выстрелы.

— Кажется, один из них вышел из игры, — сказал Каллаген. — Я не знаю — кто, но он подкрался ко мне совсем бесшумно, как настоящий индеец.

— Чемпион?

— Не думаю. Он бы не заговорил, будь это Чемпион, а я был бы уже мертв.

— Не надо, не говори так! — попросила Мелинда, передернув плечами и придвинувшись ближе к Каллагену.

Ему всегда нравилось, когда она рядом, но только не теперь. В такие минуты мужчина должен решать главные вопросы жизни, а не думать о женщине. Поэтому он сказал:

— Отдохни немного, Бьюмис. Через пару часов я тебя разбужу.

— А мы с Мелиндой будем наблюдать, — прошептала тетя Мэдж. — Потому что вам обоим нужно поспать.

На юго-востоке Каллаген видел ровные очертания горы Тейбл, на севере выступал горный кряж Мид-Хиллс. Прямо на западе, немногим более чем в пятнадцати милях от них, был расположен редут Марл-Спрингс. С этими мыслями он уснул. И снилось ему, что он сражается с Насером Ханом, когда его диких соплеменников изгнали из Сулейман-Хиллс. Он беспокойно ворочался во сне, его рука сжималась, будто он крепко держал в ней меч. Вдруг он проснулся и некоторое время лежал неподвижно, стараясь понять, где находится. Небо стало серым, приближался рассвет.

Он медленно сел, чувствуя, как выступила щетина на лице и ненавидя огрубевшую одежду, затвердевшую от пота, пыли и крови, ее пропитавшей. У него пересохло во рту. Он внимательно осмотрелся вокруг.

Не спала только Мелинда. Молча застыли горы, окутанные легкой дымкой, в небе угасала ночь.